У Цзин-цзы - Неофициальная история конфуцианцев

— Я вижу, что у вас обширные знания. Сам я занимаюсь Книгой Песен, а не Книгой Перемен, которую я никогда тщательно не исследовал, — ответил Гао.

— Еще более смешно говорить о Книге Песен в варианте Мао Хэна [268] Мао Хэну приписывается составление Книги Песен. . В последнее время экзаменующиеся необоснованно узаконили комментарии Чжу Си. И чем больше они рассуждают, тем более непонятным становится текст. А четыре или пять лет тому назад господин Ду Шао-цин из Тяньчана написал книгу «Рассуждения о Книге Песен», где привел высказывания ученых эпохи Хань. Для его друзей это было полным откровением! Очевидно, в наше время уже не приходится говорить о настоящей учености.

— Это одностороннее толкование, — вмешался Чи Хэн-шань. — По-моему, если говорить об учености, так только об учености, не связывая ее с почестями и славой. Ну, а если говорить о почестях и славе, то незачем притягивать к ним ученость. Тот, кто стремится овладеть и тем и другим, ни в чем не добьется успеха.

Вошел слуга и пригласил всех к столу.

Ханьлинь Гао посадил письмоводителя Ваня на почетное место. За ним сели цензор Ши, господин Чи, господин У и родственник Цинь. Гао занял место хозяина. Накрыли три стола. Угощение удалось на славу, хотя артистов и не было. Во время трапезы снова заговорили о политике столичного двора.

— С тех пор как уехал господин Юй, — заметил Чи Хэн-шань, обращаясь к У Чжэн-цзы, — мы стали все реже и реже собираться вместе.

Слуги сменили угощения, зажгли лампы. Гости посидели еще немного, и письмоводитель Вань поднялся.

— Уважаемый господин! — задержал его Цинь. — Вы побратим моего родственника, и для меня словно отец родной. Мы оба письмоводители, и когда вас назначат на вакантную должность, мы, вероятно, будем работать вместе. Поэтому завтра непременно приходите ко мне. А сейчас я иду домой писать приглашения, — и, повернувшись к остальным, он добавил: — Кроме вас, господа, никого больше не приглашу. Будут все те же шесть человек.

Чи Хэн-шань и У Чжэн-цзы промолчали, а цензор Ши проговорил:

— Прекрасно! Правда, я сам хотел завтра побеспокоить господина Ваня своим приглашением, но что поделаешь! Пусть это будет через день.

Письмоводитель Вань попытался отказаться.

— Я только вчера приехал сюда и вот уже сегодня надоедаю господину Гао, — сказал он. — Как можно так беспокоить вас? К тому же я еще не нанес визит другим уважаемым господам!

— Что же тут такого! Мой родственник не то, что другие, он ваш сослуживец. Так мы ждем вас завтра пораньше, — еще раз предупредил Гао.

Письмоводитель Вань скрепя сердце согласился. Гости простились с хозяином и разошлись. Как только письмоводитель Цинь пришел домой, он написал пять пригласительных карточек и приказал нарочному передать их приглашенным. После этого он отослал записку труппе актеров, приказав им явиться на следующий день рано утром, и отдал распоряжение своему управляющему, чтобы он велел слугам и поварам смотреть в оба.

На следующий день письмоводитель Вань, поднявшись с постели, подумал:

«Если я сначала нанесу визит Циню, он может задержать меня, и я не попаду к другим. Они, несомненно, обидятся и скажут, что я хожу только к тем, у кого можно выпить и закусить. Лучше уж я наведаюсь к Циню в последнюю очередь».

Он тут же написал четыре карточки и отправился к цензору Ши. Тот встретил гостя с почестями, но зная, что надо идти на пирушку к письмоводителю Циню, не стал его задерживать. После этого Вань пошел к господину Чи, но там ему сказали:

— Еще ночью он выехал из города и направился в Цзюй-жун по делу о восстановлении школы. К сожалению, он узнал о нем только вчера вечером.

Когда Вань явился к У Чжэн-цзы, слуги объяснили, что хозяин не был со вчерашнего дня.

Подошло время завтрака, и Вань отправился к письмоводителю Циню. Его дом был окружен высокой темной стеной с глубоким выемом посредине. Внутри него виднелась разукрашенная арка главных ворот. Когда паланкин остановился, Вань увидел на белой створке ворот красную надпись: «Письмоводитель Государственной канцелярии». С обеих сторон от ворот в два ряда выстроились слуги, за спинами которых стояли подставки для шляп. На видном месте висели два объявления, начинающиеся со слова «Запрещается». Письмоводитель Вань передал слугам свою карточку, и хозяин вышел к нему навстречу через главные ворота. Гость покинул свой паланкин, и хозяин повел его за руку в зал, где согласно этикету усадил на почетное место и предложил чаю.

— Я мелкий чиновник, и в будущем мне придется во всех делах обращаться к вам за поддержкой. Уж раз ничтожный сегодня здесь, прошу считать это за официальный визит. Извините меня за беспокойство. В следующий раз я навещу вас, чтобы поблагодарить за хлопоты.

— Мой родственник говорил о вашем необычайном таланте. Если в будущем я получу назначение, то вы, уважаемый господин, будете для меня могучей опорой, как гора Тайшань, — сказал письмоводитель Цинь.

— Ваш родственник придет? — спросил Вань.

— Он еще утром прислал человека с уведомлением, что будет обязательно. Наверное, вот-вот пожалует.

Не успел он это сказать, как к воротам подъехали два паланкина с ханьлинем Гао и цензором Ши. Гости вошли в зал и, усевшись, стали пить чай.

— Цинь! А братья Чи и У должны прийти? — спросил ханьлинь Гао.

— Я уже послал за ними.

— Господин У, может быть, еще и прибудет, а вот господин Чи наверняка не придет, — заметил Вань.

— Откуда вы знаете? — удивился Гао.

— Я утром был у обоих с визитом, и мне сказали, что господин У со вчерашнего вечера не приходил домой, а господин Чи поехал в Цзюйжун по делу о восстановлении школы. Вот почему я знаю, что его не будет.

— Эти люди странно ведут себя! — заметил цензор Ши. — На каждый десяток наших приглашений они только один раз отвечают визитом. Быть может, они действительно заняты, но откуда у сюцаев столько дел? Или они зазнаются? Но сколько же можно терпеть от сюцаев?

— Главное, что здесь уважаемый господин Вань и мой родственник. Если те придут — хорошо, если нет — мы от этого ничего не потеряем, — успокоил гостей письмоводитель Цинь.

— А как вы считаете, действительно ли они так уж учены? — спросил Вань.

— Какая там ученость! — с пренебрежением воскликнул ханьлинь Гао. — Если бы у них была ученость, они бы не ходили всю жизнь в сюцаях! Они зазнаются оттого, что в прошлом году доктор Юй из Государственного училища благоволил к ним и все стали поддерживать с ними связь; а сейчас уже многие отошли от них.

В этот момент в соседнем домике кто-то громко закричал:

— Великолепно! Великолепно!

Удивленный письмоводитель Цинь приказал слуге разузнать, кто это такой поднимает шум рядом с его кабинетом.