Алишер Навои - Язык птиц

Знать, и впрямь вы теперь в превеликом смятенье,
Если вздором затмило у вас разуменье.

3,20 Как о шахе осмелились вы помянуть,
Что за мысль проложила в сердца ваши путь?

Вы — ничтожней ничтожества, зряшная стая,
Тешит вас небылица, бездумно пустая.

Кто способен взъяриться в ничтожестве пущем,
Тот себя уже мыслит воистину сущим.

Сути истинной в вас не бывало ничуть,
Вздор и небыль взмечталось вам выдать за суть!

И сердца ваши тоже исполнены бредней,
И мечты ваши — вымысел самый последний!

3,25 Здесь и сто тысяч солнц красоты небывалой
Не проявят себя даже блесткою малой.

И сто тысяч слонов, каждый грозен и яр,
Здесь — что жалкая падаль, слабы, как комар.

Вам познать бытие или тлен невозможно,
Ваша суть и для тлена мелка и ничтожна.

Прочь летите, простясь с болтовнею убогой,
А молчать невтерпеж — говорите дорогой!»

От речей этих птицы лишились ума,
Их язык ослабел, речь их стала нема.

3130 И воочью они уже смерть примечали,
И пылали в огне безысходной печали.

«Были муки в пути к этой цели напрасны,
И все беды, что мы претерпели, напрасны!

Шах высок разуменьем и саном велик,
Что ему до таких вот, как мы, горемык?

Жаль трудов и надежд — не далось их сберечь нам,
Жаль нам помыслов наших о счастии вечном!

Все, что было, печалью лихой обернулось,
И обманом надежд и тоской обернулось.

3135 Есть ли в мире несчастная стая, как мы?
Кто еще обманулся, мечтая, как мы?»

«К-эй, — сказал им Удод, — бесприютная стая,
Без жилья и без крова беспутная стая!

Не, теряйте надежды на благо и милость,
Милосердие шахом от века дарилось.

Нелегко единение с ним обрести,
Лучше — смерть на взыскующем этом пути.

Раз уж нам это благо ниспослано роком
И нашли мы приют в этом доле высоком,

3140 В нашей доле дано быть великому счастью —
Умереть одержимыми высшею страстью».

И явили тут птицы смирения знак
И сказали Удоду: «О мудрый вожак!

Мы во всех испытаньях нам выпавшей доли
Подчинялись твоим повеленьям и воле.

Где летел ты — летели и мы за тобою,
Лишь велел ты — мирились мы с долей любою.

В час свиданья пришла к нам разлуки печаль,
Что ни скажешь — готовы в любую мы даль!»

3145 И ответил Удод им: «Не падайте духом,
Не поддайтесь в отчаянье бедам-порухам.

Раз уж мы с этим странствием впредь согласились,
Значит, мы сто несчастий стерпеть согласились.

В наших странствиях шах — всех мечтаний залог,
Смысл и суть наших поисков — шахский чертог.

И теперь мы уже у задуманной цели, —
Знайте, цель ваша здесь, в недалеком пределе.

Для того, в ком любовь — совершенству порукой,
Безразлично равны единенье с разлукой.

3150 Благосклонность кумира мечтанна ему,
Все, что тот пожелает, — желанно ему.

Если вам не найти в единении лада,
Разве мысль о желанном сама — не награда?

Жизнь и душу отдать с этой мыслью — поверьте —
Значит — вечную жизнь обрести в этой смерти!»

Некто встретил Меджнуна в степи, и при встрече
Тот твердил беспрестанно какие-то речи.

«С кем же ты говоришь?» — молвил путник, горюя.
Тот сказал: «Добрый странник, с Лейли говорю я».

3155 «Далеко ль, — был вопрос, — до нее тебе бресть?» —
«Эх, невежда, — тот молвил, — в душе она, здесь!

А тому, кто в душе жив в любое мгновенье,
Даже дальность дорог не приносит забвенья!»

Кто в любви совершенством высоким отмечен,
Для него образ избранный в памяти вечен.

Раз уж вы о любви завели эту речь,
То умейте из мук ее радость извлечь!

Птицы много пустынь и морей одолели
С той поры, как решили отправиться к цели.

3160 Днем и ночью в пути, забывая усталость,
Не страшились невзгод, сколько их ни встречалось.

И они утвердились в желанье своем,
И вожак их, участьем к ослабшим влеком,

Много слов им сказал о величье и силе,
И несчастья пернатую рать не сломили.

А иные поддались сомненьям унылым,
Но Удод, их вожак, правый путь возвестил им.

Не оставил он птиц с их страданьем лихим,
Наставленья и притчи поведал он им.

3,65 Души речью его обогрело им снова,
Стало легким тяжелое дело им снова.

Им и верность и преданность дружбу дарили,
С их исканьями два этих свойства дружили.

Если ж стаи гнело униженье невзгод,
Не предаться тоске убеждал их Удод.

Было послано мужество стаям пернатым,
Были мудрость и разум в искусном вожатом.

Во втором отрешенье — во благе безмерном
Стал им истинный друг их наставником верным. [236] Во втором отрешенье — во благе безмерном Стал им истинный друг их наставником верным. — Второе отрешенье — высшая ступень отрешения (см. примеч. к бейтам 153, 2492, 2501), на которой осуществляется слияние с «истинным другом», т. е. с богом. См. примеч. к бейту 1705.

3,70 То ли ветер садов единенья пахнул,
То ли благостным духом Мессия дохнул, —

Распахнулось сокрытых завес покрывало
И раскрыло все то, что собою скрывало.

Полог света и мрака над ширью земною
Расступился и тут же прошел стороною.

И в саду единенья повеяло к кущам
Дуновением жизни, усладу несущим.

Боль ушла из сердец, обездоленных прежде, —
В единенье дано было сбыться надежде.

3175 В каждой розе в саду проявилось зерцало,
И повсюду сияние света мерцало.

А еще сколько света и блеска вокруг
И потайно и явно вмещал этот луг!

И взглянули как будто бы в зеркало птицы,
И смотрели в мерцанье прозрачной водицы,

И открылась их взорам вся суть постиженья, —
Им явилось в зерцале воды отраженье.

Тридцать птиц так лелеяли эту мечту,
Столько мук испытав и познав маету, —