Борис Михин - Отражения в отражении

Если… если б…
В тёплом кресле
в бесполезности условий
неприятности прелестно
разлеглись, не чистя обуви.

Их бы вышвырнуть.
Но, знаешь,
хочется закончить миром
день, любовь и жизнь.
Сквозная
дырка в сердце мне планируется.

Избежав нравоучений,
холода не избегаешь,
ведь отнюдь не горяченны
за запазухою камешки.

И в какой-то из моментов
их становится настолько
много, будто монумент ты
носишь, еле душу торкая.

Так, наверно, не бывает,
да и вряд ли позже будет,
чтоб как первая – вторая,
если возраст заполуденный.

Пью очередную фото
с этажерки.
С этой жаркой
памятью случилось что-то…
Подтверждает ворон, каркая.

Не могу никак согреться.
И шипит бутылкой «Аsti»,
развлекаясь мной, как в скерцо
нотой, праздник неприятностей.

Праздник – это та же тризна,
но умалчиваем скромно.
Смерти нам хватает в жизни,
чтоб о ней всё время помнить.

Время-ветер днями вертит,
мы сжигать листву горазды:
нет ведь жизни после смерти,
как нет будущего раза.

Пепел – вот и всё, что будет.
Ну и что? Эй! Пива в залу!
Эндшпиль у судьбы паскуден, —
мы всегда об этом знали.

Могучий, подвздошный
удар колокольный,
как будто был спрошен:
«Идёшь не окольными?!»…
Русского храма
вопрос басовитый, —
чтоб сгинули хмари,
лжецы,
сибариты…

Услышал и замер…
и полон сомнений:
«Я – кто?»
Умер разум.
И мокрые жмени.

Что обычно у Всесильных просят(?):
блага!
А себя – в аванс (не всуе).
Вера – просто самый честный способ
накопить на жизнь…
жизнь запасную.

В рай – всё та же сделка.
Славословий
не выдерживаю долго больше:
у меня нет сил,
нет силы воли…
просто каждый день творю, что должен.

Он застрял буридановым осликом
между прошлых и будущих льдов:
интересно, а времени «после»
точно больше, чем времени «до»?

Убеждают, что много осталось,
врут? (Ведь жизнь – затянувшийся взрыв.)
Интересно, а плач от усталости —
это стадия плача навзрыд?

Всё простить – нет труднее задачи.
Отпустил…
Только как дальше – «без»?!
Но любовь – это вовсе не значит:
навсегда их держать при себе.

Время «после» придётся проверить,
время «до» – фотографий альбом.
Люди даже не звери, а берии,
палачи.
Ты не сдох, «как бы Бог»?

Новый шаг – результат трудных прений;
время переиначивает
даже свет в пустоту.
Есть сомнения:
интересно, а точно был… свет?

Мои кумиры пали незаметно,
когда успели?
Их песни – глупость,
нули под лупой.
А ведь казалось, о великом пели…
ценой в грош медный.

Когда их ярость в текстах сдохла – плоской?
И задыхаюсь,
прибавив громкость.
Мой голос ломкий
зачем стал твёрдым? В слова мну хаос,
а слова – в полоски…

Сказать-то можно всё. Но ниже средних
и выше низших
быть слишком просто.
Какого роста
был перс – не важно, так считал сам Ницше.
Не важны средних бредни.
Я знаю. Только некогда молчать мне —
не всё ведь вспомнил.
Не всё сумею.
И не заметен
(увы, негромок) мой однотомник.
Не то печально:

не успеваю, но взлетаю – вот нелепость!
Авианосец
любви затоплен
в попсовых соплях.
Очки не покидают переносиц
у мэтров. И у каждого есть крепость.

Борюсь… всегда с собой. А что, кумиры?
Все – вымирают,
как динозавры,
другим на завтрак.
Сам доиграю песню. Может, фраер,
но для чего-то «талифа куми»… а?

Взгляды их как магнитики.
И на совести жжение…
Подавать – это, видимо,
унижение.
Брать деньгами за праведность —
совершенно церковное.
Бог?
Ну, нет!
Ведь не правильно
жить у входа на коврике.

Двери все очень разные,
но их суть одинакова:
опустившихся с «грязными»
не пускать.
Антишлаковость.

Бог, если есть, прошу, благослови
считать наградой каждый шаг и утро,
и каждое несчастье нелюбви,
а за проклятие – быт в перламутре.

Бог, если есть, иначе мне никак.
Иначе получается мир мелким
а, следовательно, и жизнь мелка:
и если так, – зачем сказал мне: «Welcome»?

Мне не достаточно без глубины,
мне тесно там, где деньги – слишком плоско.
Но и тащить себя без выходных…
Бог, если.…
Значит – нет.
«Сам» («Ш-ш-ш») – в отголоске.

У Ра нет выходных.
И не смотря на то, что
он мёртв,
горит истошно:
Ему всё «до войны».
Работа мёртвых – ждать,
идти к ним – дело прочих.
Рассветной оторочкой
пРашу не досаждать.

Парить в нирване над
кострами из сердец – дар
….страшный… к/Контрудар:
добро – есть экспонат.
Дар странный – в грае слов
найти свои и ранить,
да не кисейных барынь, —
вполне живое зло.

Все ищут соль земли,
не каясь, но карая.
У рая часть вторая —
ноль. Даже не нули.

На фоне остальных
загар из лжи не виден.
У жизни путь болиден.
У Ра нет выходных.

Глубокий голос бас-гитары
в раскрывшемся окне соседском
напоминанием Сансары
гудел в груди.
Вороны светски,
не в полный голос, лютовали,
и целились в машины точно.
Кончалось лето. Кот подвальный
орал, не вышедши росточком.
Не получилась жизнь.
И пусть их,
ведь получилось, значит, что-то,
раз, рифмами прижав, отпустит,
раз мир во мне есть.
Вот смешно-то:
есть взрослый сын и старый паспорт,
есть дом и женщина-победа,
но… это – «как всегда».
Не на спор
«Красавчик, – слышу, да, – не бедный».
И вплоть до листьев на капоте
мне хорошо, но нет… чего же?
Вопрос самокопаньем плотен,
хотя, по сути, вряд ли сложен.
Что ведаю в вопросах счастья?
Да ничего. И это – много.
Похоже, я к нему причастен,
как к маме в детстве босоногом.