Александр Алейник - Абрис

Мы – Игорь Чурдалёв и я —
Сидели на уроке в классе,
Как будто заползла змея —
Я стал шутить, моей гримасе
Поддались все, и Алик Кац,
И Слугин, хохот, смех, абзац.
Стихи явились нам причиной,
По крайней мере бальзамином,
Чтоб нам по совести поржать
Над тем, что смех из нас взыскует,
Что в человеке – в нас бытует —
Нам только воздух загребать.
Восьмой – прекрасный класс, мы все
В его кружимся полосе.

Мы осенью пошли и взяли
Напротив школы в первый раз,
Как будто толпы зазывали
К курению за деньги нас.
Filtr – сигареты, что за штука?
Мы покурили, и наука
Осталась где-то позади,
Кадим, товарищи, кадим.
Мы дым табачный полюбили
Со страстью, с муками, всегда,
Какая б ни стряслась беда —
Мы пламенно, кхе-кхе, курили.
С тех пор курю, дни возбраня,
А вы отстаньте от меня.

О, сладкий дым от сигарет,
Ты дел моих и дум основа,
Куда б ни двигался – нагрет
Твоим присутствием я снова.
Ты прелесть для меня – мой друг,
Смотрю на пальцы своих рук
И понимаю, что без дыма
Прошла мечта и радость мимо.
Вдыхаешь дым, и хорошо
От прочного его касанья,
И, право, было б наказаньем —
Дым погулял и вдруг ушёл.
Ищи-свищи, а нет его.
Ах, господи, пришёл, браво!

Тогда ещё играли люди
В игру в три буквы – КВН,
И мы решили, что мы будем,
Собрались все, я просто член
Команды. Игорь – предводитель.
Кто лучший среди нас ловитель
Улыбок, смеха и острот?
Конечно, он! Он как пилот
Летит вперёд, и всё дурное
Он видит, и его душа
Обдумывает не спеша
И делает нам всем благое.
Пусть человек и будет первым,
А мы за ним пойдём по нервам.

Противник Жора Ненюков —
Он в классе «Б» из нашей школы.
Готовились, чтоб чуваков
Побить без всяческой крамолы.
«Ехал Федя
На велосипеде.
А шофёр свернуть не мог,
Федю принял ближний морг».
Я сочинил вот эти строки.
Коронный вечер. Мы гуртом
Выходим, как герой Фантом,
На сцену. Опля! Руки в боки.
Мы начинаем КВН,
Держитесь, братья! Им – пурген!

Мы выиграли у них, но встреча
Вдруг удивила всех в конце.
Венчали выступленья вечер,
Вдруг изменился я в лице
И так же все другие наши:
Противники пошли бесстрашно
Вперёд, всё изменилось вмиг,
Английский раздался язык
Со сцены, и неотразимо,
Внезапно грянул маг, взвились
Над нами всеми вширь и ввысь
Битлы, прошествовали мимо
И улетели вдаль от нас.
Я оглушён. Вот перл. Атас.

Мы восхищались им. Вот Жора!
На сцене он обставил нас.
Клеши невиданные! Хору
Приспешников его сейчас
Мы возразили? Что вы, братцы!
Нам надо срочно проораться
На тему – Жоржику хвала!
Вот он какие удила
На всех присутствующих вместе
Накинул. Остаётся нам
Пойти и сдаться. Тем словам
Святым и правильным в завете
Мы все подвластны иже с ним —
Да будет так вовек благим.

Клеши! Я к маме приставал:
– Купи клеши! Все ходят, я же
Без них. На всех я наплевал.
Клеши! – всё показалось мне миражем
Клешей: иду и вижу я
Клеши! Они мои друзья,
Что будут предо мной вчерашним
Сиять сиянием всегдашним.
Пошли, и мама заказала
Клеши. Неделя пронеслась —
И я в клешах. Я в школе. – Ась?
Не слышу вас? – Клеши, – она сказала,
И клёши вот. Прекрасно! Высший класс!
Жизнь очень-очень удалась.

Год шестьдесят седьмой. Вы, люди,
Когда-нибудь бывали там?
Ах, нет? Тогда побудем,
Прокатимся по всем фронтам,
Давно ушедшим в пору гнева,
В ту стадию того распева
Мелодий древних и простых,
Мы выросли тогда под них.
Стояли мы бились раньше,
И Брежнев Леонид Ильич
Порол по всем каналам дичь,
Когда нуждался в манной каше,
И сказочку, и хорошо.
Он кашлянул и молвил: «Шо-о?»

Дед с бабушкой в то время переехал.
Квартиру дали им недалеко
От нас. По улице, без спеха,
Прошло всё быстро и легко.
А мама с папой – те примкнули,
Наш дом назначили в июле.
Собрали скарб, перевезли
На улицу от той вдали,
Где дед и бабушка. Так было.
Я радовался – я теперь
Свободен, волен, без потерь,
Без всякого тупого рыла.
Ах, да, я ключ от двери взял,
Пред мамой мелко егозя.

Тогда наш дом пошёл в ремонт,
Всю мебель, стол и пианино
По улице и в поворот
Перевезли, и боковины
Мешали мне, но ничего.
Прожить полгода, каково?
Маман с отцом и брат остались
У деда с бабкой. Взбунтовались
Во мне упрямые черты.
Я заявил, что мне уроки
Готовить надо. Я наскоки
И прочие, даст бог, финты
Не буду делать. Мама: «Что ж,
Пусть, если вправду невтерпёж».

Я жил прекрасно в это время:
Отбыв уроки, приходил
Я к маме с дедом, и проблеме
Поесть – конец. Я усладил
Семью. После я урока
Менял по воле злого рока
На вермут или же портвейн,
И сказочно, по воле вен,
Забвенье быстро достигало
Меня и Игоря, гуртом,
И Мишку, Алика. Потом
Курили у меня. Я малым
Тогда был удовлетворён.
Я спать ложился. Я хмелён.

Пришла зима, и я замёрз
Средь мебели один в квартирке.
Что делать? Вон бумаги воз
И печка. Я в каком-то бзике.
Я загрузил туда газет,
Зажёг огонь, сломал хребет
Морозу в комнатке, и сразу
Сверкнуло мне в глаза алмазом.
Пошло тепло. В огонь смотрел.
Сидел я долго возле печки.
Заснул, но чем-то очень едким
Лица коснулось, угорел.
Я встал шатаясь. И от гуда
Сошёл во двор, и вон оттуда.

Я сделал что-нибудь не так.
Постой, не открывал задвижку
Я в печечке. Недобрый знак.
Отныне правильно. Я книжку
Открыл, и печка враз тепло
Распространила. Мне скребло.
Противно в этот вечер было,
И мысль о будущем свербила.
Что делать? Неужели я
Писать стишки на свете буду.
Не будет ли мне, правда, худо
От них? О, скорость бытия.
Глядишь назад – пацан, мальчишка…
«Война и мир» , читай же книжку.

А развлекались по-большому:
Входили вечером в трамвай
И ехали (как идиома)
В Скобу. Представим, «Не серчай».
Названье я сейчас придумал.
Неплохо. Я для тугодума
Всё объясню: там ждали нас.
Мы входим. В этот поздний час
Нас раздевают для пирушек.
Садимся рядышком за стол.
Официантка, и «орёл»
Ей говорит: – «Пивка и сушек!»
Пьём пиво – кружек шесть иль семь,
В такую роковую темь.

Кац Алик был повыше нас,
Худой, красивый, очень умный,
Но он безвременно угас
Под небом твёрдым и подлунным.
Сейчас лежит в сырой земле
В чудовищной для жизни мгле,
Ничто там не горит, не светит.
Он спит один на звёздных нетях.
Швейцар тогда и предсказал,
Что архитектором он будет.
Он всё построит, всех принудит.
Он так ему и предсказал.
Он в сердце и уме моём
Стоит на небе голубом.