У Цзин-цзы - Неофициальная история конфуцианцев

От этих слов глаза у старшего брата разгорелись, по телу разлилась приятная истома, и он обещал сделать все так, как сказал брат.

Вечером старый Чжэн достал вино, они выпили и остались ночевать в его доме. На следующий день старший брат отправился за покупками, и Куан Чао-жэнь дал ему несколько десятков лянов на расходы.

Прошло еще дня четыре. Как-то к Куан Чао-жэню пришли Цзин Лань-цзян с письмоводителем Цзяном из уголовного приказа. В доме Чжэна было тесно, и он пригласил старого приятеля в чайную. Куан Чао-жэнь за последнее время стал держаться важно, и хотя не отказался от приглашения, но было видно, что ему чайная не по душе. Отгадав его мысли, Цзин Лань-цзян сказал:

— Может быть, господину Куану, приехавшему сюда за поручительством для назначения на должность, неудобно пойти в чайную? Тогда я позволю себе пригласить вас в кабачок, так будет приличнее.

В кабачке Цзин Лань-цзян налил своим гостям вина и обратился к Куан Чао-жэню с вопросом:

— А что, наставник, на должность, которую вы сейчас занимаете, тоже назначают путем отбора?

— Само собой разумеется! — воскликнул тот. — Нас, достигших положения законным путем, экзаменуют на должность дворцовых наставников. Мы обучаем только детей знатных фамилий.

— А обучение такое же, как везде?

— Что вы, что вы! У нас, как в ямыне: присутственное место, тушь, кисти, письменный прибор — все честь честью. Утром я вхожу в комнату, поднимаюсь на свое место, а ко мне с книгами начинают подходить ученики. Красной тушью я отмечаю им места, которые они должны учить, и они уходят. Ученики все больше люди, имеющие наследственный титул третьей степени и выше. После обучения они становятся генерал-инспекторами, наместниками или воеводами. И вот такие люди мне сейчас отбивают поклоны. Мой учитель — ректор Государственного училища, сын канцлера. Таким образом, и канцлер является моим старшим учителем. Однажды мой старший учитель заболел. Чиновники с императорского двора шли к нему толпами, все тревожились за его здоровье. Но он никого не принял. Только мне позволил войти. Я немного посидел у его постели, поговорил и ушел.

Когда поток его хвастливой речи иссяк, Цзян из уголовного приказа медленно произнес:

— Третий брат Пань, что сидит в тюрьме, на днях сказал мне, что вы пожаловали сюда. По всему видно, что он хочет встретиться с вами и попросить вас помочь ему. Как вы смотрите на это?

— Третий Пань — выдающийся человек, — ответил Куан Чао-жэнь. — До того, как он попал в беду, мы с ним встречались. Ходили в кабачки и каждый раз заказывали не меньше двух уток, да еще баранину, свинину, курятину и всякую птицу. А такую вот мелочь, вроде этих овощей, он и в рот не брал. Да, жаль, что он пострадал. Собственно говоря, я должен был бы сходить в тюрьму и поговорить с ним, да времена не те. Я уже не студент, как раньше, служу при дворе и должен уважать награды и наказания, жалуемые двором. Если же я пойду к нему, то выкажу этим неуважение двору.

— Вы не чиновник нашего города и можете навестить его как друга, какой же может быть разговор о неуважении? — возразил Цзян.

— Хорошо, вы мои друзья, и я скажу вам то, чего по существу мне говорить не дозволено, — ответил Куан Чао-жэнь. — Будь я местным чиновником, я бы тоже арестовал его за преступления. Если я пойду к нему в тюрьму, то тем самым покажу, что он незаслуженно несет наказание от двора, а этого не может делать верный слуга своего государя. К тому же я приехал сюда за поручительством, и это знают все местные власти. О моем визите сразу же донесут начальству — а это значит запятнать себе чиновничью карьеру. Да разве я могу пойти? Лучше уж вы, уважаемый Цзян, передайте поклон от меня третьему брату Паню и сделайте для него все, что в ваших силах. Если же мне повезет и я получу в дальнейшем хорошее местечко, то через год-полтора я соберу несколько сот лянов и помогу ему. Тогда это не составит для меня никакого труда.

Убедившись в том, что Куан Чао-жэня не уломать, Цзин Лань-цзян и Цзян не стали больше настаивать. Все трое выпили еще вина и вскоре разошлись. Цзян из уголовного приказа отправился в тюрьму к Третьему Паню сообщить о разговоре.

Получив поручительство и собрав вещи, Куан Чао-жэнь отправился в Дуаньхэтоу и нанял лодку до Янчжоу. Ему досталась носовая каюта, так как центральная была уже занята двумя другими пассажирами. Один из них, старик, был в длинном шелковом халате прямого покроя и красных шелковых туфлях, перевязанных шнурками, а другой — средних лет человек в богатом синем халате и черных сапогах на белой подошве. Оба пассажира носили квадратные шляпы ученых мужей.

Приметив, что незнакомцы носят одежду ученых, Куан Чао-жэнь раскланялся и спросил, как их зовут.

— Меня зовут Ню Бу-и, — ответил старик.

Куан Чао-жэнь слышал об этом человеке от Цзин Лань-цзяна и проговорил:

— Давно мечтал встретиться с вами. А как ваше уважаемое имя? — спросил он у второго.

— Его зовут господин Фын Чжо-ань, — ответил Ню Бу-и. — На последних экзаменах он занял первое место, и теперь его отправили на экзамены в столицу.

— А вы, господин Ню, тоже едете в столицу? — поинтересовался Куан Чао-жэнь.

— Нет, я только до уезда Уху. Мне надо повидать кое-кого из друзей. С господином Фыном мы друзья и случайно встретились на этой лодке. С вами я еду только до Янчжоу. Там я пересяду на лодку, идущую в Нанкин, и поплыву дальше по Янцзы. Разрешите узнать, а где ваша родина, как ваша фамилия и куда вы направляетесь?

Куан Чао-жэнь представился.

— Так это вы отбирали экзаменационные сочинения в Чжэцзяне? — воскликнул Фын Чжо-ань. — Я видел много ваших книг!

— Да, моя литературная известность довольно велика, — напыжился Куан Чао-жэнь. — С тех пор как я приехал в Ханчжоу, прошло лет шесть. За это время я составил девяносто пять всевозможных сборников. Тут и различные экзаменационные сочинения, из которых многие принадлежат кисти известных людей, и толкования на Четверокнижье, Пятикнижье, древние тексты и многое другое. Всякий раз, когда печатается моя книга, книжные лавки распродают ее десятками тысяч экземпляров. В Шаньдуне, Шаньси, Хэнани, Шэньси и Хэбэе все торопятся купить мои сочинения, только их очень трудно достать. В позапрошлом году я написал одну работу, которую до настоящего времени уже раза три перепечатывали. Не скрою от вас, грамотные люди во всех названных мною пяти провинциях чтут и уважают меня и на своих письменных столах воскуряют свечи в честь первоученого Куан Цзы.

— Вы немного ошибаетесь, господин, — рассмеялся Ню Бу-и. — Ведь первоученый давно в могиле. А вы, господин, как я вижу, живы и здоровы. Как же могут так называть вас?

— Ничего странного в этом нет! — ответил Куан Чао-жэнь, заливаясь краской. — Первоученый — это мое прозвище, данное мне из уважения.