Роберт Грейвз - Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 4. Стихотворения.

Извращенная прихоть у кошек-принцесс,
Даже у самых черных, черных, как уголь,
Кроме юной луны, на каждой груди горящей,
Коралловые языки, берилловые глаза, словно лампы.
И лапы в галопе, как трижды три в девяти, —
Извращенная прихоть, походя, отдаваться
В правдоподобном любовном экстазе
Бродячим дворовым котам с разодранными ушами,
Которые ниже настолько обычных домашних котов,
Насколько они их выше; а делают это назло,
Разжигая ревность, — и не стыдятся ничуть
Крупноголовых котят кроличье-серого цвета,
С удовольствием их оставляя.

Когда все кончено и ты бредешь домой,
С трофеями войны управиться нетрудно:
Штыки, знамена, шлемы, барабаны
Украсят лестницу и кабинет,
А мелкие предметы с поля брани —
Часы, монеты, кольца и коронки —
Ты с выгодой продашь (конечно, анонимно).

Куда сложней с трофеями любви,
Когда все кончено и ты бредешь домой.
Ведь этот локон, письма и портрет
Не выставишь публично, не продашь.
Спалить, вернуть — противится душа,
А спрятать в сейф мешает опасенье,
Что этот сейф прожгут они насквозь.

Его облики неисчислимы,
Его сила ужасна,
Мне неведомо имя его.

Неделями, съежившись, он лежит,
Подавая лишь изредка признак жизни,
Словно приступ странного совпаденья.

Есть сытно, одеваться солидно, спать удобно
И превращаться в достойного гражданина
С долгосрочным кредитом в магазинах и кабаках —

Так опасно! Я очень боялся, что этот патлатый дьявол
Не согласится с моим соглашательством
И устроит себе берлогу в чьем-то пустом животе.

Но когда он внезапно взнуздает меня во сне,
«Все прекрасно!» — хриплю я и к лампе на ощупь тянусь
Со вспотевшим лицом и грохочущим сердцем.

Одну лишь женщину всю жизнь любить,
Под деревом одним искать покоя —
Не мудрено и дураком прослыть
За постоянство глупое такое.

Вот почему изменчивый поэт,
Что к новизне стремится непрестанно,
Обязан быть — пути иного нет,
Так он считает, — вечным Дон Жуаном.

Но если чудом каждый новый день
(А чудеса, мы слышали, бывают),
Одна лишь женщина и тех же веток сень
Его неукоснительно пленяют?

И если все, что может обещать
Туман и жар горячечных видений,
В который раз сбывается опять,
Лишь по знакомым поднимись ступеням?

Искатель перемен, застоя враг —
Таков поэт. И все же, все же —
Что, если Феникс прячется в ветвях,
А женщина — судьба, и с каждым днем дороже?

Назови этот брак удачным —
Ведь никто под сомненье не ставил
Его мужество, ее нежность,
Совпадение их воззрений;
Лишь один бездомный графолог
Почему-то качал головою,
Прозорливым оком сличая
Начертанье букв у супругов.

Хоть нечасто найдет поддержку
Моногамная аксиома:
Зуд в том месте, что ниже бедер,
Отчуждать не обязан сердце, —
Назови этот брак удачным:
Хотя нет от него потомства,
То, что этих двоих связало,
Зримей несовпаденья их.

Назови этот брак удачным:
Ссор при людях не допускали
И веди себя осторожно;
А превратности их постели
Никого не касались, покуда
Не случилось нам, как присяжным,
Выносить решенье по делу
О взаимном самоубийстве.

Кто-то, быть может, знает, другие — вообразят,
Что значит идти всю ночь под меленьким летним дождем
(Под мелким дождем, укрыв им луны милосердный лик),
Кругом обойти гору и, хромая, вернуться в дом.

Возраст ночного скитальца, конечно, играет роль,
И насколько он крепок телом, и — насколько та связь крепка
Что гонит его из комнат в эту мокрую темень
И отправляет вокруг горы без шляпы и пиджака.

И все-таки согласимся, что-то бывает схоже:
Внутренний жар, который передохнуть не дает,
И вызволенные из плена после долгого зноя,
Терпкие запахи июля, сочащиеся, как мед.

Добавьте еще деревьев звериные очертанья.
Бледное небо над ними. Близко бурлит вода.
Дома, погруженные в сон, недоброе их молчанье.
Некто — двойник ли, призрак — бредет по твоим следам.

Камни — отметины миль — отмечают душевные сдвиги:
Гнев — безнадежность — раскаянье — грусть.
А лицо ее кружится в памяти и дрожит,
Такое привычное, выученное наизусть.

Того, кто решил наконец повернуть домой
И прошагать еще миль пятнадцать назад,
Больше научит заря, чем пока научила любовь, —
Ранняя зорька, когда петухи закричат.

Последние мили даются совсем легко.
Правда ясна, и для выдумок поводов нет.
Дом перед ним. Сонно падают капли со скатов крыши,
В окнах пылает неудержимый рассвет.

Любовь — это всемирная мигрень,
Цветным бельмом в глазу
Она рассудок застит.

Симптомы подлинной любви всегда —
Суть ревность, худоба
И вялость на рассвете,

А признаки и призраки ее —
Тревожно слушать стук,
Ждать с нетерпеньем знака:

Прикосновения любимых пальцев
В вечерней комнате
И пристального взгляда.

Так наберись же мужества, влюбленный!
Сумел бы ты принять такие муки
Не из ее неповторимых рук?

Просить я и сейчас не смею
Подарок или порученье,
Иль обещание любви — не откажи
Принять, что принесу, — прими
И пожалей обоих нас, но выбирай как надо,
Идя по острию, где смерть граничит с адом.

Взволнованы ли вы, возбуждены
Шепотом любви?
Очарованное словом,
Остановится ли время,
Когда спокойные и серые ее глаза —
Распахнутая в небесах гроза,
А облака волос —
Как бури, что несутся мимо?

Хоть море до гор затопило залив,
И хижины разнесло,
Наш виноград на корню просолив,

Хоть ярко луна и опасно плывет,
И цикл у нее иной,
Чем солнечный цикл, завершающий год,

Хоть нет надежды добраться с тобой
На остров яблок вдвоем,
Но если не буду сражен я судьбой,