Петер Илемницкий - Избранное

Она подошла к Балентке, наклонилась к ней и таинственно спросила:

— А что, очень заметно?

Балентка кивнула:

— Так в нос и шибает… ей-богу! Что это такое?

— Слушай, Габриша, — заговорила Дориша каким-то сдавленным голосом, — Ты никому не скажешь? Если не проболтаешься, то скажу тебе: я этот кормовой сахар перевариваю. Старик намедни принес его немного, так мне интересно, что из этого получится.

Балентка была поражена.

— Кормовой сахар! Да ведь… Бланарик никого к нему не подпускает!

Дориша гордо подбоченилась и заявила:

— Да хоть бы на мешках сидел сам Бланарик вместе со всеми святыми… мой старик все равно украдет! Разве это по-божески? Свиньям сахар дают, а для нас и сахарина жалко…

— А как ты его перевариваешь? — деловито спросила соседка.

— Сначала распускаю в воде, потом процеживаю. Да только, цеди не цеди, а грязь все остается грязью, — призналась Видова. — На, посмотри, каков он сейчас. Теперь уж, поди, достаточно загустел. А больше и не знаю, что еще с ним делать.

Балентка подошла к плите, набрала в поварешку желтоватой жидкости и дала стекать каплям: довольно ли густоты. Потом поднесла поварешку к губам.

— Сладкое, как леденец, — подтвердила она.

Этого определения Видовой показалось мало.

— Слаще! Ведь это — чистый сахар! Недавно я была на деревне, так бабы расхваливали. Там-то и узнала о нем.

— Так и там это делают?

— Ага. Приносят с завода полные мешки, да только не для скота. Сами едят. За несколько грошей — вполне выгодно. А то… кому ж по карману купить сахар… для людей?

Балентка вышла. Вернувшись домой, она стала раздумывать о разном — и о том, что в этом мире все шиворот-навыворот. Наконец призналась самой себе, что и ей не терпится попробовать, как это переваривается кормовой сахар, только, казалось ей, вряд ли ее муж столь же ловок, как Видо, которым так гордится Дориша.

Когда перед полуднем мужики возвращались с поля, Габриша вышла на порог и крикнула мужу:

— Пойди-ка на минутку!

— Вот скотину накормлю! — гаркнул Балент через весь двор.

«Ах, чтоб его!» — подумала Балентка, но времени терять было нельзя, и потому она настойчиво позвала его снова:

— Да нет! Сейчас иди! До кормежки!

В горнице она сунула Баленту за пазуху небольшой полотняный мешочек и приказала:

— Набери-ка мне в него немного того сахару!

— Да как же это… набрать? Там ведь Бланарик, — испугался пораженный муж.

— Ну и что ж, что Бланарик? Набери так, чтоб он не видел. Вон Видо набрал же?

— А вдруг поймает?

— Не давайся!

Все его отговорки были напрасны. Балентка вбила себе в голову, что попробует переварить кормовой сахар, и сунула-таки ему мешочек с тем, чтоб он выполнил ее желание.

— Видо — ни слова! — наказала она ему уже в дверях.

И как только удалось этому Видо?.. Как он это сделал, когда Бланарик глаз ни с кого не спускает, сам отмеряет порции скоту а из всех мешков с сахаром у него открыт только один — тот, из которого он выдает? Спросить бы Видо — да теперь нельзя. Он не смеет. А то Габриша рассердится. Верно, боится, как бы Видо не уходил свою Доришку поленом или вилами, коли узнает, что та выдала тайну. Ого, Видо — суровый мужик и скор на руку.

Все это верно. Но что же теперь делать Баленту?

Он зашел в хлев и нарочно задержался там, слоняясь из угла в угол, пока не увидел, что все батраки уже вернулись с полными торбами овса и с порциями сахара. Тогда он последним подошел к Бланарику. Никого близко не было.

— Что это вы так поздно? — взъелся на него Бланарик. — Все уже набрали…

Балент почувствовал неприятный жар на языке.

— Я забежал на минутку домой. Успею еще накормить-то…

Надо сейчас решать, как быть с сахаром. Украсть — это исключено. Он наперед знал, что не отважится, даже если б около единственного открытого мешка и не торчал Бланарик. Даже если б весь сахар высыпали на кучу на дворе, он все равно бы не сумел украсть. Он заранее знал, что в лучшем случае под страшным секретом попросит Бланарика отсыпать ему немножко в маленький мешочек, — мол, хочет только попробовать дать его своему боровку… Но как начать, когда Бланарик так круто его встретил, как же управиться со всем этим делом, когда в одной руке у него торба для овса, в другой — для сахара, а мешочек — за пазухой.

— Скорей, скорей! Пошевеливайтесь, старый!

Нет уж и спрашивать не будет. Все равно ему ничего не дадут. Только зря подозревать станут. Но что скажет Габриша?

— А что, каждый может его купить… сколько угодно?

Наконец! Наконец-то решился хоть на что-то.

— Чего это? — так же неприветливо переспросил Бланарик. Он не понял вопроса.

— Да я про сахар.

— Каждый. Сколько угодно. Не знаю только, долго ли будут так продавать.

Балент устремил на него вопросительный взгляд, но промолчал, хотя ему очень хотелось узнать…

— Люди покупают его и сами едят. Слыхал я, об этом уже молва идет. Наверно и вам бы хотелось…

— Боже сохрани! — поспешил ответить Балент. — Боже сохрани! Я думаю только попробовать, станет ли наш боров есть такое…

Бланарик окинул батрака быстрым взглядом, слегка шутливым, слегка насмешливым. Он хорошо понял, куда метит Балент, и потому предупредил его слова:

— Станет, не бойтесь. Купите, на заводе продают, — и, будто в насмешку, перед самым носом батрака завязал веревкой начатый мешок.

Балент покормил скотину и вернулся к жене. Протянул ей пустой мешочек.

— Ничего? — спросила та разочарованно и несколько сердито.

— Не вышло.

— Так я и думала! А у Видо — вышло?

Упрек задел его.

— Охота руки марать из-за горстки сахара! Пойди да купи на заводе… там получишь, сколько хочешь.

И больше ни словом не упоминал о сахаре. Полными ложками хлебал фасолевую похлебку, набивая рот пшеничным хлебом.

После полудня в хлев зашел Ержабек.

— Ну, как сахар? — спросил он Бланарика, который просматривал конскую сбрую около стены.

— Прекрасно. Особенно свиньям — будут как на картинке, — поспешно стал расхваливать управляющий. — Порции выдаю строго по вашему распоряжению… и приглядываю, чтоб все шло на корм. А то эти люди только и глядят…

— Что — глядят? — с любопытством перебил его Ержабек.

— Только и глядят, как бы сахар домой утащить.

— Вы что-нибудь заметили?

Тон Ержабека сделался неумолимо строгим.

— У нас — нет. Нет, нет! Я ведь смотрю за каждым батраком. Но слыхал я… в городе и на деревне. Там всякое поговаривают насчет сахара. Будто мешками тащат даже те, у кого и кролика паршивого в доме нет.

«Ну, разве я был неправ? — подумал Ержабек с внутренним удовлетворением. — Я с самого начала говорил, что древесный уголь не годится. Он всплывает на воде, а то, что не всплывает, отцеживается из раствора. Слыханное ли дело — денатуризовать сахар древесным углем!»