Петер Илемницкий - Избранное

Я потянулся за письмом через ручей и чуть не плюхнулся в воду — так в ту минуту закружилась у меня голова.

Адам не стал ждать, пока я открою конверт, а вскарабкался вверх по обрыву; я прочел:

«Сегодня вечером засада на Смутном».

«Ага! Проверка устного пароля!» — подумал я.

Я и сегодня ощущаю, как кровь бросилась мне в лицо и зашумело в ушах, как руки мои слегка затряслись, когда я, присев у ручейка, принялся искать по карманам спички. Письмо я сжег, а пепел бросил в воду.

В сумерки я был готов в дорогу. Жена надивиться не могла, к чему такие сборы и зачем я накладываю в мешок столько припасов, что их хватило бы одному человеку на неделю. На Розку я мог вполне положиться: при любой опасности, в тяжелую минуту она верно стояла бы рядом со мной, я это знал. Но я никогда не считал нужным открывать ей секреты раньше времени — прежде чем события окончательно созреют. Поэтому и в тот раз, хотя она и словечка не проронила, я успокоил ее любопытство несколькими словами:

— Я в лес иду и к утру надеюсь вернуться. Знаешь, Розка, наш долг… хотя бы помогать, — и показал ей на полный мешок с караваем хлеба, большим куском свиного сала, с сигаретами, солью и небольшим количеством сахару.

Выйдя из дому, я увидел во дворе Адама Панчика. Он сказал:

— Инструмент я сложил в сарае…

Адам проводил меня до дороги. Видя, что я направляюсь вниз по долине, он придержал меня за рукав, сказав:

— Куда ты? Ведь засада на Смутном!

— Э… я с противоположной стороны выберусь.

Потом он посмотрел на мое ружье и спросил:

— Там серны ходят?

— Там кабан объявился, здоровый такой секач, — соврал я Адаму прямо в глаза, — какой-то чудной отшельник…

По вопросам Панчика я сообразил, что он даже не подозревает, куда я иду и что мне предстоит делать. Я обрадовался, почувствовав в этом опытную руку Безака, который давал нам самостоятельные задания, не обременяя при этом совести одного знакомством с тайной работой другого. Да и сам Безак был в конце концов не один, ведь и он тоже действовал по приказу других, кого он, кстати сказать, и в глаза не видал, как оказалось впоследствии; и мы так здорово стояли один за другим, точно звенья цепи, опоясывающей весь наш край.

В прошлом году я и подумать не мог, что именно Адама, которого я всегда считал панским холуем, встречу у первой землянки! Еще месяц назад я и подумать не мог, что Шимон, завсегдатай и непременный распорядитель на всех танцульках, далекий от политики, возьмется в конце концов за важную и опасную работу связного! Мог ли я знать, что таится в голове лесорубов, что снится парням, когда они ночью спят в бараках. Но лес научил нас молчать, — вот мы и молчали.

Не знаю, побывали ли вы на Подвепорском лугу, хотя сейчас, когда вы взялись за такой важный труд, как составление деревенской хроники, вам следовало бы поглядеть на эти места.

Это довольно далеко от нашего лесничества, и если вы, к примеру, взглянете с Большого Болота в ту сторону, где над всей округой ощетинился Вепор, как спина дикого вепря, вы легко можете догадаться, сколько скал, ущелий и ручейков надо перемахнуть.

Словом, уже смеркалось, когда неподалеку от Подвепорского луга я сел на пень у тропы и решил немного отдохнуть.

Вдруг позади себя я услышал шаги, а когда пригляделся получше, увидел, что сюда же подгадал и Робо Лищак.

Кто?.. Да тот самый, член Национального комитета.

Нет, не поглядывайте на меня так, точно я собираюсь морочить вам голову. Робо Лищак в то время, которое вы собираетесь увековечить, сделал много хорошего, а нынче опять водит по нашей лесной узкоколейке свой паровичок, как водил его до восстания… Не выхлопотал он себе ни новой должности, ни трех государственных постов сразу, как иные подленькие людишки, которые требовали вознаграждения за то, что они отсиживались в каком-нибудь поганом шалаше, где случайно их жрали вши.

Робо Лищак ни капельки не удивился, наскочив на меня. Он сказал:

— Безак послал меня на Подвепорский луг. Вот я и сказался на службе больным.

«Ага, похоже, надо, чтоб нас побольше было», — рассудил я и обратил при этом внимание, что и Робо тащит за спиной набитый мешок.

Ну, ладно, не буду дальше испытывать ваше терпение, а попросту скажу, что вскоре мы добрались до Подвепорского луга и там встретили еще троих. Совсем уже стемнело, все небо усеяли звезды. Были ли то наши или еще кто, но мы поняли из разговора, что эти люди пришли с кленовской стороны, и в лицо мы их не знали. Но ничего не было легче, чем познакомиться при таких обстоятельствах, когда никто не знал, предстоит ли нам рыбку съесть или на мель сесть.

— Наконец-то прибудут, — вздохнул один из наших новых знакомых.

— Раз сообщили, так непременно будут, — подтвердил другой, но все это говорилось скорее ради нас, чтобы мы ясно понимали, с кем имеем дело и что именно они, друзья с кленовской стороны, обладают тем чудом, которое помогает устанавливать связь через государственные границы и через любые фронты.

В лесах мы привыкли больше помалкивать. Должно быть, чтобы не показаться простофилями и не потерять доверия, Лищак наконец заметил:

— Должны прибыть. Ночь ясная.

Как именно они «прибудут», никто из нас не мог себе представить, в этом я был уверен.

Мы лежали в траве, догадываясь, что скоро полночь. Кузнечики оголтело стрекотали прямо над ухом, но мы, как ни странно, вообще не замечали этой музыки, потому что всем своим существом вслушивались в тишину вселенной, откуда только и могли явиться те, кого мы ждали.

Не знаю, не понапрасну ли я недавно на вас напустился крепче, чем вы заслужили? Пожалуй, на этот раз вы вправе остановить поток моих слов, если я чересчур увлекусь. Что общего у хроники со звездами? И кто станет портить ее нелепой подробностью, что кузнечики осмелились трещать над самым ухом какого-то лесника?

Не стану упиваться собственным голосом да красивыми фразами. Скажу напрямик: мы ждали и дождались. Что вам за дело, какие чувства и какое волнение охватило нас, когда мы услыхали отдаленный гул самолета? Вам, поди, всего важнее, что самолет снизился и стал кружить над нами, а потом вдруг из него что-то посыпалось. Не знаю, померещилось нам или наяву мы увидели сперва какие-то неясные темные пятнышки, потом небольшие белые облачка над ними; на миг все это словно остановилось. Но так только казалось. Облачка, рассеянные по небу, медленно опускались, пятна, висящие под ними, становились длиннее, приобретали четкие очертания. Ей-богу, это были они!

Мы повскакали и хотели бежать навстречу. В ночной тьме, освещенной только звездами, трудно было угадать место, куда они опустятся.

И правда, никто не приземлился поблизости. Мы только смутно видели, как они коснулись земли, как одни лежа, другие на бегу или стоя на коленях старались притянуть к себе опадающие белые облачка, чтобы от них освободиться.