У Цзин-цзы - Неофициальная история конфуцианцев

Тем временем господин Ван, пройдя двадцать ли, добрался до дома зятя. Тот действительно был тяжело болен. Врач, ходивший за больным, то и дело пичкал его лекарствами, но лечение не дало никаких результатов. Через несколько дней зять скончался, и Ван Юй-хуэй горько оплакивал его смерть. Когда покойника положили в гроб, дочь Вана, которая убивалась и днем и ночью, поклонилась свекрови и отцу и сказала:

— Отец, у моей старшей сестры умер муж, и вы должны заботиться о ней. Теперь умер и мой муж. Неужели вам придется кормить и меня? Отец, вы бедный человек, вам не под силу содержать сразу двух.

— Что же ты собираешься делать? — спросил Ван Юй-хуэй.

— Я хочу проститься с моей свекровью и с вами, отец. У меня одна дорога — смерть. Я пойду за своим мужем.

Услышав эти слова, свекровь и отец зарыдали.

— О моя дочь! — воскликнула свекровь. — Ты от горя сошла с ума! Ведь не зря говорят: «Даже медведка и муравей дорожат жизнью», — как же ты можешь пойти на такое? Пока ты жива, ты свой человек в моей семье, а когда умрешь, станешь духом нашей семьи. Ведь я твоя свекровь, как же я могу не кормить тебя? Зачем тебе идти к отцу? Не смей и думать о смерти!

Но дочь Вана настаивала на своем:

— Мой отец и мать состарились, и я, выйдя замуж и оставаясь в вашей семье, не смогу соблюсти долг почтительности перед ними, только причиню им беспокойство. От этого у меня вечно будет болеть сердце. Уж лучше я сделаю так, как задумала. А пока еще есть несколько дней до смерти, я хочу просить отца вернуться домой и рассказать матушке о моем решении. Пусть она приедет, и я прощусь с ней. Без этого я не смогу умереть.

— Вот что, родная! — сказал отец свекрови. — Я все обдумал, и мне кажется, что желание дочери сохранить верность мужу правильно, не надо ей мешать. Ведь в древности говорили: «Трудно жить, коль душа умерла». — И, обратившись к дочери, он добавил: — Дочь моя, если ты сделаешь как говоришь, твое имя останется в истории. Как я могу тебе мешать? Делай так, как задумала. А я поеду домой и скажу матери, чтобы она приехала проститься с тобой.

Свекровь пробовала протестовать, но Ван Юй-хуэй уже принял решение и отправился домой рассказать обо всем жене.

— Ты чем сильнее стареешь, тем больше дуреешь! — воскликнула жена. — Дочка хочет погибнуть, а ты, вместо того чтобы отговорить ее от этого шага, советуешь ей умереть! Что это за разговоры!

— Вы ничего не соображаете в таких делах, — только и ответил Ван.

Жена заплакала навзрыд, поспешно наняла паланкин и поехала отговаривать дочь. Оставшись в доме один, Ван Юй-хуэй, как и прежде, читал книги, писал и ждал сообщений от дочери. Мать же все уговаривала дочь, но та была непреклонна в своем решении. Каждый день, умывшись и причесавшись, она садилась подле матери, но ничего не ела и не пила. Мать и свекровь ломали головы над тем, как бы отговорить ее, но дочь упорно отказывалась от пищи. На шестой день голодания она уже не могла встать с кровати. Видя ее состояние, мать терзалась и болела душой, и вскоре слегла сама. На паланкине ее отнесли домой, где, измученная от переживаний, она наконец уснула.

Через три дня, во время второй стражи, несколько человек с факелами в руках забарабанили в ворота Вана.

— Ваша третья дочь голодала восемь дней и сегодня в полдень скончалась, — доложили они.

Мать зарыдала и рухнула на пол словно мертвая, а когда ее привели в себя, опять заплакала. Ван Юй-хуэй подошел к постели и пристыдил жену:

— Ты, старая, совсем поглупела! Дочка стала теперь бессмертной, чего же ты ревешь? Это хорошая смерть. Боюсь только, что мне не удастся умереть с такой же славой! — Он поднял лицо к небу и, заливаясь смехом, воскликнул — Хорошая смерть! Прекрасная смерть!

На следующий день об этом событии узнал старший Юй, и его охватила скорбь. Он приготовил благовонные свечи, изображения трех жертвенных животных и отправился к гробу для принесения жертв. Вернувшись в ямынь, он тут же приказал письмоводителю составить прошение об увековечении имени героини. Юй младший пришел помочь брату, и когда прошение было готово, его в ту же ночь отправили начальству. Утром младший Юй, приготовив все необходимое, пошел к гробу совершать жертвоприношение.

Услышав о том, с каким почтением учитель отнесся к смерти женщины, все ученики из Государственного училища тоже пришли совершить жертвоприношение. Через два месяца начальство разрешило поместить таблицу с именем умершей в храме, а у его ворот поставить памятную арку.

Когда наступил торжественный день, старший Юй пригласил начальника уезда и приготовил регалии для переноса таблички в храм. Со всего уезда собрались шэньши и сюцаи, облаченные в парадные одежды. Когда таблицу поставили в храме, начальник уезда, инспектор училищ, старший Юй, а за ними местные шэньши и сюцаи, учащиеся Государственного училища, родственники обеих семей умершей и старшины их родов приступили к обряду жертвоприношения, который продолжался весь день. Затем в зале Светлых Принципов был накрыт стол. Учащиеся хотели попросить господина Вана занять почетное место. Ведь он вырастил дочь, которая служит примером для других. Но Ван Юй-хуэй, душа которого скорбела о погибшей дочери, отказался прийти на угощение. Выпив вино, участники торжественной церемонии разошлись.

На следующий день Ван Юй-хуэй пошел благодарить старшего Юя за участие. Оба брата встретили гостя и оставили его обедать.

— Дома я каждый день вижу, как убивается моя старуха, и мне не под силу видеть ее страдания, — признался Ван Юй-хуэй. — И вот я решил некоторое время попутешествовать в чужих краях. Думаю побывать в Нанкине. Там огромные книжные лавки, и, может быть, мне удастся напечатать там мои книги.

— Вы собираетесь в Нанкин? Как жаль, что там сейчас нет доктора Юя. Если бы ваши книги получили его одобрение, книжные лавки наперебой стали бы печатать их, — проговорил старший Юй, а младший брат добавил:

— Если ваше решение твердо, брат напишет сегодня же два письма: одно к двоюродному брату Шао-цину, а другое — господину Шао-гуану. Замечания этих людей ценнее всяких денег.

Старший брат охотно написал письма Чжуан Шао-гуану, Ду Шао-цину, Чи Хэн-шаню и У Чжэн-цзы.

Из-за преклонных лет Ван Юй-хуэй не мог ехать сушей и, наняв лодку, отправился в путь через Яньчжоу и озеро Сиху. Всю дорогу, устремив печальный взор вдаль на водную гладь и горы, он скорбел о своей дочери. Добравшись до Сучжоу, он должен был пересесть на другую лодку, но потом подумал: «На горе Дэнвэйшань живет мой старый приятель. Он очень любит мои книги. Почему бы мне не навестить его?..»

Старик оставил свои вещи в харчевне на дамбе Шаньтан и сел в лодку, направляющуюся к горам Дэнвэйшань. Еще не перевалило за полдень, а лодка отчаливала лишь вечером. Ван Юй-хуэй спросил у человека из харчевни: