Александр Алейник - Абрис

На следующую пятницу я с папой
Пошёл помыться в баню. Мы зашли
В помывочною… Только для арапа
Мерцали лампочки вдали
От нас. Повсюду были люди
С мочалками. Без словоблудий
Мы мылись в обществе мужчин,
Далёких, впрочем, для ундин.
Я тёр мочалкой своё тело,
Глядел вокруг, и для меня,
Всю кровь мою воспламеня,
Явился чёткий, загрубелый
Мир истинных, прямых мужчин,
Я понял, что средь них один.

Я вспомнил о другом, подспудном,
О женщинах. Тогда меня
Несло по бытию бурунам,
И златорунная броня
Хранила и оберегала,
Так почему же было мало
Смотреть на них во все глаза…
Ползла проклятая слеза.
Пришёл домой и думал горько:
Опять мучения мои!
Меня позвали гнать чаи,
Но не было в чаях нисколько
Той простоты и доброты
К которой пристрастился ты.

Младенчество закончилось моё,
И детство тоже? Нет, неправда это,
И в школу завтра. Новое житьё.
Я в класс вхожу, ученики одеты,
Как я. Сажусь, гляжу.
Моя фамилия! Скажу.
Конец урокам. Я домой
Бегу меж тени кружевной.
От дома метров сто, ан нет.
Я прибежал через минуту.
Сажусь за стол. Жую, как круто.
Я ем сготовленный обед.
– Эй, Саша! Списывать нельзя.
Пошла учебная стезя.

Друзья, конечно, появились.
А первый друг – Пахан Ябров.
Он шустр, задумчив, мы бесились,
Преследовали всех врагов,
Которые нам досаждали,
Мы их по переменкам ждали,
Покажутся – мы тут как тут:
– Ура! А то они живут!
Ходил я в гости. Раз сидим,
Считаем за окном машины.
Вдруг в череп мой, как бы дробина,
Мысль: если просто пригласим
Мы девочку, и просто стащим
Трусы, как будто были в чаще.

План был простой. Ябров взял трубку
И позвонил девчонке одной.
Она пришла, сняла пальто. Ни звука
Не проронили мы, и сразу в бой.
Сказали ей, что под кроватью
Сидит шпион из злобной рати,
Который выдаст нас врагам.
Согласна ты? Поможешь нам?
Она согласна. Под кровать
Она ныряет так бесстрашно,
Что может в схватке рукопашной
Побить врага как дважды два.
Она там не нашла шпиона
И вылезла с улыбкой скорпиона.

Я снял трусы и письку увидал.
Она стояла перед нами
И плакала. Какая в том нужда!
Но, видимо, был сбой в программе,
Которая подталкивала нас.
Ябров стоял как дикобраз
И делал вид, что понимает,
Так только видит и внимает
Тому, что здесь произошло,
Что поздно всё, трусы-то сняты…
Ну, что поделаешь, ребята.
Молчанье нас оберегло.
Потом зима – и мы вдвоём
По льду реки Оки идём.

Мы подошли к высокой барже,
И вдруг под нами треснул лёд.
Мы надрываемся, как в шарже —
Изображенье лучших од.
Вода под нами. Мы кричим
Каким-то криком, аноним
Вытаскивает нас на берег.
Ух, слава богу! Мы в партере.
Театр, на сцене мы вдвоём
Так беззащитно тонем, глупо!
Когда б не парень, то два трупа
На сцене в неком голубом —
Вода – предстали вам как драма,
Но нас ждала суровая программа.

Сначала отвели его домой,
Потом меня. «Ой, Саша! Что случилось?
Эй, говори! Ты что? Глухонемой?»
В постель… Мне ослики приснились…
Наутро в школу. Прихожу.
Товарища не нахожу.
Нет день, другой, и две недели
Без друга быстро пролетели.
Пришёл. Он хмур, угрюм, молчит.
В меня не смотрит. На уроке
Сказал он моём пороке.
Я встал и вмазал. Он кричит.
Ну, выключили из процесса школы,
Пошли против меня приколы…

Из октябрят был исключён. Слезу
(Ведь первый класс) ронял. Я плакал
Тогда в последний раз, в глазу
Сложился мир под знаком зодиака.
В миру моём всё хорошо.
Я говорил ему: ничо!
Горело солнце и планеты,
Светили древние заветы.
Не помню больше ничего
Достойного, ну разве это:
Влюбился в космос, и ракеты
Влекли меня, другое – фаблио,
Литература больше занимала,
И виделось хорошего немало.

Но вряд ли это точно понимал,
Мне жизнь казалась мелкой, скучной,
Я думал, что она нема,
Немыслимо ярка и жгуча.
Прошла зима. Закончился второй.
Другая школа за собой
Представила моё существованье
В неведомой мне ранее нирване.
Всему причиной новый друг,
В той школе сразу подружились,
Увиделись и просто сжились,
И изменился мир вокруг.
Мир стал другим и лучше всех на свете,
Ну что поделаешь – мы дети.

Мы фантазировали: если
Слетать, положим, на Луну!
– Ты, Игорёк, в огромном кресле.
Ты видишь всю голубизну.
– Но дальше-выше – всё другое.
Там Космос! Ты покоя
И расслабухи не найдёшь.
– Скажи мне, ты меня возьмёшь?
– Конечно! Но Луна так близко.
Венера, вот что я люблю!
Садимся. Пульт… И кораблю
Лететь в стремлении великом
До диска Солнца. Сел в туман
И вышел в красный котлован.

– Идёшь – планета как планета.
– Твой звёздный пистолет с тобой?
– Чудовища вокруг? – А мета —
Галактики? – Мы вступим в бой!
– Сидишь и смотришь на вершину.
– Вдруг в небе видишь ты морщину.
– А из морщины той, гляди.
– Выходит некто: – Впереди
Огромная. Мечтали вместе
Мы на уроках и потом.
Бывало, заходили в дом,
Что нам казался при диете,
Когда вам пичкают одно,
А вы наелись им давно.

Шпионы очень занимали
Воображение тогда,
Круг подозрений мы сжимали,
Пока не скажем: «Вот сюда!»
Вокзал. Мы зырили за ними.
Вокруг народ. Нам только имя
До тех божественных минут,
Когда мы не поймём, что тут
Удача нам и улыбнулась!
Он! Что об этом говорить!
Пошли за ним, а нам следить
Раз плюнуть. Вот и гробанулась!
Ой, вот так да так да!
Горком! Всё лопнуло, как ерунда.

Мы выследили раз шпиона,
Пошли по следу. Он в такси,
И чемоданы (он учёный).
Не повезло. Он колесит
По городу, а мы не знаем,
Впустую мы глядим, тремаем,
Ан, глядь, и дядю унесло…
Нам в этот день явилось зло.
Зло отвратительная штука,
Когда оно берёт тебя
И, посекундно теребя
(Какая роковая скука!),
Хватает и гнетёт тебя,
Тебе макушку раздолбя.

Что ж, одиночество? Ну ладно…
Довольно вам баклуши бить.
Послушайте, не бонвиван я,
Чтоб вас без промаху бомбить.
Я с Игорем читал всё время,
Я помню то благое семя,
Заложенное мной в те дни,
Когда казалось, что зевни —
И всё уйдёт, оставив муку
О траченном запросто так.
Я не какой-то весельчак,
Чтоб натощак по ультразвуку
Понять, что все усилья зря,
А я дошёл до букваря.

Мы фехтовали. Взяли палки
И бились только потому,
Что начитались. В раздевалке
Дуэли были. Руку жму
Я Игорю (Д’Артаньяну),
И приступаем. Средь незваных
Противников мы вчетвером
С товарищами, как пером,
Сражаемся самозабвенно,
Тесним проклятого врага,
Кричим и колем за блага,
Но вот конец! Но вот измена!
Мы сплачиваем весь наш круг
И правда в жесте наших рук.