Лея Гольдберг - Стихи Леи Гольдберг в переводах А.Гомана

В мир чувств, ощущений, красок

Нас кто-то соблазном зовёт :

Для нас он, для нас он, для нас он –

Собранный в соты мёд !

И лишь для меня, несомненно,

Цвет розы и дерева плод.

У самого входа в геенну

В веселье сердце растёт.

1948

Перевод Адольфа Гомана, 2000г.

Из книги «О цветении»

Из цикла «Песни любви из старинной книги»

5

Бывало, тьма не разделяла нас,

Сон не стоял меж нами, как преграда.

Без страха и без ненависти рядом

Мы – тело к телу – просыпались враз.

Тебя средь ночи не теряла я.

Меж завтра и вчера – одно мгновенье.

Чисты, наивны в нашем единенье,

Нисколько не стеснялись света дня.

Судьба решила, и в один из дней

Проснулись мы пристыжены, несмелы.

Смиренно я потупилась пред ней.

Но всё ещё рука в руке моей,

Та, что коснуться хрупких струн умела.

Теперь чужда и камня тяжелей.

1948

Перевод Адольфа Гомана, 2010г.

Из книги « О цветении »

1

Осмеяна и так прекрасна,

И издалёка так мала

Из глуби памяти неясной

Вдруг первая любовь всплыла.

Развалин груды, пепел, пламя,

И кровь, и бездны, бездны дней

Легли меж школьными мечтами

И тяжкой зрелостью моей.

Блеск ожидания, как видно,

Убавил зренья остроту,

И черт простую миловидность

Сочла я вдруг за красоту.

Не в нашу ль честь, не в честь тебя ли

В саду у нас в цветенья дни

Тогда каштаны зажигали

Высоких белых свеч огни ?

Той потрясённою не я ли

Была, познавшей хлад и зной,

В тот час, когда снежинки пали

На поцелуй последний твой ?

Как повзрослели мы в дороге !

С тех пор и ты, быть может, нёс

От снега на губах ожоги

И тающие льдинки слёз ?

1948

Перевод Адольфа Гомана, 2000г.

Из книги « О цветении»

В Аид Одиссей сошёл, устав от скитаний,

Увидеть своих друзей, мечом поражённых.

Их тени бесплотные он встречает у входа,

Тиранит память его крик их предсмертный…

Как пали герои! *

Всадник с конём полегли на поле боя,

В чёрном потоке их кровь слилась едином

С жалобным голосом вдов, с бряцаньем меди,

С грохотом рухнувших стен, с сиротским плачем.

Гóре несчастным очам, что смерть узрели,

Гóре безмолвным устам, «воды!» просящим!..

Как пали герои!

Запахом тленья влеком кружит стервятник,

Между умерших живой – стократ одинок он.

В мрачном Аиде у вас прошу прощенья:

Лопнули брони и мы бежали, спасаясь.

Знаком позора на лбу моём – гибель друга,

Знаком позора на лбу каждый живой помечен.

Тиранит память мою крик ваш предсмертный…

Как пали герои!

1948

* Из плача Давида по Саулу и Ионатану ("Книга Пророков", Шемуэйл II, 1)

Из книги "О цветении"

Из цикла "Песни о блудном сыне"

А в дороге сказал ему камень:

"Как больной, ты ступаешь с трудом.

Как же ты, - спросил его камень, -

Возвратишься в забытый свой дом?"

И в дороге заметило поле:

"Спотыкаешься ты, как слепой.

Как же ты, - удивилось поле, -

В одиночку вернёшься домой?"

Не признали дорожные вехи

В странном путнике своего,

И торчали дорожные вехи,

Как репейник, кололи его.

Ключ в дороге сказал: "Плохо дело!

Губы сухи и красны глаза."

Сын к воде склонился всем телом,

Догоняла слезу слеза.

Сказала сестра: "Я забыла."

"И знать," – сказал брат, – "не хочу."

Невеста, вздохнув: "Я простила."

А отец: "Никогда не прощу."

Мать подумала у окна:

"Как дорога домой длинна!"

Сказала сестра: "Буря воет."

Сказал брат: "Да, ветер гудит."

Невеста: "Кто ж двери откроет?"

"Не открою." – Отец говорит.

Мать без слов внимала ветрам:

"Как же холодно, Боже, там!"

Сказала сестра: "Мы все дома."

А брат: "Дайте ж есть, наконец!"

Невеста вздохнула: "Готово."

"Вот и славно!" – Закончил отец.

Мать молчала: "Раз нет гостей..."

И нарезала пять ломтей.

Сестра лишь чуть-чуть откусила,

Брат ломоть свой в вино макал,

Невеста хозяйку хвалила,

Отец молча ел и вздыхал.

Встала мать, убрала со стола,

В бурю дверь открывать пошла.

Не безвинен, не честен, и слóва

В оправдание негде взять,

На пороге жилища родного

Ниц лежал, не решаясь встать.

"Я стократно шёл за грехами

И стократно Бога хулил,

И свидетель – небо над нами,

Что всегда я неправым был.

И свидетель – небо над нами,

Что во всём повинен один,

Что предавшим явлюсь пред вами,

Что я всё ещё блудный сын.

И сестра со слезой во взгляде

Вышла, голову наклонив.

И молчала невеста рядом,

На груди ладони скрестив.

Брат не вышел к нему из дома,

Побороть презренья не мог

И смотрел на брата угрюмо,