У Цзин-цзы - Неофициальная история конфуцианцев

Цюй согласился, и Ван принес ящичек.

— Передайте своему уважаемому деду, что если даже я не смогу увидеться с ним на этом свете, то отблагодарю его в загробной жизни.

И Ван распрощался с юношей, отыскал другую лодку и отправился на берега Тайху. Там он обрил голову, надел монашескую рясу и стал жить под чужим именем.

Тем временем молодой Цюй возвратился в Цзясин и рассказал деду о своей встрече с Ваном, бывшим правителем области.

— Но ведь он перешел на сторону Нин-вана, — проговорил испуганный дед.

— Он об этом не говорил, рассказал лишь, что бежал и не захватил денег на дорогу, — ответил юноша.

— Он совершил преступление перед двором, но он все же мой старый знакомый. Почему ты не дал ему денег из того, что получил?

— Я дал.

— Сколько?

— Все, что получил, двести лянов.

— Ты хороший сын, — обрадовался дед и рассказал юноше о том, как его отец передавал Вану служебные дела.

От деда юноша пошел к матери, которая происходила из семьи Лю. Мать расспросила его о поездке, посетовала на трудности, которые ему пришлось испытать, и отослала сына в спальню отдыхать. На следующий день юноша принес деду ящичек Вана. Книги в нем оказались копиями и не представляли интереса. Лишь одна из них «Стихи Гао Цин-цю» [91] Гао Цин-цю (Гао Цзи-ди) — поэт XIV в., казненный по приказу императора. , более чем в сотню листов, была написана самим автором и представляла ценность.

— Эта книга долгие годы не видела света. Десятки лет ее разыскивали талантливые люди. Во всей Поднебесной не найдешь второго экземпляра. Ты случайно получил эту книгу и должен быть счастлив, — наказывал дед внуку. — Спрячь ее подальше и не показывай всем без разбору.

Однако юноша принял другое решение.

«Во всей Поднебесной нет второго экземпляра этой книги, — думал он, — почему бы мне не переписать ее?.. Поставлю свое имя, отпечатаю и стану знаменитым…»

И юноша отправился к резчику, который в верхней части обложки вырезал имя Гао Цзи-ди, а в нижней написал: «Дополнил и отредактировал Цюй Лай-сюнь по прозвищу Шэнь-фу из Цзясина». Печатник сделал несколько сот экземпляров, и молодой Цюй разослал их родным и друзьям. Книга очень понравилась, ею зачитывались, и по всему западному Чжэцзяну пошла слава о молодом талантливом внуке Цюя, бывшего правителя области. Узнав об этом, старый Цюй промолчал, но с этого времени стал часто поручать внуку писать романсы, стихи, экспромты и дарил их известным литераторам.

Однажды привратник доложил старому Цюю о приходе гостей из дома Лоу.

— Лоу приходятся тебе двоюродными дядями. Иди побыстрее, встреть их, — сказал Цюй внуку, и юноша поспешил принять гостей.

Это были сыновья Лоу, старшего советника наследника престола. Сам советник, уроженец Хучжоу, умер, прослужив на императорской службе свыше двадцати лет; его с почетом похоронили и присвоили ему посмертное имя Вэнь-кэ. Его старший сын служил начальником канцелярии по представлению императору докладов из провинции. Третий сын Лоу Бэн, по прозвищу Юй-тин, был цзюйжэнем; четвертый, Лоу Цзань, по прозванию Сэ-гин, занимался в Государственном училище.

Когда внук провел братьев в зал, обрадованный Цюй сам вышел им навстречу. Братья опустились на колени перед стариком. Цюй поднял их и заставил внука поклониться гостям.

Затем все сели пить чай.

— Уже двенадцать лет, как мы не виделись с вами, — сказали братья. — Еще в столице мы узнали, что вы ушли в отставку и вернулись в родные края. Мы восхищаемся вашей мудростью и пришли засвидетельствовать вам свое почтение. Вы совсем поседели, видно служба была очень тяжелая.

— У меня нет склонности к службе, — ответил Цюй. — Много лет я прозябал в Наньчане, ничего особенного не сделал, не оправдал казенного жалованья и предпочел уйти в отставку. Но через год, когда я вернулся домой, умер мой сын, и я почувствовал себя совсем одиноким. Иногда мне кажется, что это кара за мое нерадение к службе.

— Наш двоюродный брат был выдающимся человеком. Кто бы мог подумать, что его жизнь оборвется так рано? — вздохнул Третий Лоу. — К счастью, наш племянник подрос, и вы можете находить в нем утешение.

— Мы чуть не слегли от горя, когда услышали о кончине двоюродного брата. Ведь мы с ним дружили с детства, а тут не пришлось даже проститься перед его смертью. До сих пор мы со слезами вспоминаем о нем, — проговорил Четвертый Лоу.

— Доволен ли ваш старший брат службой? — спросил Цюй.

— Канцелярия по передаче докладов — учреждение довольно спокойное. Наш брат обычно не представляет никаких докладов, и дел у него не много. В столице стало так скучно, что мы надумали вернуться домой.

Гости переоделись и зашли к вдове двоюродного брата. Затем внук Цюя предложил им пройти в кабинет, перед которым раскинулся небольшой уютный сад. В кабинете стояли курильницы и столики с украшениями, на стенах висели музыкальные инструменты. За окном виднелись бамбуки, порхали птицы. В глубине сада высились причудливые каменные глыбы, в водоемах плавали рыбки. Старый Цюй вышел к гостям, переодевшись в простую домашнюю одежду, опираясь на красивую палку, сделанную в Тяньтае. Слуги накрыли стол. После еды, за чаем зашел разговор о мятеже Нин-вана в Цзянси.

— С этим несчастным справились только благодаря мудрости Ван Шоу-жэня. Эта победа над мятежниками — его дело, — заметил старый Цюй.

— Да, но Ван Шоу-жэнь очень скромно оценивает свои многочисленные заслуги, и это достойно похвалы, — вставил Третий Лоу.

— По-моему, в судьбе Нин-вана есть что-то общее с судьбой Чэн Цзу [92] Чэн Цзу — сын Чжу Юань-чжана, основателя династии Мин. Он убил императора Цзянь Вэня, занял престол и царствовал под девизом Юн-лэ (1403–1424). , — продолжал Цюй. — Только Чэн Цзу повезло, и он до сих пор слывет святым и бессмертным. А Нин-вана постигла неудача, вот о нем и говорят, как о мятежнике и бунтаре.

— Это справедливо, — заметил Четвертый Лоу.

— Лишь ограниченные люди могут судить о человеке по его успехам и неудачам. Но нам, слугам трона, надо осторожнее отзываться о государственных делах, — остановил его старый Цюй.

Четвертый Лоу не решился продолжать дальше. Надо сказать, что младшим братьям не повезло на экзаменах, они не сумели добиться высокой степени и не попали в Академию ханьлиней. Из-за этого они ко всему относились с недовольством и часто говорили: «С тех пор, как Чэн Цзу узурпировал трон, империя Мин ни на что не годится». Особенно часто они разглагольствовали об этом на пирах, разгоряченные вином. Старшему брату, начальнику канцелярии, стало невмоготу слушать их речи, и, боясь, как бы чего не вышло, он посоветовал им вернуться в Чжэцзян.

Через некоторое время зашел разговор о младшем Цюе.