Эрих Ремарк - На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Эрих Ремарк - На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Эрих Ремарк
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

5/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
100

1

2

3

4

5

Эрих Ремарк - На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Эрих Ремарк, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

В романе «На Западном фронте без перемен», одном из самых характерных произведений литературы «потерянного поколения», Ремарк изобразил фронтовые будни, сохранившие солдатам лишь элементарные формы солидарности, сплачивающей их перед лицом смерти.

На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Эрих Ремарк

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

I fight desperately, but Lord! what a kick a goose has!	Я сражаюсь с ожесточением, но, бог ты мой, сколько силы у этакого вот гуся!
They struggle and I stagger about.	Они тащат меня в разные стороны, так что я еле держусь на ногах.
In the dark these white patches are terrifying. My arms have grown wings and I'm almost afraid of going up into the sky, as though I held a couple of captive balloons in my fists.	Жутко смотреть, как они трепыхаются в потемках, белые как простыни; у меня выросли крылья, я уже побаиваюсь, не вознесусь ли я на небо, в руках у меня словно два привязных аэростата.
Then the row begins; one of them gets his breath and goes off like an alarm clock.	Без шума дело все-таки не обошлось: одна из длинношеих птиц хлебнула воздуху я заверещала как будильник.
Before I can do anything, something comes in from outside; I feel a blow, lie outstretched on the floor, and hear awful growls.	Не успел я оглянуться, как что-то мягкое подкатилось к птичнику: я ощущаю толчок, падаю на землю и слышу злобное рычание.
A dog. I steal a glance to the side, he makes a snap at my throat.	Собака... Я поглядываю на нее сбоку, она вот-вот готова вцепиться мне в глотку.
I lie still and tuck my chin into my collar.	Я тотчас же замираю и первым делом подтягиваю подбородок к воротнику своей солдатской куртки.
It's a bull dog.	Это дог.
After an eternity he withdraws his head and sits down beside me.	Проходит целая вечность, прежде чем он убирает свою морду и садится рядом со мной.
But if I make the least movement he growls.	Но как только я пытаюсь шевельнуться, он рычит.
I consider.	Я размышляю.
The only thing to do is to get hold of my small revolver, and that too before anyone arrives.	Единственное, что я могу сделать, - это как-нибудь дотянуться до моего револьвера. Так или иначе мне надо убраться отсюда, пока не пришли люди.
Inch by inch I move my hand toward it.	Сантиметр за сантиметром я подбираюсь рукой к кобуре.
I have the feeling that it lasts an hour.	У меня такое ощущение, будто прошло уже несколько часов.
The slightest movement and then an awful growl; I lie still, then try again.	Каждый раз легкое движение руки - и грозное рычание, затем полная неподвижность и новая попытка.
When at last I have the revolver my hand starts to tremble.	Когда наконец револьвер оказался у меня в руке, она начинает дрожать.
I press it against the ground and say over to myself: Jerk the revolver up, fire before he has a chance to grab, and then jump up.	Я прижимаю ее к земле и уясняю себе план действий: рывком поднять револьвер, выстрелить прежде чем дог успеет вцепиться и удрать.
Slowly I take a deep breath and become calmer.	Я делаю глубокие, медленные вдохи и успокаиваюсь.
Then I hold my breath, whip up the revolver, it cracks, the dog leaps howling to one side, I make for the door of the shed and fall head over heels over one of the scuttering geese.	Затем, затаив дыхание, вскидываю револьвер. Выстрел. Дог с воем метнулся в сторону, я пробкой вылетаю в дверь и лечу кувырком, споткнувшись об одного из удравших гусей.

At full speed I seize it again, and with a swing toss it over the wall and clamber up.	Я успеваю на бегу подхватить его, одним взмахом швыряю его через ограду и сам взбираюсь на нее.
No sooner am I on top than the dog is up again as lively as ever and springs at me.	Я еще сижу на гребне стены, а дог уже оправился от испуга и прыгает, стараясь достать меня.
Quickly I let myself drop.	Я кубарем скатываюсь на другую сторону.
Ten paces away stands Kat with the goose under his arm.	В десяти шагах от меня стоит Кат, с гусем под мышкой.
As soon as he sees me we run.	Как только он замечает меня, мы убегаем.
At last we can take a breather.	Наконец нам можно немного отдышаться.
The goose is dead, Kat saw to that in a moment. We intend to roast it at once so that nobody will be any wiser.	У гуся уже скручена шея, с этим делом Кат управился за одну секунду мы решаем тотчас же изжарить его, чтобы никто ничего не заметил.
I fetch a dixie and wood from the hut and we crawl into a small deserted lean-to which we use for such purposes.	Я приношу из барака кастрюли и дрова, и мы забираемся в маленький заброшенный сарайчик, который заранее держали на примете для подобных случаев.
The single window space is heavily curtained.	Мы плотно завешиваем единственное оконце.
There is a sort of hearth, an iron plate set on some bricks.	В сарае есть нечто вроде плиты: лист железа, положенный на кирпичи.
We kindle a fire.	Мы разводим огонь.
Kat plucks and cleans the goose.	Кат ощипывает гуся и подготовляет его.
We put the feathers carefully to one side.	Перья мы заботливо откладываем в сторону.
We intend to make two cushions out of them with the inscription:	Из них мы собираемся сделать для себя две подушечки с надписью:
"Sleep soft under shell-fire."	"Спокойно спи под грохот канонады!"
The sound of the gunfire from the front penetrates into our refuge.	Над нашим убежищем навис отдаленный гул фронтовой артиллерии.
The glow of the fire lights up our faces, shadows dance on the wall.	По лицам нашим пробегают вспышки света, на стене пляшут тени.
Sometimes a heavy crash and the lean-to shivers.	Порой слышится глухой треск, тогда наш сарайчик трясется.
Aeroplane bombs.	Это авиабомбы.
Once we hear a stifled cry.	Один раз до нас смутно доносятся крики.
A hut must have been hit.	Должно быть, бомба угодила в барак.
Aeroplanes drone; the tack-tack of machine-guns breaks out.	Жужжат аэропланы; - раздается татаканье пулеметов.
But no light that could be observed shows from us.	Но свет из сарая не проникает наружу, и никто не сможет заметить нас.
We sit opposite one another, Kat and I, two soldiers in shabby coats, cooking a goose in the middle of the night.	В глухую полночь сидим мы лицом к лицу. Кат и я, два солдата в заношенных куртках, и жарим гуся.

We don't talk much, but I believe we have a more complete communion with one another than even lovers have.	Мы почти не разговариваем, но проявляем друг к другу столько самой нежной заботливости, что, пожалуй, на это вряд ли способны даже влюбленные.
We are two men, two minute sparks of life; outside is the night and the circle of death.	Мы два человеческих существа, две крошечные искорки жизни, а вокруг нас ночь и заколдованная черта смерти.
We sit on the edge of it crouching in danger, the grease drips from our hands, in our hearts we are close to one another, and the hour is like the room: flecked over with the lights and shadows of our feelings cast by a quiet fire.	Мы сидим у этой черты, под вечной угрозой, но под временной защитой. С наших рук капает жир, наши сердца так близки друг к другу, ив этот час в них происходит то же, что и вокруг нас: в свете неяркого огня от сердца к сердцу идут трепетные отблески и тени чувств.
What does he know of me or I of him? formerly we should not have had a single thought in common-now we sit with a goose between us and feel in unison, are so intimate that we do not even speak.	Что он знает обо мне? Что я о нем знаю? Раньше у нас не было бы ни одной сходной мысли, -теперь мы сидим перед гусем, и один ощущает присутствие другого, и один так близок другому, что нам не хочется об этом говорить.
It takes a long time to roast a goose, even when it is young and fat.	Зажарить гуся - дело нескорое, даже если он молодой и жирный.
So we take turns.	Поэтому мы сменяем друг друга.
One bastes it while the other lies down and sleeps.	Один поливает птицу жиром, другой тем временем спит.
A grand smell gradually fills the hut.	Малопомалу в сарае разливается чудесный запах.
The noises without increase in volume, pass into my dream and yet linger in my memory.	Проникающие снаружи звуки собираются в один пучок, начинают восприниматься как сон, однако сознание выключено еще не полностью.
In a half sleep I watch Kat dip and raise the ladle. I love him, his shoulders, his angular, stooping figure-and at the same time I see behind him woods and stars, and a clear voice utters words that bring me peace, to me, a soldier in big boots, belt, and knapsack, taking the road that lies before him under the high heaven, quickly forgetting and seldom sorrowful, for ever pressing on under the wide night sky.	Я вижу в полусне, как Кат поднимает и опускает ложку, - я люблю его, люблю его плечи, его угловатую согнувшуюся фигуру, - и в то же время я вижу где-то позади него леса и звезды, и чей-то добрый голос произносит слова, и они успокаивают меня, солдата в больших сапогах, с поясным ремнем и с мешочком для сухарей, солдата, который шагает по уходящей вдаль дороге, такой маленький под высоким небосводом, солдата, который быстро забывает пережитое и только изредка бывает грустным, который все шагает и шагает под огромным пологом ночного неба.
A little soldier and a clear voice, and if anyone were to caress him he would hardly understand, this soldier with the big boots and the shut heart, who marches because he is wearing big boots, and has forgotten all else but marching.	Маленький солдат, и добрый голос; если бы кто-нибудь вздумал ласково погладить этого солдата в больших сапогах и с засыпанным землей сердцем, он, наверно, уже не понял бы ласки, этот солдат, идущий вперед, потому что на нем сапоги, и забывший все, кроме того, что ему надо идти вперед.
Beyond the sky-line is a country with flowers, lying so still that he would like to weep.	Что это там вдали? Как будто цветы и какой-то пейзаж, такой умиротворенный, что солдату хочется плакать.