Петр Артемьев - Сновидения петербуржца

И ненавистью оголтелой
Схватил два покорных тела,

И выбросил их на песок,
И видел, как с неба проворно
Слетел на живой кусок
Прожорливый черный ворон.

Я видел сон: в начале января
(Недавно год отпраздновали Новый)
Светлану встретил я на улице, Белову,
И на нее запал , вульгарно говоря.

Ее глаза как бархат черный,
Как бархат гладкий взгляд их нежный.
Игра в нем искорки задорной
И чистота пушинки снежной.

Стрела Амура к цели полетела,
В Светланы сердце пущенная мной,
И говорит она решительно и смело:
«Хочу тебя, пойдем ко мне домой!»

С ней поднялись по лестнице к квартире.
(Желанье разгоралось все сильней.
Я чувствовал: в огромном этом мире,
На белом свете, нет ее родней.)

Но вот
случилось
что
потом —
Исчезла
Света
как
фантом!
В сознании невиданной потери,
В безумии панического страха
Я взвыл подобно раненному зверю,
Я был на грани жизненного краха.

«Входи в квартиру, милый, я готова!»

Я дверь открыл, вхожу – и вижу ложе:
На нем Светлана без одежды.
На божество она похожа,
Меня зовет и тело нежит.

А рядом с нею на постели
Лежат два волка. Словно бритвы,
Клыки, оскалившись, блестели.
Рычат. Я стал читать молитвы.

С постели спрыгнули и смолкли.

Одежду сбросив и горя желаньем,
Я бросился в объятия к Светлане
И поцелуями горячими обжег
Ее все тело с головы до ног.
Но несмотря на все мои старанья,
Мой член обмяк. Я главного не смог.

И это – правда горькая в рассказе:
Не слились мы со Светою в экстазе.

Итак, я потерпел в постели
Фиаско полное. К тому – какой позор! —
На секс наш посторонние глазели,
Но скрыть себя до времени сумели,
И был среди них Меньшиков, актер.

Гигиенических салфеток
Носил я в сумке упаковку
(Для наведенья марафета).
Достал пакет, но взял неловко,
И уронил салфетки наземь я.
Что за досадная оказия!
И подобрав пакет с земли,
Увидел я, что он в пыли,
Но изнутри не стал он грязным
И возбудителем заразным:
Салфетки в пленке герметичной,
Всегда они гигиеничны.
Пакет я вытер, отряхнул
И в сумку снова запихнул.
Но тут растроился я очень:
Рука нащупала коробку,
Водой нечистой был подмочен
В ней сахар. Выскочила пробка —
Бутылка в сумке пролилась,
С водой на дне смешалась грязь,
Впиталась в сахар. Вот досада!
Пропало столько рафинада!

Еду в трамвае —
переживаю:

Он управляется бабой дебильной,
Жизнь пешеходов ее мало трогает,
Едет, не глядя в окно на дорогу,
По телефону болтает мобильному.

Что вытворяет безмозглая дура?
Вот подойду – и влеплю ей затрещину.
Только подумал – на рельсах фигура
Выросла стройной молоденькой женщины.

Тетка беспечна,
наезд обеспечен! —
Вспыхнула мысль. От волненья вспотел я:
Прет на прохожую груда металла…
Вопль, удар – и ее распластало.
Буфер, наехав, коверкать стал тело.

Шок испытав, я зажмурил глаза.
Тетка нажала на тормоза.

Стоп. Остановка.
Поздно, чертовка!
Надо такой приключиться беде,
Плюс предстоят показанья в суде.

Вид был ужасен кровавого трупа.
Тетка смотрела спокойно и тупо,
Как посторонняя, невиноватая.
Баба-убийца, вагоновожатая.

Люди сбежались толпою вокруг.
Охти да ахти, снуют хлопотливо.
Тело недвижное, дернувшись, вдруг
На ноги встало от силы прилива.

Корпус обрел свою прежнюю форму,
Шея не виснет, и строен скелет,
Зажили раны, и пульс пришел в норму,
Кровоподтеков пропал синий цвет.

Сжало в ладони оно в кулаки,
Чтобы вожатой задать тумаки.

Мотор заведен, и сейчас мы отчалим.
Стартуем. Надежда бежит впопыхах
Вдогон за машиной с гримасой печальной.

Кричит нам она: «Я сварю вам обед,

Отец на ходу ей кричит из окошка:
«Надежда, пойми, ты дурная кухарка.
Вчерашний твой суп – от него только харкать,
Дать бы тебе за него по лбу ложкой!

Нет проку в тебе – увольняю за это,
И сам приготовлю на ужин котлеты.

Отныне мы трое тебе не питомцы,
Расчет получи, пару рваных червонцев!»

Две рваных бумажки ей бросил под ноги
И резко дал газу. Надежда одна,
Рыдая, стояла на пыльной дороге…
Но было еще продолжение сна…

Отец не нарушил им данный обет:
Нажарил на ужин он гору котлет,
Но пробовать мать их не стала, однако,
Под дерево бросив голодным собакам.

Два футбольных клуба – «Челси» и «Монако» —
В Лиге чемпионов проводили матч.
Монегасков острая началась атака,
Пас был отдан форварду, подхватил он мяч.

Это был Дада Пршо.
Первым краем он прошел
И пробил издалека,
Подкрутивши мяч слегка.

Тот под перекладину бац! – и вниз отскок,
Вдоль вратарской линии покатился вбок.

Но одно не ясно: пересек ее ли?
(Спорные моменты – правило в футболе.)

Дал повтор замедленный телеоператор:
Мяч зашел за линию – видно хорошо,
Но судьи решение – субъективный фактор,
И засчитан не был гол Дада Пршо.

Через трамвайные пути
Дорогу мне не перейти,
Максима Горького известный всем проспект.
Трамваи едут взад-вперед,
Один, другой и третий прет.
И все мои попытки – ноль эффект.

И только сделаю я шаг,
Заметит вмиг железный враг
И на меня несется, будто бы стрела.
И отступаю я назад,
Проехал мимо подлый гад,
Но следом новый змей ползет из-за угла.

Вот-вот порвется жизни нить:
Они меня хотят убить.
В лепешку смят я буду многотонным грузом.
Бегу вперед во всю я прыть,
И удалось мне проскочить.
Трамвай дал тормоз, за спиной проехав юзом.

Раздался скрежет мне вдогон,
Но перешел я рубикон —
И вот гуляю в Александровском саду.
Разжал тиски свои капкан,
И к кинотеатру «Великан»
Походкой бодрой и уверенной иду!

Еду по льду на фигурных коньках,
Сделать мечтаю фигуру – кораблик.
Прежних попыток эффектом был крах.
Новая проба. Берет меня страх.
Я наступаю на старые грабли?