Петер Илемницкий - Избранное

Деревня ожила. Стали собираться в дорогу. Всюду стоял шум, друг друга спрашивали:

— Пойдешь?

— А как же?

И ты пойдешь, Верона?

— Если все идут, что же мне делать? Пойду погляжу…

Собирались мужики, рабочие, оставшиеся без работы, несчастные дротары, жены тех, что ушли на заработки, и вообще каждый, кто мог. Все ожило, всюду сборы и толки. На дороге останавливались группки людей, и наперед можно было угадать, о чем говорят. Когда перед обедом мимо прошел Гадида, ему закричали:

— Поди скажи старосте, чтобы шел вместе с нами!

Люди смеялись, дрожа от холода.

— Пусть поведет нас!

Но когда заметили на шоссе два серых пятна — замолкли и оставили Гадиду в покое. Из соседней деревни в полном снаряжении приближались жандармы, направляясь в город. Их узнали: ведь здесь столько лет ходят одни и те же; да и жандармы знали тут всех с их нуждой, бедами, знали каждую избу и каждый камень в поле. Случалось, что мужики в трактирах изливали им свою душу, а потом хвалили их: «Хорошие люди. Разговаривают, будто свои…»

Но на сей раз мужики молчали. Они понимали, что задумали такое дело, за которое жандармы не погладят их по головке, и что эти желтые ремни, кривые сабли и блестящие штыки карабинов предназначены вовсе не для того, чтобы помочь им бороться за свои требования. Всех пронизала внутренняя дрожь. Они стояли и ждали.

Когда жандармы приблизились, кое-кто лениво приложил палец к шляпе, промямлил приветствие — и только.

Жандармы хорошо знали, в чем дело, но все же спросили:

— Кого это вы ждете? Свадьба, что ли?

Мужики молчали. Только один из них буркнул:

— Какая там… свадьба. Мы так…

Да, сегодня с ними не поговоришь. Но жандармы и не нуждались в этом. Им давно было известно, что задумали в деревнях и кто все это готовит, и еще вчера они дознались, что именно сегодня люди направятся в город. Потому-то и они, эти «хорошие, будто свои», идут туда — по приказу свыше.

В районном управлении в этот день было очень неспокойно. Начальник никого не принимал, ему было не до разговоров. Еще вчера вечером, когда ему сообщили о намеченной на сегодня демонстрации, он так разволновался, что всю ночь не сомкнул глаз. Одна только мысль о черной мятежной толпе перед зданием районного управления наводила на него ужас. Ничего подобного никогда не было. Он должен во что бы то ни стало помешать беспорядкам. «Пособие для безработных! — стучало у него в висках. — Общественные работы! Может, они потребуют отменить им налоги? Освободить от недоимок? Потребуют денег и… черт знает чего еще! Мало, что ли, отпускалось им денег на всевозможные нужды? Во что обошелся один только наш Дом культуры, сколько пошло на ремонт костела и на все эти памятники павшим в мировой войне… а теперь еще предстоит строить новый районный суд… ведь это с ума можно сойти! А люди как безумные… ничего не хотят понимать». Всю ночь его мучили кошмары, ему мерещилось, что районная казна пуста, муниципальная казна разграблена и некому их наполнить. Люди, вместо того чтобы платить налоги, требуют их отмены. А из каких же средств им тогда помогать?

Ночь минула, а начальник ничего не придумал. Оставался единственный выход: любой ценой отвлечь людей от демонстрации и сорвать ее. «Сохранить спокойствие и порядок!» — таково было высочайшее распоряжение, которое распространялось и на районного начальника. И потому с самого утра трещал телефон, соединяющий районное управление со всеми жандармскими постами, и отовсюду начальник получал стереотипный ответ:

— Слушаюсь!

А когда он заручился поддержкой всех жандармских постов, ему пришло в голову, что и этого может оказаться недостаточно. За городом, в деревянных бараках, расположился целый пехотный батальон. И снова заработал телефон.

— Алло, алло! Говорит районный начальник. Господин майор, прошу вас… — Голос у него дрожал от волнения и предчувствия неведомых, непредвиденных событий.

— Хорошо, хорошо, — прогремел в телефонную трубку майор. — Две роты будут приведены в боевую готовность. Что… мало? — раздался раскатистый смех уверенного в себе человека. — Мало, говорите? Смею вас уверить, вполне достаточно… ну да, можете быть совершенно спокойны!

Но начальник не верил, что с этим можно справиться так просто. У его страха глаза были уж очень велики. Майору легко говорить. Он отдаст приказ — и все должно быть выполнено беспрекословно. У него же, районного начальника, положение потруднее. Он, можно сказать, отвечает за все: за порядок и спокойствие, за демонстрацию, за перегибы властей и за недовольство людей — короче говоря, он в ответе и за светлые и за темные стороны всего, что происходит в районе. И потому ему так хотелось изобрести что-нибудь, чтобы… ах, черт возьми, как же все сложно!

Наконец ему пришла в голову спасительная мысль. Он вызвал своего секретаря, подождал, пока тот плотно прикрыл двери, и сказал:

— Позаботьтесь о том, чтобы по всему городу разошлись слухи об отмене сегодняшнего заседания муниципального совета.

Чиновник посмотрел на него с таким недоумением, что начальник взорвался:

— Что тут непонятного? Очень просто… распространить слухи. Тогда люди вернутся в деревни.

Надо обмануть народ. Чиновник понял и вышел, чтобы заняться выполнением приказа.

— Господа, — сказал начальник, открывая во второй половине дня заседание муниципального совета, — задача, которую нам сегодня предстоит решить, не из легких. Я прошу у вас разрешения изменить намеченную на сегодня программу заседания таким образом, чтобы начать сразу с вопросов, которые сегодня находятся в центре нашего внимания, минуя некоторые менее важные пункты повестки. Я считаю, например, что заявления некоторых обществ нашего района о предоставлении им ежегодной субсидии могут быть без ущерба рассмотрены позже, особенно если…

— Мы против! — зашумели представители народной партии, поскольку речь шла об их церковных обществах и союзах. — Вопрос включен в повестку заседания!

На лбу у начальника выступили капельки пота. Да, сегодня предстоит горячий день. Он развел руками:

— Но, господа, нельзя же все сразу… Уверяю вас, что культурные общества получат субсидию при первой же возможности. Вы удовлетворены? Далее идет вопрос о строительстве нового здания суда, а в ближайшем будущем и новой больницы…

Людаки снова разворчались. Кроме обществ, у них еще были костелы и кладбища, на ремонт которых они выпрашивали средства. Остальное их мало трогало. Социал-демократы старались перекричать их:

— Вы не видите дальше своего носа, господа! И суд, и больница… в первую очередь!

Один из них, маляр Трембош, встал и объяснил подробнее:

— Вашими обществами голодный люд сыт не будет. Вы что, не видите, сколько у нас безработных? На фабриках ни одно колесико не шелохнется. Нужно строить, чтобы была работа…