У Цзин-цзы - Неофициальная история конфуцианцев

Ду Шао-цин с радостью согласился, и они расстались.

Быстро пролетело лето, и наступила осень с ее прохладным ветром, навевавшим мысли о приближении холодов. Река Циньхуайхэ тоже изменилась. Городские жители наняли лодки, установили на них алтари, развесили изображения Будды и пригласили монахов. По всей реке, начиная от заставы Сишуйгуань вплоть до устья реки Цзиньсянхэ, совершали обряд кормления душ. На протяжении десяти ли от курительных свечей к небу поднимались столбы густого дыма. Без умолку гремели барабаны, литавры, над рекой разливались молитвенные песнопения. А вечером на реке зажигались диковинные фонари, сделанные в форме цветов лотоса. На воду были спущены бумажные лодки — в них, по учению буддистов, в пятнадцатый день седьмой луны одинокие души поднимаются на небо и освобождаются от наказания в аду. Река Циньхуайхэ в районе Нанкина стала походить на далекую страну Индию.

В двадцать девятый день седьмой луны на горе Цинляншань были устроены торжества в честь Ди Цзана. Говорят, что владыка подземного царства Ди Цзан круглый год сидит с закрытыми глазами и только в эту ночь открывает их. Видя, что в городе воскуряют благовония и зажигают фонари, он приходит к выводу, что это делается круглый год, и за приверженность людей к добрым делам помогает им. Вот поэтому каждая семья в Нанкине в эту ночь зажигает на двух столах по фонарю и ставит неугасимую курильницу. Они горят всю ночь напролет. Улица от моста Дачжунцяо до горы Цинляншань на протяжении семи-восьми ли всю ночь ярко освещена и издалека напоминает серебряного дракона. Непрерывно вьются дымки благовоний, которые воскуряют жители всего города; даже ветер не может потушить курительных свечей.

Вместе с хозяйской женой вышла воскурять благовония и Шэнь Цюн-чжи, которая остановилась в квартале Ванфутан.

С тех пор как она приехала в Нанкин и вывесила объявление, к ней стали частенько приходить посетители. Они просили написать стихи, сделать надпись или заказывали вышивки. Слухи о красоте девушки переходили из уст в уста, и молодые шалопаи надоедали ей, добиваясь ее расположения. Вот и в этот день, когда она принаряженная возвращалась домой после воскурения свеч, за ней шествовало не менее ста человек. Чжуан Фэй-сюн, который случайно увидел ее, возвращаясь домой, убедился в том, что она пошла в сторону Ванфутана. Неприступный вид девушки вызвал у юноши некоторые сомнения, и на следующий день, придя к Ду Шао-цину, он сказал:

— Шэнь Цюн-чжи живет в квартале Ванфутан, к ней без конца пристают всякие развратники, от которых ей приходится отбиваться. В том, что она поселилась здесь, есть что-то странное. Брат Шао-цин, может быть, сходим к ней?

— Я тоже слышал о ней кое-что. Сейчас очень много несчастных людей. Как знать, может быть, она приехала сюда, спасаясь от какой-нибудь беды? Я обязательно наведаюсь к ней! — ответил Ду Шао-цин и предложил Чжуан Фэй-сюну остаться у него, чтобы полюбоваться молодой луной. В этот день у Шао-цина были в гостях еще двое: Чи Хэн-шань и У Шу. После нескольких незначительных фраз Чжуан Фэй-сюн снова перевел разговор на Шэнь Цюн-чжи, которая занималась продажей стихов.

— Какова бы она ни была, она все же может писать стихи. Это поистине удивительно! — проговорил Шао-цин.

— Что только за место этот Нанкин! Знаменитостей здесь без счета, кто же закажет женщине писать стихи? Просто она завлекает этим людей! Может она писать или нет, какое нам до этого дело! — вмешался Чи Хэн-шань.

— А все-таки поразительно! — заметил У Шу. — Молодая девица, живет совсем одна, без друзей, в чужом городе, и зарабатывает себе на жизнь продажей стихов. Пожалуй, нигде на свете не сыщешь такого! Боюсь, что все это не так-то просто! Но если она умеет слагать стихи, надо пригласить ее и посмотреть, что у нее получается.

Они поужинали. Над рекой повис изогнутый серп молодого месяца, заливая мост потоками лунного света.

— Брат Чжэн-цзы, сегодня уже поздно, а завтра позавтракаем у меня и вместе отправимся к этой девушке, — сказал Ду Шао-цин.

У Шу согласился с ним, и гости покинули гостеприимный домик.

На следующий день У Чжэн-цзы пришел к Ду Шао-цину, и после завтрака они отправились на Ванфутан. У ворот низкого домика толпилось человек двадцать. Они о чем-то спорили и шумели. Посреди двора стояла девушка лет девятнадцати, в дорогой накидке из голубого шелка. Волосы у нее были уложены в пучок. Девушка что-то громко кричала. Ду Шао-цин и У Шу прислушались и поняли, что это пришли покупатели вышитых мешочков для благовоний. Среди них было несколько хулиганов, которые и не думали покупать мешочки; они просто подшучивали над девушкой, а она их отчитывала. Догадавшись, что здесь происходит, Ду Шао-цин и У Шу решительно направились к хулиганам, и те, увидев незнакомых людей, нехотя разошлись.

Шэнь Цюн-чжи сразу приметила несколько необычный облик новых посетителей. Она быстро подошла к ним и поклонилась. Гости вошли в дом, сели и обменялись с девушкой незначительными фразами.

— Это господин Ду Шао-цин, глава местных поэтов, — сказал ей У Шу. — Вчера нам рассказали о ваших замечательных стихах, и мы пришли, чтобы поучиться у вас.

— Я в Нанкине живу более полугода, — сказала Шэнь Цюн-чжи. — Все, кто приходит ко мне, принимают меня за девицу легкого поведения или за участницу бандитской шайки. Но о таких людях не стоит даже говорить. Вы же, господа, я уверена, не имеете намерения позабавиться и не подозреваете меня в чем-то плохом. В свое время я от отца слышала, что в Нанкине много знаменитостей, но первый среди них — это Ду Шао-цин, и сейчас я воочию убедилась, что он был совершенно прав. Но я не знаю, вы здесь временно или живете постоянно со своей супругой?

— Да, мы с женой живем здесь постоянно, — ответил Шао-цин.

— Тогда позвольте мне посетить вашу супругу, я расскажу ей все, что накопилось у меня на душе.

Ду Шао-цин согласился.

— Да, эта девица действительно странная, — сказал У Шу, когда они возвращались домой. — Говорить, что она дурная, — нельзя, так как в ее манерах нет ничего предосудительного; что она чья-то отпущенная наложница, тоже не скажешь, — в ней нет ничего рабского. Хотя она и принадлежит к женскому полу, в ней есть что-то рыцарское. В своих прекрасных нарядах она кажется хрупкой и нежной, но по всему видно, что ее руки знакомы с приемами кулачного боя. Однако в наше время вряд ли могут появиться такие женщины, как «женщина из повозки» или Хун Сянь [237] «Женщина из повозки» и Хун Сянь — персонажи танских новелл. . Скорее всего, ее кто-то сильно обидел, и она сбежала. Подождем, когда она придет, расспросим ее, и все станет ясно.

За разговорами незаметно подошли к дому Ду Шао-цина и у ворот увидели старуху Яо, которая несла корзину с цветами, предназначенными для продажи.