Чарльз Диккенс - Большие надежды - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Чарльз Диккенс - Большие надежды - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Большие надежды - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Чарльз Диккенс
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
60

1

2

3

4

5

Чарльз Диккенс - Большие надежды - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Большие надежды - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Чарльз Диккенс, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Чарльз Диккенс (1812–1870) — английский писатель, завоевавший мировую славу и необычайно популярный в России. Сложные сюжетные переплетения и глубокая эмоциональность присущи созданным Диккенсом произведениям. Роман "Большие надежды" — одна из жемчужин его творчества.

Большие надежды - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Большие надежды - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Чарльз Диккенс

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Joe and I going to church, therefore, must have been a moving spectacle for compassionate minds.	Поэтому не одно жалостливое сердце, должно быть, сжималось при виде того, как мы с Джо шествуем в церковь.
Yet, what I suffered outside was nothing to what I underwent within.	Однако куда горше телесных страданий были душевные муки, которые я испытывал.
The terrors that had assailed me whenever Mrs. Joe had gone near the pantry, or out of the room, were only to be equalled by the remorse with which my mind dwelt on what my hands had done.	Страх, охватывавший меня всякий раз, как миссис Джо приближалась к кладовой или выходила из кухни, мог сравниться только с раскаянием при мысли о содеянном мною.
Under the weight of my wicked secret, I pondered whether the Church would be powerful enough to shield me from the vengeance of the terrible young man, if I divulged to that establishment.	Подавленный своим тайным проступком, я размышлял о том, в силах ли будет церковь оградить меня от мщения ненасытного "приятеля", если я во всем ей откроюсь.
I conceived the idea that the time when the banns were read and when the clergyman said,	Я уже решил, что самое подходящее время, чтобы встать и попросить о частной беседе в ризнице, наступит, когда священник прочтет оглашение и скажет:
"Ye are now to declare it!" would be the time for me to rise and propose a private conference in the vestry.	"Все имеющие что-либо против объявите о том немедля!"
I am far from being sure that I might not have astonished our small congregation by resorting to this extreme measure, but for its being Christmas Day and no Sunday.	И вполне возможно, что, будь в тот день не рождество, а воскресенье, я действительно прибегнул бы к этой крайней мере, тем повергнув в изумление наших немногочисленных прихожан.
Mr. Wopsle, the clerk at church, was to dine with us; and Mr. Hubble the wheelwright and Mrs. Hubble; and Uncle Pumblechook (Joe's uncle, but Mrs. Joe appropriated him), who was a well-to-do cornchandler in the nearest town, and drove his own chaise-cart.	Обедать к нам были приглашены псаломщик мистер Уопсл, колесник мистер Хабл со своей женой миссис Хабл и дядя Памблчук, состоятельный торговец зерном из соседнего городка, разъезжавший в собственной тележке (он приходился дядей нашему Джо, но миссис Джо присвоила его себе).
The dinner hour was half-past one.	Обед был назначен на половину второго.
When Joe and I got home, we found the table laid, and Mrs. Joe dressed, and the dinner dressing, and the front door unlocked (it never was at any other time) for the company to enter by, and everything most splendid.	Когда мы с Джо воротились из церкви, стол был уже накрыт, миссис Джо готова, обед почти готов, парадная дверь отперта для приема гостей (обычно она стояла на запоре), словом - все обстояло как нельзя лучше.
And still, not a word of the robbery.	И о краже по-прежнему - ни звука.
The time came, without bringing with it any relief to my feelings, and the company came.	Пришло время обеда, не принеся мне никакого облегчения; пришли и гости.

Mr. Wopsle, united to a Roman nose and a large shining bald forehead, had a deep voice which he was uncommonly proud of; indeed it was understood among his acquaintance that if you could only give him his head, he would read the clergyman into fits; he himself confessed that if the Church was "thrown open," meaning to competition, he would not despair of making his mark in it.	Мистер Уопсл, джентльмен с римским носом и огромным блестящим лысым лбом, обладал низким раскатистым голосом, которым необычайно гордился; среди его знакомых было даже распространено мнение, что, только дай ему волю, он заткнул бы за пояс нашего священника; и сам он не раз говорил, что, будь двери церкви открыты (для всех желающих служить в ней), он не преминул бы отличиться на этом поприще.
The Church not being "thrown open," he was, as I have said, our clerk.	Поскольку же двери церкви не были открыты, он был у нас, как я уже сказал, псаломщиком.
But he punished the Amens tremendously; and when he gave out the psalm,-always giving the whole verse,-he looked all round the congregation first, as much as to say,	Но "аминь" звучало в его устах поистине сокрушительно, а перед тем как объявить псалом - непременно весь первый стих до конца, - он всегда, бывало, оглядит собравшихся, словно говоря:
"You have heard my friend overhead; oblige me with your opinion of this style!"	"Вы слышали с кафедры голос нашего друга; ну, а это как вам понравится?"
I opened the door to the company,-making believe that it was a habit of ours to open that door,-and I opened it first to Mr. Wopsle, next to Mr. and Mrs. Hubble, and last of all to Uncle Pumblechook. N.B. I was not allowed to call him uncle, under the severest penalties.	Я открывал гостям дверь - с таким видом, будто открывать эту дверь для нас самое привычное дело, - и впустил сначала мистера Уопсла, потом мистера и миссис Хабл и наконец дядю Памблчука, которого мне, кстати сказать, запрещалось называть дядей под страхом самого сурового наказания.
"Mrs. Joe," said Uncle Pumblechook, a large hard-breathing middle-aged slow man, with a mouth like a fish, dull staring eyes, and sandy hair standing upright on his head, so that he looked as if he had just been all but choked, and had that moment come to,	- Миссис Джо, - возгласил дядя Памблчук, грузный, неповоротливый мужчина, страдающий одышкой, с выпученными глазами, рыбьим ртом и изжелта-рыжими волосами, торчком стоявшими на голове, так что казалось, точно его недавно душили и он еще не совсем очнулся.
"I have brought you as the compliments of the season-I have brought you, Mum, a bottle of sherry wine-and I have brought you, Mum, a bottle of port wine."	- Я принес вам по случаю праздника... я принес вам, сударыня, бутылочку хереса и еще, сударыня, бутылочку портвейна.
Every Christmas Day he presented himself, as a profound novelty, with exactly the same words, and carrying the two bottles like dumb-bells.	Из года в год он являлся к нам на рождество и произносил, как великую новость, в точности те же слова, держа свои бутылки на манер гимнастических гирь.
Every Christmas Day, Mrs. Joe replied, as she now replied,	Из года в год миссис Джо отвечала ему, как и в этот раз:
"O, Un-cle Pum-ble-chook!	"Ах, дядя Памблчук!
This is kind!"	Какое баловство!"
Every Christmas Day, he retorted, as he now retorted,	Из года в год он возражал, как и в этот раз:
"It's no more than your merits.	"По заслугам и честь.

And now are you all bobbish, and how's Sixpennorth of halfpence?" meaning me.	Ну, как вы тут? Скрипите помаленьку? Как наш пенни с фартингом?" Последнее относилось ко мне.
We dined on these occasions in the kitchen, and adjourned, for the nuts and oranges and apples to the parlor; which was a change very like Joe's change from his working-clothes to his Sunday dress.	Обедали мы в этих случаях в кухне, а потом переходили в гостиную есть орехи, апельсины и яблоки, причем переход этот очень напоминал переодевание Джо из рабочего платья в парадный костюм.
My sister was uncommonly lively on the present occasion, and indeed was generally more gracious in the society of Mrs. Hubble than in other company.	Сестра моя была в тот день необычайно оживлена; впрочем, общество миссис Хабл всегда оказывало на нее благотворное действие.
I remember Mrs. Hubble as a little curly sharp-edged person in sky-blue, who held a conventionally juvenile position, because she had married Mr. Hubble,-I don't know at what remote period,-when she was much younger than he.	Миссис Хабл запомнилась мне как маленькая, сухощавая женщина с кудряшками, в небесно-голубом платье, притязавшая на неувядаемую молодость по той причине, что была намного моложе мистера Хабла, когда в давно прошедшие времена выходила за него замуж.
I remember Mr Hubble as a tough, high-shouldered, stooping old man, of a sawdusty fragrance, with his legs extraordinarily wide apart: so that in my short days I always saw some miles of open country between them when I met him coming up the lane.	Мистер Хабл запомнился мне как крепкий, высокий, сутулый старик, приятно пахнувший опилками и на ходу так широко расставлявший ноги, что, когда я в раннем детстве встречал его на деревенской улице, мне открывался между ними вид на всю нашу округу.
Among this good company I should have felt myself, even if I hadn't robbed the pantry, in a false position.	В этом почтенном обществе я чувствовал бы себя прескверно, даже если бы не ограбил кладовую.
Not because I was squeezed in at an acute angle of the tablecloth, with the table in my chest, and the Pumblechookian elbow in my eye, nor because I was not allowed to speak (I didn't want to speak), nor because I was regaled with the scaly tips of the drumsticks of the fowls, and with those obscure corners of pork of which the pig, when living, had had the least reason to be vain.	И не потому, что мне было тесно сидеть и острый угол стола впивался мне в грудь, а локоть Памблчука лез в глаза; и не потому, что мне не велели разговаривать (я и сам не хотел разговаривать) или что на мою долю доставались только жесткие куриные лапки и те глухие закоулки окорока, которыми свинья при жизни имела меньше всего оснований гордиться.
No; I should not have minded that, if they would only have left me alone.	Нет; это все было бы с полбеды, если бы взрослые оставили меня в покое.
But they wouldn't leave me alone.	Но они не оставляли меня в покое.
They seemed to think the opportunity lost, if they failed to point the conversation at me, every now and then, and stick the point into me.	Они словно хватались за всякую возможность перевести разговор на мою особу и чем-нибудь да кольнуть меня.
I might have been an unfortunate little bull in a Spanish arena, I got so smartingly touched up by these moral goads.	И я, как несчастный бычок на арене испанского цирка, болезненно ощущал уколы этих словесных копий.
It began the moment we sat down to dinner.	Началось это, лишь только мы сели за стол.