У Цзин-цзы - Неофициальная история конфуцианцев

Но уговорить жену было трудно. Она ни за что не соглашалась ехать в деревню. Целыми днями Куан Чао-жэнь убеждал ее, а когда терпение у него лопалось, она принималась навзрыд плакать. Так продолжалось несколько дней.

Наконец, несмотря на протесты жены, Куан Чао-жэнь поручил приказчику из книжной лавки продать дом и скоро получил за него деньги, а жена все еще противилась. Тогда Куан Чао-жэнь обратился за помощью к родителям жены, но теща тоже не хотела расставаться с дочерью, и только тесть, старый Чжэн, услышав, что его зять ждет назначения по должности, отчитал дочь за бестолковое упорство и принялся вразумлять ее. Наконец дочь не выдержала и согласилась. Наняли лодочника, погрузили все вещи на лодку, и Куан Чао-жэнь, поручив шурину сопровождать жену, написал письмо старшему брату. В письме он сообщал о деньгах, которые хотел вложить в его предприятие, и попросил, чтобы тот выделял средства для ежедневных расходов жены. Наконец был выбран подходящий день, и жена Куан Чао-жэня, рыдая, рассталась с родителями.

Куан Чао-жэнь собрал вещи и отправился в столицу к цензору — надзирателю Ли. Тот очень обрадовался приезду своего ученика, а когда узнал, что он уже стипендиат и, как лучший студент, зачислен в Государственное училище, радости его не было границ.

— Сейчас при дворе как раз выбирают наставников, и я гарантирую вам место, — сказал цензор Ли, — а пока перевозите свои вещи ко мне и поживите несколько дней в моем доме.

Куан Чао-жэнь принял предложение и переехал.

Как-то цензор поинтересовался, не женат ли он, и Куан Чао-жэнь, побоявшись, что такой уважаемый ученый, как господин Ли, будет шокирован, узнав, что тесть его ученика — простой служитель, ответил:

— Нет, я еще не женат.

— Вы уже в том возрасте, когда, как говорится, пришла пора упасть на землю созревшей сливе [158] Пришла пора упасть созревшей сливе — то есть наступила пора жениться; образное выражение, взятое из Книги Песен. , — заметил Ли. — Ну, это я возьму на себя.

На следующий вечер в кабинет, куда цензор поселил Куан Чао-жэня, пришел старый слуга господина Ли.

— Хозяин приказал вам кланяться. Узнав, что вы еще не женаты, он просит передать, что у него есть на примете одна девушка, его племянница, которая с детства воспитывается госпожой. Девушке девятнадцать лет, своей красотой и умом она затмевает всех. Хозяин думает выдать ее за вас замуж. Все расходы на женитьбу мой господин берет на себя, вам об этом беспокоиться нечего. Он послал меня к вам передать эту радостную весть.

Куан Чао-жэнь даже привскочил от испуга. Сначала он решил было сообщить господину Ли о том, что уже женат, но потом раздумал — ведь вчера он говорил совсем другое. Однако согласиться на женитьбу — значит, нарушить высшие моральные принципы.

«А впрочем, — подумал он, — что в этом такого? Ведь есть же пьеса, в которой одобряется такой же поступок женатого чжуанюаня Цая, — он вот так же вошел в дом господина Ню и согласился на женитьбу».

Узнав от слуги о согласии Куан Чао-жэня, обрадованный цензор отправился к супруге и обсудил с ней выбор для свадьбы счастливого дня. На приобретение приданого для племянницы затратили несколько сот лянов серебра. В назначенный день дом украсили разноцветными фонариками. Затрубили трубы, забили барабаны. Куан Чао-жэнь, в шелковой шляпе, нарядном халате с золотым поясом и в черных сапогах, поклонился господину Ли и его супруге и под мелодичные звуки музыки вступил в покои молодой жены.

Сняв платок с лица девушки, он увидел свою новую жену Синь. Она была хороша собой, как рыбка в пучине, как лебедь в поднебесье, своей красотой затмевала луну и заставляла стыдиться цветы! Под стать невесте было и ее богатое приданое.

Куан Чао-жэню показалось, что он видит святую из Нефритового чертога или богиню Чан Э, спустившуюся с луны [159] Нефритовый чертог — место обитания бессмертных. Богиня Чан Э — жена мифического стрелка И, которая выкрала эликсир бессмертия у своего мужа и улетела на луну. . Трудно описать радость и ликованье Куан Чао-жэня в эту минуту. С этого времени Куан Чао-жэнь стал, как говорится, одеваться в жемчуга и перья зимородка и наслаждаться счастьем с новой женой.

Так прошло несколько месяцев.

За это время Куан Чао-жэнь успешно прошел отборочный испытания на должность наставника, и ему надо было ехать в родную провинцию за поручительством. Делать было нечего. Со слезами на глазах он распрощался с женой и отправился в провинцию Чжэцзян. Приехав в город Ханчжоу, он решил сначала повидать своего тестя. Войдя в его дом, Куан Чао-жэнь подивился: старый Чжэн, с красными от слез глазами, сидел рядом со старшим братом Куан Чао-жэня. Из соседних комнат доносились причитания и плач тещи.

Перетрусивший Куан Чао-жэнь поклонился тестю и спросил брата:

— Когда ты приехал, и почему все в доме плачут?

— Сначала внеси вещи, приведи себя в порядок с дороги и выпей чай, а потом я тебе все расскажу, — ответил брат.

Куан Чао-жэнь умылся и зашел к теще.

При виде его теща хлопнула рукой по столу, пнула скамейку и запричитала:

— Это ты, душегуб, вогнал в гроб мою ненаглядную дочку.

Тут только до Куан Чао-жэня дошло, что дочь Чжэнов скончалась. Он быстро вышел из комнаты и спросил брата о случившемся.

— Видишь ли, как все получилось. Жена твоя женщина покладистая, и матушке пришлась очень по душе. Но кто бы мог знать, что городские так непривычны к крестьянской жизни. Невестки у нас все хозяйство ведут, а жена твоя ничего не могла делать. Но сидеть сложа руки тоже было нельзя: где это видано, чтобы свекровь ухаживала за снохой! Жена твоя все расстраивалась, и скоро у нее горлом пошла кровь. Матушка старалась помочь ей, но это еще более удручало ее. А в деревне где найдешь хорошего лекаря? Не прошло и ста дней, как она умерла. Я только-только приехал, чтобы сообщить родителям, вот они и убиваются.

Куан Чао-жэнь прослезился и спросил:

— А как устроили похороны?

— Умерла твоя жена, — продолжал брат, — а в доме как назло ни гроша и из лавки взять нечего. А впрочем, если бы даже я и взял что-нибудь, так этого все равно было бы мало. Что поделаешь? Пришлось отдать ей погребальное платье и гроб, приготовленные для матушки.

— Хорошо, что хоть так устроил, — заметил Куан Чао-жэнь.

— Положили покойницу в гроб, а дома его поставить негде. Пришлось до твоего приезда поместить позади кумирни. Ты приехал как нельзя кстати, давай собирайся и поедем.

— Сейчас не время для погребения, — остановил брата Куан Чао-жэнь. — Я дам тебе несколько лянов серебра, а ты возвращайся домой и обнеси гроб двумя рядами кирпичей, да попрочнее, чтоб несколько лет простояло. Как-никак, она была женой чиновника, поэтому пригласи художника и закажи ее портрет во всех парадных одеждах. Поставь этот портрет дома, и пусть дочь воскуривает перед ним благовония по праздничным дням, радуя этим душу покойной, а когда родня будет приглашать матушку в гости, скажи, чтоб надевала парадную одежду, ту самую, что я ей преподнес, когда женился; надо, чтобы она отличалась от всех. Да и ты заставляй называть себя господином. Держись с достоинством и не позволяй помыкать собой. Когда я получу большое место, я вас с невесткой не забуду, возьму к себе, и мы славно заживем вместе.