Роберт Грейвз - Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 4. Стихотворения.

Безумие вам больше не грозит,
Невинное то было безрассудство,
Заставившее нас поволноваться: и с грязных
Жизни войн домой шагают ветераны.

Простите наше самомненье и гордыню: мы смущены —
Как тот ребенок, что, по краю пропасти ступая,
Вдруг повернувшись к побелевшим братьям, их спрашивает:
«Думаете вы, что я еще дитя?»

Невозмутимый мельник,
К кому взывал о помощи ребенок,
Тонущий, течением влекомый мимо мельницы,
Хорошим человеком был, и все же он не встал
Между речным божком и его верной жертвой.

А вскоре и он сам, плывя под солнцем,
Был скован судорогой; ребенка дух
Из камышовых зарослей над ним глумился.
Но молча и без страха он тонул, осознавая,
Что это связано лишь с ним, его удел — и никого другого.

Не будет уподоблен нами мельник
Иуде иль Христу;
Сравним его с животным мы, которое выносит все погоды,
Иль со скрипящим тупо мельничным колесом,
Что безразлично к зерну, лежащему в ларях.

Неправдоподобно повисшие в воздухе на высоко натянутой проволоке
Любви, несмотря ни на что,
Эти канатоходцы еще сохраняют свое головокружительное равновесие
И улыбаются направо и налево,
Как будто не знают, в какую сторону падать.

I Правда — слабое лекарство
Дикий зверь, когда он ранен,
Лучшее лекарство знает —
Корни, ягоды и травы
Или соль лизнуть тут надо —
И свободен бег усталый.

Только знаю, мне поверь,
Это лучше я, чем зверь:
Если я любви попался,
Ветер же к востоку мчался,
Правда — слабое лекарство.

II Единственная тропка для нее
Когда в тебе ей больше нет ни слова,
И ищет взгляд утехи в стороне,
Не говори ни тонко, ни толково,
Ведь сердце не поверит ерунде.

Но с добродетелью лгуна и человека
Шепни, как не жалея ничего,
Любовь ее и боль твоя, все это —
Единственная тропка для нее.

III И на заборах снег
Ни гнева, ни уныния, ни сожаленья,
Упреков, что рождают полюса,
Был в чаше яд — родится ли сомненье,
Чья бросила его туда рука?

Ни скорби нет любви умершей нашей,
Ни визга бурь, что мчатся в темноте,
Лишь горькая улыбка, да пейзажик:
Зима и на заборах снег.

Настанет миг — меня заставит здравый смысл
Свой котелок держать на тихом огоньке
И опрометчивых не принимать решений, не водить
Знакомств случайных и контролировать безудержный язык,

И разум содержать в суровом чепчике сомненья —
В чем больше трудности, пожалуй, чем сдержать
Волны той ярости, которую приходится скрывать.
Почти весь высох пруд. Я наблюдаю, как его питает
Лишь слабый ручеек. Такие перемены
Между луной ущербной и луною полной — всегда луна
Владела струнами от сердца моего. Терпенья бы набраться, вспомнить руки.

На отмели омыть немеющие пальцы, настанет время —
И она нуждаться будет в их прикосновеньи.

Дай — не прошу ничего, ни на что не надеюсь —
Крохи существованья, пусть разбросаешь ты их
Не для меня, а для птиц (она отвечает улыбкой).
Хоть это пища бродяг, голодную смерть
Отсрочит она, ты же не раздобреешь
На хлебе, крошишь который, пока превозносится
Правда любви неразделенной и верное слово ее.

Вини себя, коли захочешь,
Но почему ж ее? Она здесь ни при чем,
Мечты безумные лишь в твой ворвались дом.
Так отчего сжимаешь кулаки и помышляешь
Убить беднягу Джорджа, почтальона (обязанность которого
Доставить на Рождество подарок — вот и все),
И ждешь его прихода словно избавленья
От всех сомнений, что не оставляют на мгновенье?

А вдруг Парис, подумав на досуге,
Решил бы не давать фрукт Афродите,
И присудил его бы верной Гере,
Защитнице супружеской постели?
И вдруг пришлось бы царственной Елене
Красу свою дарить лишь Менелаю?
Бесславно Гектор умер бы в постели,
Цари не взяли б множества богатств,
Поэты о других победах пели б!
И мы б с тобою, верно, не посмели
Вдвоем отправиться на остров греков,
На милость сдаться роковой любви.

Внимательно под светом лампы я изучал
Ладонь твою и сердца линию на ней,
Тождественную линии рассудка;
И изучала ты мои нахмуренные брови.

Я карты разложил, открыв их разом,
Ты, без сомненья, успокоилась собой.
Мужчина действует, а женщина живет —
И в силах ли игрок со счастьем своим спорить?

Отобрали Солнце у Жены,
Дали ей Луну,
Отобрали Луну у Жены,
Дали ей Море,
Отобрали Море у Жены,
Дали ей Звезды,
Отобрали Звезды у Жены.
Дали ей Деревья,
Отобрали Деревья у Жены,
Дали ей Землю,
Отобрали Землю у Жены,
Дали ей Очаг,
Отобрали Очаг у Жены,
Но воздали ей Хвалу. —
О Богиня, от тебя уйдя,
Клад свой люди не возьмут с собой.
Ты вернешь себе
Солнце и Луну, и Море,
Звезды и Деревья, Землю и Очаг.
Не вернешь лишь, гордая, Хвалу.

— Куда любовь уходит? —
Вопрос поставил логик.
— Мы называем ее — Омега минус, —
Ответил математик.

— Что это значит — брак, семья? —
Вопрос поставил логик.
— Я не стоял пред алтарем, —
Ответил математик.

— Любовью вертится земля? —
Вопрос поставил логик.
— Задай вопрос наоборот, —
Ответил математик.

В семьдесят два
Чуть постарше вас я.
Утром встаю, когда захочу,
На кухню иду
Без шлепанцев, так, босиком,
Выбираю на завтрак еду —
Джем, помидоры и сыр —
В сад выхожу, гуляю,
И нет у дорожки границ,
Мимо спешу
Клумбы, где розовый куст
Встал на дыбы;
И на качелях вверх вниз
Качаюсь, как кроны деревьев,
Рот мой бисквитом набит,
Шляпа лежит на коленях.