Фрэнсис Фицджеральд - По эту сторону рая [английский и русский параллельные тексты]

Тут можно читать онлайн Фрэнсис Фицджеральд - По эту сторону рая [английский и русский параллельные тексты] - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

По эту сторону рая [английский и русский параллельные тексты]
Автор:

Фрэнсис Фицджеральд
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Фрэнсис Фицджеральд - По эту сторону рая [английский и русский параллельные тексты] краткое содержание

По эту сторону рая [английский и русский параллельные тексты] - описание и краткое содержание, автор Фрэнсис Фицджеральд, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Первый, носящий автобиографические черты роман великого Фицджеральда. Книга, ставшая манифестом для американской молодежи "джазовой эры". У этих юношей и девушек не осталось идеалов, они доверяют только самим себе. Они жадно хотят развлекаться, наслаждаться жизнью, хрупкость которой уже успели осознать. На первый взгляд героев Фицджеральда можно счесть пустыми и легкомысленными. Но, в сущности, судьба этих "бунтарей без причины", ищущих новых представлений о дружбе и отвергающих мещанство и ханжество "отцов", глубоко трагична. Их бунт обречен — и только сами они пока еще об этом не догадываются…

По эту сторону рая [английский и русский параллельные тексты] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

По эту сторону рая [английский и русский параллельные тексты] - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Фрэнсис Фицджеральд

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

The man in the street heard the conclusions of dead genius through some one else's clever paradoxes and didactic epigrams.	Рядовой человек знакомится с выводами умерших гениев по ловким парадоксам и назидательным афоризмам, созданным кем-то другим.
Life was a damned muddle ... a football game with every one off-side and the referee gotten rid of-every one claiming the referee would have been on his side....	Жизнь - чертова неразбериха... футбол, в котором все игроки "вне игры", а судьи нет, и каждый кричит, что судья был бы на его стороне...
Progress was a labyrinth ... people plunging blindly in and then rushing wildly back, shouting that they had found it ... the invisible king-the elan vital-the principle of evolution ... writing a book, starting a war, founding a school....	Прогресс - лабиринт... Человек врывается в него как слепой, а потом выбегает обратно как безумный, вопя, что нашел его, вот он, незримый король, - ?lan vital - принцип эволюции... и пишет книгу, развязывает войну, основывает школу...
Amory, even had he not been a selfish man, would have started all inquiries with himself.	Эмори, даже не будь он эгоистом, начал бы поиски истины с себя самого.
He was his own best example-sitting in the rain, a human creature of sex and pride, foiled by chance and his own temperament of the balm of love and children, preserved to help in building up the living consciousness of the race.	Для себя он - самый наглядный пример, вот он сидит под дождем - человеческая особь, наделенная полом и гордостью, волею случая и собственным темпераментом отторгнутая от блага любви и отцовства, сохраненная, чтобы участвовать в формировании сознания всего человечества...
In self-reproach and loneliness and disillusion he came to the entrance of the labyrinth.	С чувством вины, одиночества, утраты всех иллюзий подошел он к входу в лабиринт.
Another dawn flung itself across the river; a belated taxi hurried along the street, its lamps still shining like burning eyes in a face white from a night's carouse.	Новый рассвет повис над рекой, запоздалое такси промчалось по набережной, его непогашенные фары горели, как глаза на лице, побелевшем после ночного кутежа.
A melancholy siren sounded far down the river.	Вдали печально прогудел пароход.
Monsignor	Монсеньор
Amory kept thinking how Monsignor would have enjoyed his own funeral.	Эмори все думал о том, как доволен остался бы монсеньор своими похоронами.
It was magnificently Catholic and liturgical.	То был апофеоз католичества и обрядности.
Bishop O'Neill sang solemn high mass and the cardinal gave the final absolutions.	Торжественную мессу служил епископ О'Нийл, последнее отпущение грехов прочел над покойным сам кардинал.
Thornton Hancock, Mrs. Lawrence, the British and Italian ambassadors, the papal delegate, and a host of friends and priests were there-yet the inexorable shears had cut through all these threads that Monsignor had gathered into his hands.	Все были здесь - Торнтон Хэнкок, миссис Лоренс, послы, итальянский и английский, без счета друзей и духовенства, - но неумолимые ножницы перерезали все эти нити, которые монсеньор собрал в своей руке.
To Amory it was a haunting grief to see him lying in his coffin, with closed hands upon his purple vestments.	Эмори в безутешном горе смотрел, как он лежит в гробу, с руками, сложенными поверх алого облачения.
His face had not changed, and, as he never knew he was dying, it showed no pain or fear.	Лицо его не изменилось и не выражало ни боли, ни страха - ведь он ни минуты не знал, что умирает.

It was Amory's dear old friend, his and the others'-for the church was full of people with daft, staring faces, the most exalted seeming the most stricken.	Для Эмори это был все тот же милый старый друг, и не для него одного - в церкви было полно людей с растерянными, подавленными лицами, и больше всех, казалось, были удручены самые высокопоставленные.
The cardinal, like an archangel in cope and mitre, sprinkled the holy water; the organ broke into sound; the choir began to sing the Requiem Eternam.	Кардинал, подобный архангелу в ризах и в митре, покропил святой водой, загудел орган, и певчие запели "Requiem Eternam".
All these people grieved because they had to some extent depended upon Monsignor.	Все эти люди горевали потому, что при жизни монсеньора в той или иной мере полагались на него.
Their grief was more than sentiment for the "crack in his voice or a certain break in his walk," as Wells put it.	Горе их было больше, чем грусть о его "чуть надтреснутом голосе или чуть припадающей походке", как выразил это Уэллс.
These people had leaned on Monsignor's faith, his way of finding cheer, of making religion a thing of lights and shadows, making all light and shadow merely aspects of God.	Эти люди опирались на веру монсеньора, на его дар не падать духом, видеть в религии и свет, и тени, видеть всякий свет и всякие тени лишь как грани Бога.
People felt safe when he was near.	Когда он был близко, люди переставали бояться.
Of Amory's attempted sacrifice had been born merely the full realization of his disillusion, but of Monsignor's funeral was born the romantic elf who was to enter the labyrinth with him.	Из попытки Эмори принести себя в жертву родилось только твердое понимание того, что никаких иллюзий у него не осталось, а из похорон монсеньора родился романтический эльф, готовый вместе с Эмори вступить в лабиринт.
He found something that he wanted, had always wanted and always would want-not to be admired, as he had feared; not to be loved, as he had made himself believe; but to be necessary to people, to be indispensable ; he remembered the sense of security he had found in Burne.	Он обрел нечто такое, в чем всегда ощущал, всегда будет ощущать потребность, - не вызывать восхищение, чего прежде опасался, не вызывать любовь, в чем сумел себя убедить, но стать нужным другим, стать необходимым, он вспомнил, какая спокойная сила исходила от Бэрна.
Life opened up in one of its amazing bursts of radiance and Amory suddenly and permanently rejected an old epigram that had been playing listlessly in his mind:	Жизнь раскрывалась в одном из своих поразительных озарений, и Эмори разом и бесповоротно отбросил старый афоризм, которым не прочь бывал лениво себя потешить:
"Very few things matter and nothing matters very much."	"Очень мало что имеет значение, а большого значения не имеет ничто".
On the contrary, Amory felt an immense desire to give people a sense of security.	Сейчас, напротив, он ощущал сильнейшее желание вливать в людей уверенность и силы.
The Big Man with Goggles	Толстяк в консервах
On the day that Amory started on his walk to Princeton the sky was a colorless vault, cool, high and barren of the threat of rain.	В тот день, когда Эмори пустился пешком в Принстон, небо было как бесцветный свод, прохладное, высокое, не таящее угрозы дождя.
It was a gray day, that least fleshly of all weathers; a day of dreams and far hopes and clear visions.	Пасмурный день, самая бесплотная погода, день для мечтаний, далеких надежд, ясных видений.

It was a day easily associated with those abstract truths and purities that dissolve in the sunshine or fade out in mocking laughter by the light of the moon.	День, словно созданный для тех чистых построений и абстрактных истин, что испаряются на солнце либо тонут в издевательском смехе при свете луны.
The trees and clouds were carved in classical severity; the sounds of the countryside had harmonized to a monotone, metallic as a trumpet, breathless as the Grecian urn.	Деревья и облака были прорисованы с классической четкостью, деревенские звуки сливались в единый гул, металлический, как труба, беззвучный, как греческая урна у Китса.
The day had put Amory in such a contemplative mood that he caused much annoyance to several motorists who were forced to slow up considerably or else run him down.	Погода привела Эмори в столь созерцательное настроение, что он причинил немалую досаду нескольким автомобилистам: чтобы не наехать на него, им пришлось значительно сбавить скорость.
So engrossed in his thoughts was he that he was scarcely surprised at that strange phenomenon-cordiality manifested within fifty miles of Manhattan-when a passing car slowed down beside him and a voice hailed him.	Так глубоко он ушел в свои мысли, что не очень удивился, когда какая-то машина затормозила рядом с ним и чей-то голос окликнул его -проявление человечности, почти небывалое в радиусе пятидесяти миль от Манхэттена.
He looked up and saw a magnificent LocomobilelO in which sat two middle-aged men, one of them small and anxious looking, apparently an artificial growth on the other who was large and begoggled and imposing.	Подняв голову, он увидел роскошный автомобиль, в котором сидели двое немолодых мужчин: один - маленький человечек с озабоченным лицом, по всей видимости паразитирующий на втором - крупном, внушительном, в очках-консервах.
"Do you want a lift?" asked the apparently artificial growth, glancing from the corner of his eye at the imposing man as if for some habitual, silent corroboration.	- Хотите, подвезем? - спросил паразитирующий, уголком глаза взглянув на внушительного, словно по привычке испрашивая у него молчаливого подтверждения.
"You bet I do.	- Еще бы не хотеть.
Thanks."	Спасибо.
The chauffeur swung open the door, and, climbing in, Amory settled himself in the middle of the back seat. He took in his companions curiously.	Шофер распахнул дверцу, и Эмори, усевшись посередине заднего сиденья, с интересом пригляделся к своим спутникам.
The chief characteristic of the big man seemed to be a great confidence in himself set off against a tremendous boredom with everything around him.	Он решил, что отличительная черта толстяка -безграничная уверенность в себе, притом что все окружающее вызывает у него смертельную скуку.
That part of his face which protruded under the goggles was what is generally termed "strong"; rolls of not undignified fat had collected near his chin; somewhere above was a wide thin mouth and the rough model for a Roman nose, and, below, his shoulders collapsed without a struggle into the powerful bulk of his chest and belly.	Его лицо, в той части, что не была скрыта очками, принадлежало к разряду "сильных"; подбородок утопал в респектабельных валиках жира; выше имелись длинные тонкие губы и черновой набросок римского носа, ниже плечи без борьбы давали себя поглотить мощной массе груди и живота.
He was excellently and quietly dressed.	Одет он был превосходно и строго.
Amory noticed that he was inclined to stare straight at the back of the chauffeur's head as if speculating steadily but hopelessly some baffling hirsute problem.	Эмори заметил, что он почти все время смотрит в затылок шоферу, словно упорно, но тщетно стараясь решить какую-то сложную шевелюрную проблему.