У Цзин-цзы - Неофициальная история конфуцианцев

Однажды, когда Куан Чао-жэнь стоял без дела у дверей дома, к нему подошел человек в темной одежде и широкополой шляпе.

— Здесь живет господин Куан из Лэцина? — спросил он.

— Здесь. А вы откуда?

— Меня направил в Чжэцзян цензор-надзиратель Ли и поручил завести письмо господину Куану.

Хозяин поспешно пригласил гостя в дом и усадил его на почетное место. Из письма он узнал, что на его учителя был подан донос, состоялось следствие, которое установило нелепость доноса. Учителя восстановили в прежних правах. Через несколько месяцев его вызвали в столицу, где он получил должность цензора-надзирателя. В письме он выражал желание увидеть своего ученика и приглашал его в столицу. Куан Чао-жэнь угостил посланца вином и написал ответ: «По зову уважаемого учителя я немедленно соберусь в дорогу и явлюсь за советом…»

Отправив посланца, Куан Чао-жэнь распечатал письмо старшего брата. Брат сообщал о том, что в Вэньчжоу едет главный экзаменатор и уже объявлено об экзаменах на звание сюцая. Брат звал Куан Чао-жэня принять в них участие. Дело это было неотложное, и Куан Чао-жэнь, переговорив с женой, пригласил в дом тещу, собрал вещи и отправился в путь. На экзаменах он занял первое место по первому разряду и заслужил похвалу экзаменатора, который отметил его прекрасное поведение и включил его в число лучших сюцаев, рекомендованных для поступления в Государственное училище. Обрадованный Куан Чао-жэнь поблагодарил главного экзаменатора и после его отъезда вернулся домой. Третий Пань посоветовал ему съездить в Лэцин и повесить таблицу перед храмом [157] В случае успешной сдачи экзаменов перед храмом предков на шесте вешалась таблица. Она адресовалась душам предков, которые таким образом узнавали о продолжении родовой славы. . Куан Чао-жэнь послушался друга, заказал в швейной лавке три парадных платья: себе, матери и жене и, когда все приготовления были сделаны, устроил прощальный обед, пригласив на него владельцев книжных лавок. Каждый из них преподнес ему по три ляна серебром, не считая подарков.

Куан Чао-жэнь уже собирался наметить день отъезда, как вдруг к нему пожаловал с визитом Цзин Лань-цзян и пригласил его в кабачок. За чаркой вина Куан Чао-жэнь рассказал ему о своем отъезде, и тот искренне позавидовал другу. Затем речь зашла о Третьем Пане.

— Вы ничего не знаете? — спросил Цзин Лань-цзян.

— А что такое?

— Вчера вечером Третий Пань был схвачен и посажен в тюрьму.

— За что его взяли? — удивился Куан Чао-жэнь. — Я его видел еще вчера в полдень. Да нет, не может этого быть.

— Истинная правда. Я бы тоже не знал, если бы не один мой родственник, который служит в уездном уголовном приказе. Сегодня у него день рождения, и утром я пришел поздравить его. А там уже полным-полно гостей, и все только об этом и говорят. Оказывается, пришла бумага от наместника. Уездный не осмелился медлить и прямо в третью стражу послал за Панем своих людей. Чтобы он не убежал, стража окружила дом. Когда Паня схватили и привели к уездному, тот не стал ничего спрашивать — только сунул ему бумагу. Прочитав ее, Третий Пань не стал спорить, а только отвесил несколько поклонов. Под охраной его повели в тюрьму, но едва он сделал несколько шагов к выходу, как уездный окликнул стражников и приказал им запереть его в темницу вместе с крупными преступниками. В общем, он еще хлебнет горя. Если вы мне не верите, пойдемте к моему родственнику, и вы сами увидите эту бумагу.

— Я был бы вам очень признателен. Если вам не трудно, позвольте мне взглянуть на нее и узнать, в чем же дело.

Они расплатились, вышли из кабачка и направились в дом Цзяна, служащего уголовного приказа. Гости еще не ушли, Цзян проводил обоих в кабинет и, усадив, спросил о причине визита.

— Мой друг хочет взглянуть на бумагу, по которой вчера взяли Третьего Паня, — сказал Цзин Лань-цзян.

Хозяин извлек официальную бумагу, в которой говорилось: «Без промедления. Крайне срочно! Установлено, что в вашем городе живет злостный мошенник Пань Цзы-е, он же Третий Пань. Прикрываясь званием служащего, он захватил власть в ямыне, устраивал дела жалобщиков, давал деньги под большие проценты, угнетал добрых граждан и творил всякое зло. Разве место этому злостному мошеннику под чистым небом! Надеемся, что вы арестуете преступника, в соответствии с законами проведете расследование и накажете его».

Далее в бумаге перечислялось более десятка преступлений: незаконное присвоение налоговых сумм; тайное сокрытие нескольких дел, за которые полагалась смертная казнь; незаконное использование уездной печати; подделки нескольких печатей на фальшивых приказах; содействие в похищении людей; угнетение простых граждан, доведенных до самоубийства непосильными процентами; обман инспектора училищ и использование подставных лиц на экзаменах… Преступлений оказалось так много, что их было невозможно перечислить.

Когда Куан Чао-жэнь прочитал всю бумагу, его душа ушла в пятки, а из груди вырвался стон.

В дальнейшем произошло то, о чем говорят:

Кто хочет узнать, что произошло дальше, пусть послушает следующую главу.

Напомним о том, как Куан Чао-жэнь прочитал распоряжение и лицо его сразу посерело от страха, — казалось, разверзлось небо и на него хлынули потоки ледяной воды. Он не мог произнести ни слова, только подумал:

«Вот беда! Ведь я замешан в двух из перечисленных преступлений. Что мне делать, если начнется следствие и все раскроется?»

Вместе с Цзин Лань-цзяном он вышел из уголовного приказа и, распрощавшись с Цзяном, вернулся домой. Всю ночь Куан Чао-жэнь провел в тревоге и не сомкнул глаз. Жена стала допытываться, почему он так расстроен, и Куан Чао-жэнь, не желая рассказывать правду, ответил:

— Я успешно сдал экзамены и хочу поехать служить в столицу. Одной тебе оставаться здесь неудобно, и я решил отправить тебя в Лэцин. Пока я буду в столице, ты поживешь около моей матери. Как только все устроится, я сам приеду за тобой.

— Поезжай, а я буду здесь с моей матерью, — возразила жена. — Ты посылаешь меня в деревню, но я к деревенской жизни не привыкла.

— Что ты понимаешь! — вспыхнул Куан Чао-жэнь. — Пока я дома — есть деньги, а уеду, на что ты будешь жить? Твоему отцу приходится туго, и ему не под силу помогать тебе. Не к лицу тебе жить в его лачуге: ты скоро ведь станешь женой большого чиновника. Отправляйся-ка лучше в деревню, а этот дом я продам и получу за него сорок лянов серебром. Несколько лянов я возьму с собой, а остальные ты вложишь в лавку старшего брата и таким образом будешь иметь деньги на ежедневные расходы. В деревне все дешево: будут каждый день и куры, и утки, и говядина, и рыба. Чего тебе еще?