Петер Илемницкий - Избранное

Гемери кинул газету на стол, вытянул под ним свои тонкие ноги и устремил недовольный взгляд в пространство. Сидевший в противоположном углу официант вскочил с места. Но, увидев, что Гемери ничего не требует и что безнадежно молчаливые стены кафе стоят на прежнем месте, он снова сел на стул и принялся равнодушно глядеть в окно.

— Продолжает падать, — пробормотал Гемери себе под нос.

— Что продолжает падать? — спросил Ержабек, подняв голову.

— Вывоз сахара, — с подчеркнутой ясностью произнес Гемери.

— Ведь все падает…

— Да, все падает. Это правда. Но сахар должен держаться! — глухо вырвалось у Гемери.

Он топнул тонкой ножкой под столом, словно хотел вот тут, в уединенном кафе окружного города, добиться усиленного экспорта сахара и повышения цен на свеклу.

— Сахар должен держаться, иначе вместе с ним полетим и мы.

У него было скверно на душе. В жизни ему довелось много пережить и хорошего, и дурного — лихорадочные скачки цен и их стремительные падения; но теперь — он это понимал — дело идет не о чем-то стремительном и преходящем; теперь люди, падая, уже не надеются, что завтра поднимутся вновь; теперь происходит длительная агония — и кто упал, тот уже не встанет.

— Что же делать? — безнадежным тоном спросил он, обращаясь больше к самому себе. — Международная конференция по сахару срезала нам контингент в пользу Кубы, а мы даже сниженную продукцию не в состоянии разместить за границей. Мы вывозим центнер рафинада по цене девяносто одна крона, и его не берут. Экспорт сахара падает, но самое худшее то, что государство непрерывно теряет рынки сбыта, так как на местах, при поддержке власти, возникает свое собственное производство. Что же нам еще остается, как не сокращать свекловодство? Но… чем заменить свеклу?

Вопрос повис в воздухе. Ержабек пристально поглядел на Гемери. Ему показалось, что Гемери по колени увяз в безнадежном отчаянии и не умеет ни скрыть своего состояния, ни примириться с ним. Это была только догадка: Ержабек не всегда умел отличить предположение от действительности.

Ему всегда все было ясно. Он никогда не раздумывал над общими проблемами больше, чем над своими собственными. И теперь он считал, что самое важное любыми средствами продержаться на поверхности.

— Так что же делать? — настаивал Гемери.

— Да то же, что до сих пор. Сеять на своей земле свеклу, как в других местах сеют рожь и сажают картофель. На что-нибудь эта свекла да пригодится. Добиваться производства спирта, но только из свеклы. И вообще… продуманной торговой политики. Разумной системы заготовок. Подмешивания спирта к бензину… и тому подобного. Мало ли что можно сделать.

Гемери взволнованно развел руками.

— Но ведь ничего не делается! Планы… Это нам не поможет. Может, в будущем… А ведь нам предстоит сеять! Теперь же. Для кого же мы будем сеять свеклу, если сахарные заводы ее не возьмут?

Ержабеку казалось, что Гемери как-то сразу лишился способности соображать и стал до смешного беспомощным, словно у этого старого помещика, владельца «Белого двора», богача и опытного хозяина, этой весной не было в голове никакого плана и расчетов. Между тем у Гемери были и план, и расчет, но он старался как можно подробней выяснить, чем угрожает ему теперешнее тяжелое время. А время было действительно смутное, так что на десять шагов вперед ничего не разглядишь, и человек, вкладывающий свой капитал в дело, поневоле чувствовал себя каким-то азартным игроком.

— Ну, разумеется. Мы должны сеять свеклу. Но если сахарные заводы будут и дальше снижать на нее цену, то нам придется снижать себестоимость. Это ясно!

И Ержабек окинул собеседника спокойным, бесстрастным взглядом.

— Рационализация? — промолвил Гемери, и было видно, что он теперь не так уж верит в магическую силу этого слова.

— Усиленная рационализация, — подтвердил Ержабек. — Больше неоткуда ждать восстановления нарушенного равновесия. Наши экономисты утверждают, что неуклонное падение цен при современных производственных отношениях в сельском хозяйстве имеет длительный характер и рассчитывать на восстановление прежнего уровня цен совершенно бессмысленно. Поэтому единственный выход для сельского хозяйства — это рационализация. Мы должны снизить себестоимость продукции при помощи сплошной механизации всего производственного процесса. Таким путем мы хоть немного приблизимся к приличному доходу. Да я уже и начал, — самодовольно прибавил Ержабек.

— Этим трактором? — спросил Гемери.

— Да, трактором, — гордо подтвердил Ержабек. — Думаю, что он себя оправдает. Разве это не облегченье? Людей рассчитал, волов продал и завел у себя прекрасную машину.

— Машину! — презрительно пожал плечами Гемери. — Конечно, это — облегчение, но от кризиса не спасет. У меня вон паровой плуг, молочу локомобилями, — а кризис и меня крепко держит в своих лапах.

— Я говорю о современных машинах, — осадил его Ержабек.

— Пусть так, — не уступал Гемери. — А вы хорошо рассчитали? Я знаю несколько очень богатых крестьян, которые тоже у себя трактор завели, а теперь продают. Не окупается…

— Да ни в одном небольшом хозяйстве не окупится никакая машина, — прервал Ержабек. — Рассчитал ли я! Что тут особенно рассчитывать? Статистические данные говорят красноречивей всяких слов. По данным «Сельскохозяйственного архива»… — вы когда-нибудь читаете это издание? — в хозяйстве размером до двадцати га трактор приносит больше пяти тысяч крон убытка в год, а в хозяйстве размером в двести га он приносит до двадцати восьми тысяч крон прибыли.

— Значит, вы столько не получите, — съязвил Гемери, чтобы в отместку унизить своего более слабого в хозяйственном отношении собеседника.

Ержабек понял, но отнесся к этому совершенно спокойно:

— Потому что у меня нет такого количества земли. Но и в моем имении трактор окупится. Я точно рассчитал!

Он поглядел на улицу поверх седой, коротко остриженной головы Гемери и его аристократической физиономии, словно почуял, что в первое мгновение ошибся, приписав ему растерянность и недостаточную расчетливость. Становилось все ясней, что Гемери твердо сидит в седле, и опасения, высказанные им вначале, относились не столько к его собственному хозяйству, сколько к тому отчаянному положению, в котором оказались и промышленность, и торговля.

Опытный помещик старого закала, Гемери еще не расстался со своей недоверчивостью:

— Вот я действительно, можно сказать, точно рассчитывал. Покупал свои машины в то время, когда ситуация была заранее ясна на много лет вперед. Достаточно было взять карандаш в руки и просто подсчитать в цифрах. А теперь ведь многое зависит от политики, где одни зигзаги. Международное положение, неопределенность…