У Цзин-цзы - Неофициальная история конфуцианцев

Братья Юй жили уединенно. Такого поведения, как у них, таких сочинений, какие писали они, пожалуй не было даже в старину. Люди же замечали лишь то, что к ним не ходит с визитом местный уездный, что братья не роднятся с Фанами и не дружат с Пынами, а поэтому даже друзья перестали уважать их, хотя и не решались открыто высказать свое пренебрежение.

В тот день, когда приехал старший брат, Юй Ю-чжун приготовил вина, чтобы отметить его возвращение, и рассказал, что произошло с ним за целый год. Выпив вина, старший Юй лег спать вместе с братом на одной кровати в его кабинете.

Ночью старший Юй намекнул на то, что собирается ехать в округ Увэй повидать друга.

— Поживи немного дома, — попросил брат. — Я съезжу в область на экзамены, а когда вернусь, поедешь ты.

— Ты ничего не знаешь, а я ведь истратил все деньги, что получил за преподавание в Янчжоу. Я затем и еду, чтобы достать несколько лянов серебра. Поезжай себе на экзамены, а за домом будут следить твоя невестка и жена. Ведь мы с тобой всегда жили затворниками, никто у нас не бывал. Почему же ты так настаиваешь на том, чтобы я остался дома?

— Брат, если тебе удастся раздобыть несколько десятков лянов, давай устроим похороны родителям. Вот уже больше десяти лет стоят гробы в доме, и домашние очень беспокоятся.

— Я тоже думал заняться этим, — согласился старший Юй.

Вскоре он уехал в округ Увэй, а дней через десять пришло извещение об экзаменах в Фыняне. Младший брат собрал свои пожитки и отправился в путь. Восьмого числа четвертой луны он добрался до Фыняна и снял там угол. На другой день главный экзаменатор устроил воскурение благовоний, а десятого числа вывесили объявление о приеме заявлений. На следующее утро начались экзамены сюцаев восьми округов Фыняна, а через четыре дня стали известны результаты. На повторные экзамены прошли по три сюцая из каждого округа. Юй Второй попал в число счастливцев и шестнадцатого прошел повторные экзамены. На следующий день сообщили, что Юй занял второе место по первому разряду. Время летело быстро. Двадцать четвертого числа Юй проводил главного экзаменатора и отправился домой в Ухэ.

Тем временем старший Юй приехал в округ Увэй. Начальник округа, ценивший старую дружбу, оставил его на несколько дней у себя и сказал:

— Господин Юй, я прибыл сюда на должность недавно и поэтому не могу подарить вам сразу крупную сумму. Но у меня есть одно дело, вы выступите ходатаем, и я удовлетворю вашу просьбу. Человек, который замешан в этом деле, готов заплатить четыреста лянов серебра, и мы разделим их на троих. Вы получите более ста тридцати лянов и, возвратившись домой, устроите похороны ваших родителей. Ну а в будущем я вам еще окажу услугу.

Обрадованный Юй поблагодарил начальника округа и пошел с визитом к Фын Ину, дело которого, связанное с убийством, разбиралось в суде. Старший Юй выступил за него ходатаем, и начальник округа его поддержал. Юй получил свое серебро, распрощался с окружным и, собрав пожитки, отправился домой. Когда он проезжал мимо Нанкина, он вспомнил, что здесь на берегу реки, в домике у моста Лишэцяо, живет Ду Шао-цин из Тяньчана.

«Ведь он мой двоюродный брат. Почему бы мне не заехать к нему?» — подумал Юй и, свернув в городские ворота, направился к Ду Шао-цину.

Тот вышел встретить гостя и, узнав в прибывшем своего двоюродного брата, очень обрадовался. Они поклонились друг другу, уселись и завели разговор о том, что произошло более чем за десять лет их разлуки.

— Ах, уважаемый брат, — вздохнул Юй. — Жаль, что вы потеряли свою семейную вотчину! Как вы примиряетесь с тем, что вам приходится жить продажей сочинений! Ведь когда-то вы сами были щедрым покровителем.

— Здесь я обрел друзей, с которыми можно отвести душу. Этого с меня довольно. К тому же я уже привык к такой жизни. Не скрою от вас, уважаемый брат, что у меня и нет особых претензий. Жена, дети, скромная одежда и простая пища, на сердце никаких забот. Что еще надо? Нет, я не раскаиваюсь в своих прежних поступках.

Ду Шао-цин напоил двоюродного брата чаем и пошел к жене посоветоваться о том, как быть с угощением. К этому времени Ду Шао-цин совсем обеднел и не мог позволить себе больших расходов. Надо было закладывать вещи — другого выхода он придумать не мог. Но, к счастью, было третье число пятой луны, и Чжуан Чжо-цзян прислал Ду Шао-цину праздничные подарки. Слуга внес в комнату поздравительный ящичек и свертки. Здесь была рыба пузанок, две жареные утки, целая сотня пирожков из бамбуковых листьев с рисом, два цзиня сахара. В ящичке лежало четыре ляна серебра. Ду Шао-цин написал ответ и с благодарностью принял подарки. Слуга ушел.

— Ну, теперь все честь по чести! — сказал Ду Шао-цин жене.

К подаркам прибавили другие продукты, и жена сама принялась готовить. Ду Шао-цин написал приглашения Чи Хэн-шаню и У Чжэн-цзы, жившим поблизости. Оба господина с радостью пришли в домик у реки, чтобы встретиться с двоюродным братом своего друга. После взаимных любезностей все сели пить вино.

Во время трапезы господин Юй заговорил о том, что собирается искать место для погребения родителей.

— Чтобы родители были спокойны, достаточно выбрать сухое и безветренное место и позаботиться, чтобы там не было муравьев. Не обращайте внимания на тех, кто говорит, будто от выбора места погребения зависит богатство и зажиточность в будущей жизни, — посоветовал Чи Хэн-шань.

— Это верно, — согласился Юй. — Но в моем уезде очень строго подходят к выбору места погребения, поэтому сделать это нелегко, и люди не могут похоронить своих родителей вовремя. Я же никогда сам не занимался этим. Скажите, господа, — обратился он к Чи Хэн-шаню и У Чжэн-цзы, — в чем суть учения Го Пу? [252] Го Пу — известный философ и ученый династии Цзинь (III–V вв.), составитель книг по геомантии.

— После того как перестали назначать смотрителей кладбищ и соблюдать закон о погребении членов рода в одном месте, ученые мужи погрязли в заумных рассуждениях об определении места погребения. Они жаждут славы и уже не сознают того, что дошли до крайней степени непослушания и несправедливости.

— Что это значит? — переспросил Юй.

— А вот послушайте, я прочитаю вам стихи, и вы все поймете, — ответил Чи Хэн-шань.