У Цзин-цзы - Неофициальная история конфуцианцев

— Это значит «ловить луну в воде», — ничего не выйдет! Надо, чтобы этим делом занялся господин Гао, — сказал Фын.

— Почему же обязательно он?

— А потому что цензор Ши его хороший знакомый. Господин Гао должен попросить его побыстрее написать по всем правилам рекомендацию в Государственную канцелярию. А когда бумага будет в деле, она уже будет иметь силу.

— Четвертый брат Фын, вы в самом деле опытный человек! — воскликнул письмоводитель Цинь и тут же написал пригласительную карточку своему родственнику Гао.

Когда ханьлинь Гао пришел, письмоводитель Цинь во всех подробностях выложил ему предложение Фына Четвертого.

— Так не будем медлить, — сказал ханьлинь Гао и поднялся.

— Это дело срочное, — подлил масла в огонь Фын Четвертый, сидевший в стороне. — Господин Цинь, передайте деньги господину Гао, и пусть он идет.

Хозяин поспешно ушел в другую комнату, а через мгновение слуга уже вынес двенадцать свертков серебра, по сто лянов в каждом.

— В наше время все зависит от отношений и подношений, один только сочувствует, а другой выкладывает деньги.

— Вот вам от меня, — проговорил Цинь, передавая ханьлиню Гао деньги, — я понимаю, что в Государственной канцелярии потребуются расходы. Пожалуйста, дорогой родственник, попросите господина Ши взять это дело на себя.

Ханьлиню Гао было неудобно отказывать в просьбе родственнику, и он направился к цензору Ши просить его немедленно послать человека в столицу.

Вернувшись домой, Фын Четвертый пошел в кабинет, где письмоводитель Вань неподвижно сидел на стуле в унылом ожидании.

— Поздравляю вас. Теперь вы уже настоящий чиновник. — И Фын Четвертый обстоятельно рассказал обо всем.

Вань грохнулся перед ним на пол и отвесил поклонов тридцать.

— Завтра вы наденете прежнюю чиновничью одежду и пойдете благодарить обоих господ, — сказал Фын Четвертый и с трудом поднял его с пола.

— Придется, но только я готов умереть со стыда, — проговорил Вань.

В этот момент вошли нарочные, которые хотели узнать у Фына Четвертого, когда же они наконец тронутся в путь.

— Завтра не поедем. Давайте отложим на послезавтра, — ответил Фын.

На следующий день он отправил письмоводителя Ваня с визитом благодарности к Гао и Циню. Однако в обоих домах Ваню ответили, что хозяев нет дома, и он вынужден был вернуться. Тогда Фын Четвертый послал Ваня в храм Чэнэньсы за вещами. Сам он тоже собрал свой скарб и вместе с тремя стражниками повез арестованного в область Тайчжоу провинции Чжэцзян для расследования дела.

В дальнейшем же произошло то, о чем говорится в словах:

Но об этом мы узнаем из следующей главы.

Добившись для Ваня чина письмоводителя, Фын Четвертый собрал свои пожитки и в сопровождении стражников повез его в Тайчжоу.

Была первая декада четвертой луны, погода стояла очень теплая. Одетые в легкие халаты, они вышли из ворот Ханьсимынь, чтобы нанять лодку до провинции Чжэцзян. Но несмотря на все их старания, ни одной лодки до Ханчжоу достать не удалось. Пришлось взять лодку до Сучжоу.

В Сучжоу Фын Четвертый расплатился с лодочником и нанял лодку до Ханчжоу. Она была вдвое больше той, что они наняли в Нанкине, и Фын Четвертый сказал:

— К чему нам такая большая лодка? Мы обойдемся и двумя каютами.

И он заплатил на пристани один лян и восемь цяней серебра за центральную и переднюю каюты.

Пришлось ждать целый день, пока лодочник не нашел еще одного пассажира, скупщика шелка, для второй передней каюты. Попутчику было немногим более двадцати лет, и он производил впечатление воспитанного человека. У него был всего один узел, зато очень тяжелый.

Под вечер лодка снялась с причала. Более пяти ли лодочник гнал ее с помощью одного шеста, а когда вдали показалась маленькая деревушка, он и его отложил в сторону.

— Закрепи канат и брось два якоря, да за пассажирами ухаживай, а я схожу домой, — сказал рулевой своему товарищу.

— Ты что, пошел попутного ветра просить? — засмеялись нарочные из Тайчжоу.

Рулевой только ухмыльнулся в ответ и ушел.

Письмоводитель Вань и Фын Четвертый сошли на берег погулять. Вечерний туман стал понемногу рассеиваться, луна засияла ярче. Побродив немного, они вернулись к лодке и сели отдыхать. Вдруг послышался тихий плеск воды, и они увидели небольшую джонку, которая, покачиваясь, приближалась к причалу.

В это время матросы уже легли спать, а стражники при свете лампы играли в кости. Только письмоводитель Вань, Фын Четвертый и торговец шелком стояли у открытого окна и любовались луной.

Когда джонка подошла к причалу, они различили на носу худого мужчину лет за сорок с шестом в руках. На корме у руля стояла молодая женщина лет девятнадцати. Увидев троих мужчин, любующихся луной, она поспешила скрыться.

Через некоторое время Фын Четвертый и письмоводитель Вань отправились спать, только торговец шелком еще задержался на палубе.

На следующий день, когда солнце еще не взошло, на лодку вернулся рулевой. За спиной у него была привязана плетенка с рисом. Лодка быстро отчалила. Только ли через тридцать был приготовлен завтрак. Около полудня Фын Четвертый замкнулся в каюте наедине с письмоводителем Ванем.

— Хотя, по-моему, сейчас у вас не должно быть больших осложнений, — сказал он, — но судебное дело все же вещь неприятная, поэтому при допросе, что бы вас ни спрашивали, вы должны отвечать, будто во всем виноват ваш гость, Фын Мин-ци. Меня, конечно, возьмут, а я уж знаю, что делать.

Во время разговора они заметили, что торговец шелком, который занимал переднюю каюту, плачет, и глаза его уже успели покраснеть от слез.

— Что с вами? — вскричали они оба.

Но торговец ничего не ответил.

— Все ясно! — внезапно догадался Фын Четвертый. — Вы молодой и неопытный, вот и попались на удочку!

Торговец от стыда заплакал пуще. прежнего. Фын Четвертый подробно расспросил его и узнал, что вчера вечером, когда все улеглись спать, торговец остался у окна каюты и стал следить за женщиной, которая находилась на джонке. Видя, что два других пассажира ушли, она вышла из каюты и, взглянув на торговца, кокетливо засмеялась. Лодки стояли почти вплотную, и торговцу удалось тихонько ущипнуть женщину. Заливаясь смехом, она влезла через окно в его каюту, и они, как говорят, «провели ночь на заколдованной горе». А когда торговец, заснул, женщина утащила у него четыре пакета с серебром — целых двести лянов! Утром, когда лодка уже отплыла, голова его была словно в тумане. Только сейчас он увидел пустой мешок и понял, что его обокрали. От стыда ему оставалось лишь молчать, подобно немому, который увидел во сне мать и не мог высказать ей свое горе.