У Цзин-цзы - Неофициальная история конфуцианцев

Вместе с нарочными Чжао Цинь тотчас же пошел в дом Ваня. Они встретились с Фыном, словно старые друзья.

— Учитель Чжао! — сказал Фын Четвертый. — У меня к вам только одна просьба; прежде всего попросите правителя области снять показания с обвиняемого, а указанных им людей вызовите на суд.

Чжао пообещал выполнить его просьбу.

На следующий день письмоводитель Вань сел в небольшой паланкин и направился в храм бога-хранителя города, расположенный напротив ямыня. Перед этим он как и прежде облачился в платье чиновника седьмой категории, шелковую шляпу и сапоги. Только на шее у него висела цепь. Нарочные передали ордер об аресте, и областной Ци открыл присутствие. Стражник Чжао Шэн ввел в зал письмоводителя Ваня.

Когда господин Ци увидел на арестованном шелковую шляпу и халат с круглым воротником, он пришел в крайнее изумление и взглянул в сопроводительную, но там было написано «в соответствии с правилами рекомендован на должность письмоводителя». Изумлению областного Ци не было границ. Подняв голову, он взглянул на Вань Ли, но тот стоял перед ним и не собирался падать на колени.

— Когда вы получили чин письмоводителя? — спросил господин Ци.

— В первую луну этого года, — ответил Вань.

— А почему ко мне не поступило уведомление?

— Чтобы Государственная канцелярия уведомила ведомство, а ведомство — наместника провинции, нужно много времени. Очевидно, скоро должно прийти.

— С вас рано или поздно снимут и этот чин.

— С тех пор как я в прошлом году уехал в столицу, а затем в этом году возвратился в Нанкин, я не совершил ничего противозаконного. Позвольте спросить, ваше превосходительство, по какой причине меня схватили в чужой провинции?

— Воевода Мяо развалил дисциплину в отрядах морской обороны и был арестован цензором. При обыске в его ямыне нашли ваши стихи, в которых вы ему льстили. Очевидно, он вас подкупил, и таким образом вы виновны во взяточничестве. Вы что, сами не знаете?

— Какая вопиющая несправедливость! Я жил безвыездно дома и никогда не встречался с воеводой Мяо. Как я мог посылать ему стихи?

— Я лично просматривал ваше длинное послание и на обороте заметил печать с вашим именем и фамилией. В настоящее время наместник, который объезжал побережье, прибыл в нашу область и ждет решения суда. И вы еще будете отпираться?

— Хотя я и состою на государственной службе, но стихов писать не умею. К тому же своей печати у меня никогда не было. У меня, правда, жил один гость; он в прошлом году вырезал несколько печатей, разных по размеру, и подарил их мне. Я их положил в своем кабинете, но никогда их не доставал. Стихи тоже он умеет писать. Боюсь, что это он написал их от моего имени. Прошу, ваше превосходительство, как следует разберитесь в этом.

— Как его зовут и где он сейчас?

— Его зовут Фын Мин-ци. Он живет сейчас у меня.

Господин Ци тотчас вынул ордер для срочного вызова и послал вестовых за Фын Мин-ци. Через некоторое время вестовые привели его в зал суда.

— Это Фын Мин-ци? Вы были раньше знакомы с воеводой Мяо? — спросил господин Ци Фына Четвертого.

— Я его совершенно не знаю, — ответил тот.

— Вань Ли подарил ему стихи, и сейчас как раз разбирается его дело, но он только что заявил, что это сделали вы. И фамилию на печати вы вырезали. Как вы смели творить это беззаконие?

— Я не умею писать стихи. Но если бы даже я умел их писать и подарил бы их кому-то, то, как мне кажется, это нельзя считать нарушением законов.

— Ах, ты еще препираешься, раб! А ну, пытать его!

Со всех сторон сбежались экзекуторы. Они втащили в зал тиски, с проклятиями повалили Фына Четвертого и всунули в них его ноги.

— А ну, жмите изо всех сил! — крикнул господин Ци.

Экзекуторы схватились за веревки и изо всех сил потянули.

Раздался треск, и тиски развалились на шесть частей.

— Неужели этот раб знаком с колдовством? — вскричал господин Ци и приказал внести новые тиски. Затем он красной тушью написал на полоске бумаги какие-то знаки против колдовства, поставил печать и, прилепив полоску к тискам, приказал снова зажать их. Веревка еще не натянулась, как снова раздался треск и тиски разлетелись на куски. Трижды сменяли тиски, и трижды они выходили из строя. На полу валялось уже восемнадцать кусков.

Фын Четвертый молчал и втихомолку посмеивался.

Господин Ци совсем растерялся. Он велел закрыть присутствие и отправить преступника в тюрьму. Сам же уселся в паланкин и отправился с рапортом к наместнику в Управление.

Наместник, ознакомившись с рапортом, понял, что Фын Мин-ци выдающийся человек, и поломка тисков не была случайностью. К тому же воевода Мяо уже умер в тюрьме, а уведомление о производстве Вань Ли в чин письмоводителя поступило в Управление. Так что вести дело дальше потеряло всякий смысл. И наместник приказал областному Ци закончить следствие, отпустить Вань Ли и Фын Мин-ци на свободу, а сам вернулся в Ханчжоу. Таким образом, это судебное дело, которое, словно пожар, наделало столько шуму, Фын Четвертый сумел уладить — будто затушил огонь ковшом холодной воды.

Письмоводитель Вань расплатился с нарочными и вместе с Фыном Четвертым вернулся домой. Он то и дело твердил:

— Вы для меня, господин, теперь самый близкий человек, словно воскресший родитель. Как мне только благодарить вас!

— Я с вами знаком совсем недавно, и очевидно поэтому не был еще облагодетельствован вашей милостью, — расхохотался Фын, — не беспокойтесь, это дело я уладил для вас под влиянием минутного настроения. Конечно, вы, как всякий простой смертный, думаете чем-то отблагодарить меня. Но мне нужно ехать в Ханчжоу, чтобы найти там одного друга. Завтра я уже отправляюсь в путь.

Письмоводитель Вань стал упрашивать его остаться, но Фын не согласился, и Ваню пришлось замолчать. На следующий день Фын Четвертый действительно попрощался с письмоводителем Ванем и, не приняв от него даже стакана воды в благодарность, отправился в Ханчжоу.

В дальнейшем же произошло то, о чем говорят такие слова:

О том, к кому поехал Фын Четвертый, мы узнаем из следующей главы.

Простившись с письмоводителем Ванем, Фын Четвертый отправился в Ханчжоу, где жил его приятель Чэнь Чжэн-гун, который в свое время занял у него несколько десятков лянов серебра.