У Цзин-цзы - Неофициальная история конфуцианцев

— А я ему сказал, что мое лицо распухло от болезни, — ответил Чэн.

Все рассмеялись.

Хлебнув еще вина, господин Чэн разоткровенничался.

— Да, господин, — сказал он учителю Юю, — мы с вами постарели и уже ни на что не годны. Правильно говорят: «Герои выходят из молодых». Хорошо бы названому брату Хуа-сюаню выдержать следующие экзамены и вместе с господином Таном Вторым стать цзиньши. Конечно, им и не удалось бы занять такое почетное положение, какое занимают Пын Четвертый или его братья, ожидающие назначения на должность уездного. Но Хуа-сюань и Тан Второй не посрамили бы имена предков, да и мы бы купались в лучах их славы.

Старшему Юю стало невмоготу слушать такие речи, и он прервал пьяницу:

— Давайте не будем об этом говорить! Лучше выпьем и сыграем в застольную игру.

Скоро все опьянели. Господина Чэна провели в дом, а чтобы проводить учителя Юя, Второго Тана и Яо Пятого, зажгли фонари.

В полночь господина Чэна начало рвать, потом он наложил под себя. Не дожидаясь рассвета, он позвал слугу и приказал ему убирать комнату. Потом он тихо сказал слуге, чтобы тот позвал двух приказчиков, ведающих арендой. Они долго о чем-то шушукались. Наконец гость велел позвать хозяина.

А в дальнейшем произошло то, о чем говорят:

Но об этом мы узнаем из следующей главы.

Юй Хуа-сюань был необычайным человеком. Ему едва пошел восьмой год, а все уже признавали, что это необыкновенно умный ребенок. Когда он немного подрос, то начал изучать классические произведения историков, философов и литераторов. Пожалуй, трудно было бы найти книгу, которую он не читал. А когда ему минуло двадцать лет, его познания были блестящи. Он знал от начала до конца все трактаты по военному делу и земледелию, по ритуалам и музыке, строительному делу и другим ремеслам. Он знал книги, рассказывающие о воде и огне; в сочинениях постиг тайны Мэй Гао и Сыма Цяня [263] Мэй Гао — литератор династии Хань; Сыма Цянь — великий китайский историк, живший во II в. до н. э. , а в стихах — тайны Ли Тай-бо и Ду Фу. Кроме того, его прадед был начальником ведомства, дед был членом Академии ханьлиней, а отец занимал пост правителя области. Таким образом, его род был поистине знаменитым.

Но, несмотря на его колоссальную эрудицию, жители Ухэ не давали ему возможности даже рта раскрыть. Уж так повелось в Ухэ: если скажут, что у такого-то хорошее поведение, то все будут только криво усмехаться; если пройдет слух, что род у такого-то несколько десятков лет назад был знаменитым, засмеются пуще прежнего, а если объявят, что такой-то умеет писать стихи и знает древнюю литературу, — обыватели едва не умрут со смеху. Спросишь жителей уезда Ухэ о местном пейзаже, они сошлются на мнение шэньши Пына; поинтересуешься местными редкими изделиями, тебе опять сошлются на Пына; спросишь, кто знаменит, добродетелен и талантлив, — укажут все на того же Пына.

Но есть еще одно, чего все боятся, — родства с семьей Фанов из Хуэйчжоу; и есть, что все любят, — покупать землю, не считаясь с ценой.

Выросший в местах с такими дурными нравами, Юй Хуа-сюань владел несколькими му полей и садов и, не имея возможности покинуть свои владения, всей душой ненавидел своих земляков. Его отец, правитель области, был честным служакой и в первые годы службы вел жизнь, полную лишений. В доме Юй Хуа-сюаня экономили на всем, и только благодаря этому имели кое-какие сбережения. В это время областной правитель Юй состарился, оставил службу и жил, совершенно не вмешиваясь в домашние дела. Юй Хуа-сюань с большим трудом сколачивал за год несколько лянов. Иногда он отводил себе душу тем, что зазывал к себе желающих продать землю или дом, и начинал торговаться. А потом, когда, казалось, сделка вот-вот состоится, он обрушивался на продавцов с бранью и наотрез отказывался от покупки. Все в уезде заявляли, что он на редкость желчный человек, но, несмотря на это, приходили и старались подладиться к нему, надеясь выманить несколько лянов серебра.

Таким дельцом и любителем перепродать был и господин Чэн. Как-то раз он приказал слуге позвать Юй Хуа-сюаня и, когда тот пришел в кабинет, вкрадчиво начал:

— Поблизости от меня есть один участок. Ему не грозит ни наводнение, ни засуха. Каждый год он дает шестьсот даней риса. За него просят две тысячи лянов. На днях его хотел купить Шестой Фан, и хозяин уже решил было продать, да крестьяне не захотели.

— А почему не захотели крестьяне? — спросил Юй Хуа-сюань.

— Когда землевладелец из семьи Фанов приезжает в деревню, он заставляет встречать его с благовонными свечами, а если есть недоимки, то порет должников. Вот поэтому крестьяне и не хотят, чтоб эту землю продавали ему, — пояснил Чэн.

— Значит, ему не хотят, а мне согласны! — вскричал Юй Хуа-сюань. — Выходит, меня в деревне можно смердящими свечами встречать? И, может быть, не я их лупить буду, а они меня?

— Вы неправильно меня поняли, — поспешил возразить господин Чэн. — Вы человек большой доброты, не то что те тираны. Вот я и пришел, чтобы услужить вам. А у вас есть деньги?

— Почему бы и не быть? Если не верите, прикажу слуге притащить серебро — сами убедитесь! — И Юй Хуа-сюань велел слуге принести тридцать больших слитков серебра и положить их на стол.

Когда серебряные слитки раскатились по столу, глаза господина Чэна сразу забегали.

— Ну как, не соврал я насчет серебра? — спросил Юй Хуа-сюань и приказал убрать его. — Приезжайте в деревню и скажите им, что я покупаю землю.

— Я здесь еще задержусь на несколько дней.

— А какие у вас дела?

— Завтра я отправлюсь к уездному Вану получать серебро на памятник покойной тете, чтобы увековечить ее верность покойному мужу и почтительность к родителям, а попутно уплачу налог. Послезавтра я должен поздравить Второго Пына с десятилетием его дочери, а на третий день меня пригласил на обед Шестой Фан. Придется мне побеспокоить его. Раньше мне никак не удастся уехать.

Юй Хуа-сюань презрительно фыркнул, но все же оставил господина Чэна обедать. После обеда господин Чэн пошел по своим делам, а Юй Хуа-сюань приказал слуге пригласить Тан Сань-таня. Когда в доме Фанов устраивали обеды и пирушки, то приглашали не Тан Сань-таня, а его старшего брата, имевшего степень цзюйжэня. Но Тан Сань-тань через брата всегда точно мог узнать, когда Фаны принимают гостей и кого именно. И вот Юй Хуа-сюань пригласил Тан Сань-таня к себе и сказал: