Петер Илемницкий - Избранное

Старый Ратай решил копать свеклу на день-два раньше, чем начали у Ержабека.

— Небось, — говорил он Ондришу, — они нас догонят.

Они принялись за работу не одни. Раз на поле вышли Ратаи, за ними потянулись и другие. Поля крестьян ожили.

Временами Ратай выпрямлялся, глядел на соседние наделы и, заметив, что и жена его с Ондреем тоже отдыхают, говорил:

— Да, работа что надо…

— Еще бы, — отвечали ему.

И они снова сгибались в работе. А то старик бросал замечания:

— Крайчовичу легко, их пятеро.

Жена его сочувственно добавляла:

— Сам-то он много ли сделает… с кривой ногой!

— А видишь — работает.

На другой день к вечеру Ратай встретил перед своим домом Кмошко. Тот был задумчив, невесел, даже веснушки его как-то побледнели, на лице застыло непривычное выражение.

— Что с тобой? — спросил его Ратай.

— А чему и быть? Ничего.

Они постояли под оголившейся акацией.

По шоссе шел за телегой Маленец. В перинах на телеге металась его жена Француля — ее будто на волнах подбрасывало. Маленец был глубоко расстроен.

— Упала с лестницы в погреб, — объяснил Кмошко. — Ногу повредила. Едут от доктора.

Поздоровались с Маленцом, и тот, будто ища у них прибежища, проговорил:

— По крайней мере две недели ей лежать…

Ратай с Кмошко сочувственно покачали головой:

— И это в самую горячую пору!

Действительно, дело было плохо. На все поле, засеянное Маленцом, — а засеял он так много, что ему удивлялись, — остался теперь он один с Агатой.

Маленец ходил просить, чтоб отпустили из школы Дюрко, да что проку — надолго его не отпустят, а нанимать работника — слишком дорого.

И вот они с Агатой вдвоем принялись за работу. Маленец выкапывал, Агата сносила свеклу в кучу, очищала от грязи, обрубала ботву. Дело подвигалось медленно, но все же подвигалось.

Но кто же повезет свеклу на завод?

И так Маленец намного отстал в этом году от всех.

Оглядывая свое поле, он видел, что, как бы они бились, как бы ни трудились днем и ночью, — все равно будут последними. Помещики наняли сезонников, те работают сдельно и стараются изо всех сил, груды свеклы на полях растут так быстро, что возчики не успевают отвозить. Вон Ержабек — прицепил к трактору два воза сразу, да и соседи возят, будто за ними кто гонится, только он, Маленец, все еще копошится на своем поле, и Агата одна чистит свеклу…

Неужто все будет напрасно? Неужто вся работа насмарку, — сев, прополка, рытье канавок, окапывание? Вдруг свекла начнет подгнивать в земле? Или померзнет? Тогда все ни к чему, да еще и за семена придется платить заводу.

Маленцу стало жарко от этих мыслей, что придавили его будто бревном.

Недавно, он слышал, соседи говорили:

— Как-то оно будет в этом году?

— Очень короткая кампания…

— Думаю, начнут нас прижимать.

— Еще всю ли свеклу возьмут…

Такие толки перескакивали из уст в уста слабенькими огоньками.

Только Маленца они не обожгли. Ведь кто так говорил? Кто выдумал такие новости? От кого все это пошло?

От Ратая с Крайчовичем, да и старый Звара впутался сюда, и, конечно, больше всех кричал свихнувшийся Кмошко. Свеклы он посеял, кажется, ровно столько, сколько бы за зиму сожрали две коровы, а разоряется что тебе самый крупный хозяин. Вот кто эти люди. Их-то Маленец знает хорошо. Охота была им верить…

Но когда сегодня стоял он на своем поле, с которого до сих пор вывез всего воза три, — а предстояло везти еще добрых двадцать, — Маленец впервые усомнился в себе.

«Может, они в чем и правы, — подумал он, всячески сопротивляясь такой мысли. — Да ведь все-то они ругают, все им не по нраву, вот что противно!»

— Агата! — крикнул он.

— Что вам?

— Думаю, придется все же кого-нибудь взять в помощники. Сами не справимся, я уж вижу.

— Нанимать хотите?

— Я бы рад, да только…

Немного погодя он снова окликнул дочь:

— Не знаешь, кто бы пошел к нам?

— Да люди-то нашлись бы, их хватает.

В тот же день вечером, когда Ратаи выкопали последнюю свеклу и им осталось уже только отвезти ее, старик пришел к Маленцу. Этого давно не случалось, и Маленец был сильно поражен. Он даже чуть не забыл подать гостю руку и поздороваться с ним.

Ратай начал прямо, без долгих слов:

— Завтра пошлю к тебе в помощь Ондриша, коли у вас так случилось. Я всю свеклу снял, теперь только свезти. Работа невелика.

— Но ведь… — поперхнулся Маленец, топчась на месте. — С какой же стати?..

— Слыхал я, хочешь нанять работника. Так тебе дешевле обойдется. Все равно от этой свеклы нам никакой прибыли. Ондриш придет завтра.

На другой день была суббота. Ондрей действительно явился рано утром, лишь рассвело. Маленец с телегой был уже в поле. Сначала выкопали оставшуюся свеклу — вдвоем дело шло очень быстро. Навалив Агате большую кучу, Маленец взял вилы и стал накладывать очищенную свеклу на телегу.

— Если б хоть было не так далеко, — вздохнул он, обращаясь к Ондрею.

Ондрей ловко выкапывал свеклу, ловко отсекал ботву. Маленец до сих пор не мог опомниться — в его упрямой голове не укладывалось, как же это, что ему в трудную минуту в беде помогает тот самый человек, которого он часто ругал последними словами, хотел даже побить Агату… Он поглядывал на Ондрея, а тот шаг за шагом подвигается вдоль грядок, наступит на лопату, наляжет, выворотит клубень, — и испытывал нечто вроде стыда. Но лишь ненадолго — и снова верх в нем брали прежнее упрямство и недоверие.

«Ну и что, — думал он. — Ничего страшного нет. Заплачу Ондрею за работу, и все в порядке. Не останусь у него в долгу…»

Маленец наложил полный воз свеклы и двинулся к шоссе.

— Ондриш! — крикнула Агата.

Ондриш всадил лопату в землю и обернулся.

— Ондриш, кто это придумал? Ты сам? — и она весело улыбнулась.

— Я? Нет. Меня отец послал.

— А ты с охотой пошел?

— Еще бы!

Он улыбнулся широкой белозубой улыбкой. Как бы хотелось ему подбежать к ней, поработать за обоих, чтоб доказать ей свою большую любовь; хоть бы на минутку подойти, обнять ее. Ее смуглое лицо притягивало его, как глубокий колодец. Но время бежало, бежало и не возвращалось…

Он налег на лопату, вывернул очередной клубень, а там уж быстро стал подвигаться вперед, сокращая зеленые ряды.

— Ондриш, — незадолго до полудня снова окликнула его Агата. — Ты ничего не слыхал о забастовке?

— О какой?

— На свекле. В имениях.

Теперь уж он оставил работу и подошел к девушке.

— А ты слыхала?

— Вчера вечером я встретила Йожину, она об этом упоминала. Будто барин очень боится, как бы работники не забастовали.

— Да ну? А я ничего не слыхал. Давно я ни с кем не говорил, не знаю даже, что на свете творится.

Он окинул взором пустеющие поля, по которым рассеялись группы батраков. Даль застилал редеющий туман.