Эрих Ремарк - Время жить и время умирать - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Эрих Ремарк - Время жить и время умирать - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Время жить и время умирать - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Эрих Ремарк
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
60

1

2

3

4

5

Эрих Ремарк - Время жить и время умирать - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Время жить и время умирать - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Эрих Ремарк, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Сюжет книги прост и сложен — как жизнь и смерть. В бой шли самые обычные люди — и русские солдаты, и немецкие. Совсем не обязательно представителями Германии были злые и жестокие фашисты — просто люди, которых послали в бой ради удовлетворения политических амбиций лидеров страны. Ремарк рассказывает о судьбе одного простого солдата.

Время жить и время умирать - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Время жить и время умирать - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Эрих Ремарк

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

"Cold," he said.	- Холодно, - сказал он.
He did not want to get into a political discussion.	Он не хотел вступать в политические споры.
It was better not to get involved in anything.	Лучше ни во что не ввязываться.
He wanted to have his furlough, that was all, and he didn't want to endanger it.	Он хотел одного - получить отпуск, и старался не испортить дела.
Immermann was right; distrust was the commonest quality in the Third Reich.	Иммерман прав: в третьем рейхе люди не доверяют друг другу.
One wasn't really safe anywhere.	Почти ни с кем нельзя чувствовать себя в безопасности.
And when you aren't safe you'd better keep your mouth shut.	А раз не чувствуешь себя в безопасности, то лучше держать язык за зубами.
"When were you home last?" Immermann asked.	- Когда ты последний раз был дома? - спросил Иммерман.
"Two years ago."	- Года два назад.
"That's a damn long time.	- Чертовски давно.
You'll be amazed when you get back."	Ох, и удивишься же ты!
Graeber made no reply.	Гребер не ответил.
"Amazed," Immermann repeated, "at all the changes."	- То-то удивишься, - повторил Иммерман. - Как там все изменилось!
"What changes can there be?"	- А что, собственно, там изменилось?
"You'll see."	-Многое! Сам увидишь.
Graeber felt for a moment a sharp fear like a stab in the stomach.	Гребер ощутил внезапный страх, острый, как резь в животе.
He was familiar with that; it came now and then suddenly and without reason, and was not surprising in a world in which for so long nothing had been sure.	Это было знакомое чувство, появлявшееся время от времени, вдруг и без всякой видимой причины. Да оно и неудивительно в мире, где уже давно не чувствуешь себя в безопасности.
"How do you know that?" he asked.	- Откуда ты знаешь? - спросил он.
"You haven't been on furlough."	- Ты же не ездил в отпуск?
"No.	- Нет.
But I know. In the disciplinary company you hear more than you do here."	Но я знаю.
Graeber stood up.	Гребер встал.
Why had he come out?	И зачем только он вышел?
He did not want to talk.	Он не хотел пускаться в разговоры.
He had wanted to be alone.	Ему нужно побыть одному.
If he were only away!	Хорошо бы уже уехать!
It was almost an obsession.	Отъезд стал для него навязчивой идеен.

He wanted to be alone, alone for a couple of weeks, alone in order to think, that was all.	Ему нужно побыть одному, одному, хоть две-три недели, совсем одному - и подумать. Больше ничего.
There was so much he wanted to think about.	О многом надо было подумать.
Not here-but back there, at home, alone, away from the war.	Не здесь, а дома, куда не дотянется война.
"Time for sentry change," he said.	- Время сменяться, - сказал он.
"I'll get my stuff and wake Sauer."	- Соберу свою сбрую и разбужу Зауэра.
The rumbling went on through the night.	Всю ночь гремели орудийные раскаты.
The rumbling and the flickering on the horizon.	Всю ночь полыхали зарницы на горизонте.
Graeber stared across.	Гребер всматривался вдаль.
The Russians-in the fall of 1941 the Fuehrer had announced they were done for, and it had looked that way.	Это русские. Осенью 1941 года фюрер заявил, что с ними покончено. Казалось, так оно и есть.
In the fall of 1942 he had announced it again, and it had still looked that way.	Осенью 1942 года он заявил это вторично, и тогда все еще казалось, что так оно и есть.
But then had come the inexplicable time in front of Moscow and Stalingrad.	Но потом произошло что-то необъяснимое под Москвой и Сталинградом.
Suddenly there were no further advances.	И вдруг все застопорилось.
It was like witchcraft.	Словно какое-то колдовство.
And all at once the Russians had had artillery again.	Откуда ни возьмись, у русских опять появилась артиллерия.
The rumbling on the horizon had begun, it had drowned out the Fuehrer's speeches, it had never ceased, and then it had driven the German divisions before it, the road back.	На горизонте начался грохот, он заглушал все речи фюрера, и уже не прекращался, и гнал перед собой немецкие дивизии в обратный путь.
They had not understood, but suddenly rumors were abroad that whole army corps had been cut off and had surrendered and soon everyone knew that the victories had transformed themselves into flight.	Никто не понимал, что происходит, но неожиданно разнеслись слухи, будто целые армейские корпуса попали в окружение и сдались, и скоро каждый уже знал, что победы превратились в поражения и бегство.
Flight as it had been in Africa, when Cairo had already seemed so close.	Бегство, как в Африке, когда до Каира было уже рукой подать.
Graeber stamped his way around the village.	Гребер, тяжело ступая, шагал по тропинке вокруг деревни.
The moonless light distorted all perspectives.	Смутный свет безлунной ночи искажал перспективу.
The snow caught it and threw it back diffusedly.	Снег где-то перехватывал этот рассеянный свет и отражал его.
Houses seemed farther away and woods nearer than they actually were.	Дома казались дальше, леса ближе, чем на самом деле.
There was a smell of strangeness and of danger.	Пахло чужбиной и опасностью.
The summer of 1940 in France.	Лето 1940 года во Франции.

The stroll to Paris.	Прогулка в Париж.
The howling of the Stukas over a disconcerted land.	Завывание пикирующих бомбардировщиков над растерявшейся страной.
Roads jammed with refugees and with a disintegrating army.	Дороги, забитые беженцами и остатками разбегающейся армии.
High June, fields, woods, a march through an unravaged landscape. And then the city, with its silvery light, its streets, its caf?s, opening itself without a shot fired.	Середина июня, поля, леса, марш по нетронутой войной местности, потом столица, залитая серебряным сиянием, улицы, кафе, - столица, сдавшаяся без единого выстрела.
Had he thought then?	Думал ли он тогда о чем-нибудь?
Had he been disturbed?	Испытывал ли тревогу?
No.	Нет.
Everything had seemed right.	Все казалось правильным.
Germany, set upon by war-hungry enemies, had defended itself, that was all.	На Г ерманию обрушились кровожадные полчища, и она оборонялась, - вот и все. То, что противник был плохо подготовлен и едва сопротивлялся, не казалось тогда Греберу противоречием.
And later, in Africa, during the enormous daily advances, in the desert nights full of stars and the clatter of tanks, had he thought then?	А после, в Африке, во время решающих этапов наступления, в пустыне, ночами, полными звезд и грохота танков, думал ли он тогда?
No-not even during the retreat.	Нет, он не думал, даже когда армия отступала.
It had been Africa, a foreign land, the Mediterranean lay between, then France and only after that came Germany.	Это была Африка, неведомые заморские края; посредине лежало Средиземное море, а за ним была Франция, и только потом уж Германия.
What was there to think about in that, even if it were lost?	Чего там было думать, даже если и приходилось отступать?
One couldn't win everywhere.	Нельзя же везде одерживать победы!
But then Russia had come.	И вот - Россия.
Russia and the defeats and the flight.	Россия, и поражения, и бегство.
And this time no sea lay between; the retreat went straight toward Germany.	Это уже не где-то за морем; отступление вело прямиком в Германию.
And it was not just a few corps that had been defeated, as in Africa-the whole German army had gone back.	И отступали не отдельные разбитые корпуса, как в Африке, а вся немецкая армия.
All at once he had begun to think.	Тогда он вдруг начал думать.
He and many others.	И многие другие тоже.
That was easy and cheap.	Да и как тут не задуматься!
As long as they had been victorious everything had seemed to be in order, and whatever was not in order had been overlooked or excused because of the great goal.	Пока они побеждали, все было в порядке, а того, что не было в порядке, можно было и не замечать или оправдывать великой целью.
What goal?	И какая же это цель?