У Цзин-цзы - Неофициальная история конфуцианцев

— Сегодня, приглашая господ на эту маленькую пирушку, — обратился шэньши Сюэ к гостям, — я попросил разделить наше веселье и своего друга Цяня с моста Хуайцинцяо, но, к сожалению, у него дела, и он не придет.

— Уж не актер ли это Рябой Цянь, исполнитель ролей стариков? — спросил Цзи Вэй-сяо.

— Он самый, — ответил Сюэ.

— Почтенный господин устроил этот вечер для крупных ученых; можно ли допустить, чтобы простой актер сидел рядом с нами? — заметил Чи Хэн-шань.

— Этот обычай устарел, — ответил Сюэ. — Сегодня я пригласил также почтенного господина Гао. А он очень любит беседовать с Цянем, вот поэтому я и позвал актера.

— Какой это господин Гао? — поинтересовался Чи Хэн-шань.

— Он родом из Люхэ и сейчас занимает должность писца из Академии ханьлиней при императоре, — пояснил Цзи Вэй-сяо.

Не успел он кончить, как слуга доложил о прибытии господина Гао.

Шэньши Сюэ бросился встречать гостя. Тот, в шелковой шляпе и халате с вышитым драконом, вошел в комнату и, раскланявшись с гостями, уселся на почетное место.

— А, брат Цзи, — узнал он Цзи Вэй-сяо. — В прошлый раз вы навестили меня, но я не мог встретиться с вами. Извините, я еще не успел просмотреть вашего сочинения. — Затем он спросил фамилии юношей и, когда Красавица Юй и Девица Сяо отрекомендовались, вступил в разговор с Ма и Цюем.

— В книжных лавках висят объявления о продаже сборника экзаменационных работ. Так вот мы и есть составители этого сборника, — сказал Ма Чунь-шан.

— Господин Цюй — внук наньчанского областного правителя, — вставил Красавица Юй. — Его покойный отец занимал должность инспектора училищ в области Наньчан. Мы с господином Цюем названые братья.

Наконец очередь дошла до господина Чи, и тот представился высокому гостю.

— Господин Чи — большой знаток обрядов и музыки и пользуется известностью на юге, — добавил Цзи Вэй-сяо.

Господин Гао ничего не ответил на эту похвалу. Когда чашечки с чаем обошли три круга, все сменили одежду и направились в кабинет. Господин Гао был человек преклонного возраста и занимал высокое положение, но, несмотря на все это, любил веселиться, шутить. Войдя в кабинет, он спросил:

— А почему нет моего друга Цяня?

— Он сообщил, что сегодня не может прийти, — ответил Сюэ.

— Жаль! Жаль! Без него будет не так весело!

Хозяин приготовил два стола и пригласил гостей. Зашел разговор о знаменитостях Чжэцзяна, о красотах озера Сиху, о знакомых и друзьях братьев Лоу.

— Не терплю такие разговоры! — воскликнул Красавица Юй. — Вот поболтать о Шуан Хун из дома Шэнь-фу — это я люблю. Когда говорят о ней, во рту появляется какое-то приятное ощущение.

— У вас красивая внешность, не удивительно, что вам нравятся красавицы, — вставил Цзи Вэй-сяо.

— Ваш покорный слуга больше всего любит беседовать с учеными мужами из Академии ханьлиней, но, к сожалению, мне не пришлось встретиться с господином историографом Лу. Говорят, что его речь утонченна и сам он человек праведный. Если бы мне удалось увидеть его, я обязательно попросил бы у него наставлений. Как жаль, что он уже скончался, — вздохнул Сяо Бо-цюань.

— А я думаю, что сейчас трудно найти людей, которые поступили бы так же благородно, как мои двоюродные дяди из семьи Лоу, — сказал Цюй Шэнь-фу.

— Уважаемый Шэнь, — обратился к нему Цзи Вэй-сяо, — что ты говоришь? Братья Ду из Тяньчана, пожалуй, затмят своими благородными поступками твоих уважаемых дядей.

— Да, оба брата замечательные люди, но Ду Шао-цин все же лучше, — заметил Чи Хэн-шань.

— Вы говорите о сыновьях правителя области Ганьчжоу? — спросил господин Гао.

— Именно о нем. А разве вы знаете его? — спросил Чи Хэн-шань.

— Как же мне не знать. Уезды Люхэ и Тяньчан расположены рядом. Не обижайтесь, господа, но я скажу, что этот Шао-цин выродок в семье Ду! Его предки в течение многих поколений занимались врачеванием, творили добрые дела и сумели накопить немалые богатства. Его дед получил при дворце первую степень чжуанюаня, и с этого времени их семья пошла в гору. Хотя этот дед десятилетиями служил чиновником, но для семьи не приобрел ни гроша. Отец все же сумел сделаться цзиньши, занимал даже пост правителя области, но был дурак дураком. Он не имел ни малейшего представления о почтении к начальству, только и стремился угодить простому народу. Целыми днями болтал ерунду вроде необходимости с должным вниманием относиться к сыновним и братским обязанностям и необходимости заниматься землепашеством. Все эти красивые фразы из сочинений на тему о воспитании он принимал за чистую монету. Начальству, конечно, не понравились его наклонности, и его сняли с должности!

А сынок еще чище. Одевается без всякого вкуса и ест что придется, водится с какими-то буддийскими и даосскими монахами, подмастерьями, нищими, а настоящих людей и знать не желает. За какие-нибудь десять лет он пустил на ветер тысяч семьдесят! В Тяньчане он не удержался и переехал в Нанкин. Здесь каждый день вместе с женой бродит по кабакам с медным кубком, ну словно нищий какой! Кто бы мог подумать, что в их семье родится этакий урод! Я часто говорю своим сыновьям и племянникам, чтобы они не брали с него пример. На каждом столике, за которым они занимаются, я положил лист бумаги с надписью: «Не подражайте тяньчанскому Ду И!».

— На днях императорский двор остановил на нем свой выбор и назначил его на должность, да он отказался, — заявил Чи Хэн-шань и покраснел.

— Ах, уважаемый! — холодно усмехнулся господин Гао. — Вы ошибаетесь! Если бы он был знающим человеком, он обязательно бы поехал! — Гао помедлил и снова, улыбнувшись, продолжал: — Разве о приглашаемых на службу можно сказать, что они честным путем достигли выдвижения?

— Сущая правда, уважаемый господин! — воскликнул Сяо Бо-цюань и, обратившись ко всем, добавил — Нам следовало бы взять слова господина Гао за правило.

Они выпили еще вина и принялись болтать о всяких пустяках. Наконец господин Гао сел в паланкин и уехал, за ним стали прощаться с хозяином и остальные. По дороге Чи Хэн-шань проговорил:

— Сейчас господин Гао ругал Шао-цина, но невольно этим возвеличил его. По-моему, Шао-цин — один из удивительных людей, которые когда-либо встречались на свете!

— Но кое в чем господин Гао был прав, — заметил Ма.

— Какое нам до всего этого дело? В его доме у реки интересно бывать, — вставил Цзи Вэй-сяо. — Давайте-ка завтра отправимся к Шао-цину. Пусть выставляет на стол вино!

— Мы тоже нанесем ему визит, — сказал Юй Хэ-шэн.

На том и порешили.

На следующий день, когда Ду Шао-цин только что встал с постели, к нему пришел за советом сосед Цзинь Дун-яй с «Рассуждениями о Четверокнижье», которые он сам написал. Они просмотрели уже более десяти параграфов, когда Цзинь Дун-яй неожиданно спросил, указывая пальцем на одну из страниц рукописи: