Чума - английский и русский параллельные тексты
Тут можно читать онлайн Чума - английский и русский параллельные тексты - бесплатно
полную версию книги (целиком) без сокращений.
Жанр: Классическая проза.
Здесь Вы можете читать полную версию (весь текст)
онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть),
предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2,
найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации.
Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.
- Название:Чума - английский и русский параллельные тексты
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Чума - английский и русский параллельные тексты краткое содержание
Чума - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Неизвестный Автор, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru
'Чума' (1947) - одно из лучших произведений А.Камю, крупнейшего французского писателя и мыслителя, книга о смысле существования, отыскиваемом посреди бессмыслицы сущего. Это хроника чумного года в маленьком городке на побережье Средиземного моря. В этой книге Камю развивает экзистенциалистские мотивы своих предыдущих произведений: темы абсурдности бытия, свободы, выбора, бунта.
Франция XX столетия дала миру Экзюпери, Мальро, Сартра и, конечно же, Альбера Камю.
Франция XX столетия дала миру Экзюпери, Мальро, Сартра и, конечно же, Альбера Камю.
Чума - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Чума - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно, автор Неизвестный Автор
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
| And though the narrator experienced only the common form of exile, he cannot forget the case of those who, like Rambert the journalist and a good many others, had to endure an aggravated deprivation, since, being travelers caught by the plague and forced to stay where they were, they were cut off both from the person with whom they wanted to be and from their homes as well. | И хотя рассказчик знал лишь одну, общую для всех нас ссылку, он обязан не забывать таких, как, скажем, журналист Рамбер, и других, для которых, напротив, все муки нашего отъединения от остального мира усугублялись еще и тем, что они, путешественники, застигнутые врасплох чумой и не имевшие права покинуть город, находились далеко и от близких, с которыми не могли воссоединиться, и от страны, которая была их родной страной. |
| In the general exile they were the most exiled; since while time gave rise for them, as for us all, to the suffering appropriate to it, there was also for them the space factor; they were obsessed by it and at every moment knocked their heads against the walls of this huge and alien lazar-house secluding them from their lost homes. | Среди нас, ссыльных, они были вдвойне ссыльными, ибо если бег времени неизбежно вызывал у них, как, впрочем, и у всех, тоскливый страх, то они сверх того ощущали еще себя привязанными к определенному месту и беспрерывно натыкались на стены, отделявшие их зачумленный загон от утраченной ими родины. |
| These were the people, no doubt, whom one often saw wandering forlornly in the dusty town at all hours of the day, silently invoking nightfalls known to them alone and the daysprings of their happier land. | Это они, конечно, в любое время дня шатались по нашим пыльным улицам, молча взывая к лишь одним им ведомым закатам и рассветам своей отчизны. |
| And they fed their despondency with fleeting intimations, messages as disconcerting as a flight of swallows, a dew-fall at sundown, or those queer glints the sun sometimes dapples on empty streets. | Они растравляли свою боль по любому поводу: полет ласточки, вечерняя роса на траве, причудливое пятно, оставленное на тротуаре пустынной улицы лучом, - все было в их глазах неуловимым знамением, разочаровывающей вестью оттуда. |
| As for that outside world, which can always offer an escape from everything, they shut their eyes to it, bent as they were on cherishing the all-too-real phantoms of their imagination and conjuring up with all their might pictures of a land where a special play of light, two or three hills, a favorite tree, a woman's smile, composed for them a world that nothing could replace. | Они закрывали глаза на внешний мир, извечный целитель всех бед, и, упрямцы, лелеяли слишком реальные свои химеры, изо всех сил цеплялись за знакомые образы - земля, где льется совсем особый свет, два-три пригорка, любимое дерево и женские лица составляли ту особую атмосферу, которую ничем не заменишь. |
| To come at last, and more specifically, to the case of parted lovers, who present the greatest interest and of whom the narrator is, perhaps, better qualified to speak-their minds were the prey of different emotions, notably remorse. | И наконец, если остановиться именно на влюбленных, на самой примечательной категории изгнанников, о которых рассказчик может, пожалуй, говорить с наибольшим основанием, их терзала еще и иная тоска, где важное место занимали угрызения. |
| For their present position enabled them to take stock of their feelings with a sort of feverish objectivity. | В теперешнем нашем положении они имели полную возможность увидеть свои чувства взглядом, равно объективным и лихорадочным. |
| And, in these conditions, it was rare for them not to detect their own shortcomings. What first brought these home to them was the trouble they experienced in summoning up any clear picture of what the absent one was doing. | И чаще всего в этих случаях их собственные слабости выступали тогда перед ними во всей своей наготе, И в первую очередь потому, что они относили за счет собственных недостатков невозможность с предельной точностью представить себе дела и дни своих любимых. |
| They came to deplore their ignorance of the way in which that person used to spend his or her days, and reproached themselves for having troubled too little about this in the past, and for having affected to think that, for a lover, the occupations of the loved one when they are not together could be a matter of indifference and not a source of joy. | Они скорбели оттого, что не знают, чем заполнено их время, они корили себя за легкомыслие, за то, что прежде не удосуживались справиться об этом, и притворялись, будто не понимают, что для любящего знать в подробностях, что делает любимое существо, есть источник величайшей радости. |
| Once this had been brought home to them, they could retrace the course of their love and see where it had fallen short. | И таким образом им уже было легче вернуться к истокам своей любви и шаг за шагом обследовать все ее несовершенство. |
| In normal times all of us know, whether consciously or not, that there is no love which can't be bettered; nevertheless, we reconcile ourselves more or less easily to the fact that ours has never risen above the average. | В обычное время мы все, сознавая это или нет, понимаем, что существует любовь, для которой нет пределов, и тем не менее соглашаемся, и даже довольно спокойно, что наша-то любовь, в сущности, так себе, второго сорта. |
| But memory is less disposed to compromise. | Но память человека требовательнее. |
| And, in a very definite way, this misfortune which had come from outside and befallen a whole town did more than inflict on us an unmerited distress with which we might well be indignant. | И в силу железной логики несчастье, пришедшее к нам извне и обрушившееся на весь город, принесло нам не только незаслуженные мучения, на что еще можно было бы понегодовать. |
| It also incited us to create our own suffering and thus to accept frustration as a natural state. | Оно принуждало нас также терзать самих себя и тем самым, не протестуя, принять боль. |
| This was one of the tricks the pestilence had of diverting attention and confounding issues. | Это был один из способов, которым эпидемия отвлекала внимание от себя и путала все карты, |
| Thus each of us had to be content to live only for the day, alone under the vast indifference of the sky. | Итак, каждый из нас вынужден был жить ото дня ко дню один, лицом к лицу с этим небом. |
| This sense of being abandoned, which might in time have given characters a finer temper, began, however, by sapping them to the point of futility. | Эта абсолютная всеобщая заброшенность могла бы со временем закалить характеры, но получилось иначе, люди становились как-то суетнее. |
| For instance, some of our fellow citizens became subject to a curious kind of servitude, which put them at the mercy of the sun and the rain. | Многие из наших сограждан, к примеру, подпали под ярмо иного рабства, эти, что называется, находились в прямой зависимости от ведра или ненастья. |
| Looking at them, you had an impression that for the first time in their lives they were becoming, as some would say, weather-conscious. | При виде их начинало казаться, будто они впервые и непосредственно замечают стоящую на дворе погоду. |
| A burst of sunshine was enough to make them seem delighted with the world, while rainy days gave a dark cast to their faces and their mood. | Стоило пробежать по тротуару незамысловатому солнечному зайчику - и они уже расплывались в довольной улыбке, а в дождливые дни их лица да и мысли тоже окутывало густой пеленой. |
| A few weeks before, they had been free of this absurd subservience to the weather, because they had not to face life alone; the person they were living with held, to some extent, the foreground of their little world. | А ведь несколькими неделями раньше они умели не поддаваться этой слабости, этому дурацкому порабощению, потому что тогда они были перед лицом вселенной не одни и существо, бывшее с ними раньше, в той или иной степени заслоняло их мир от непогоды. |
| But from now on it was different; they seemed at the mercy of the sky's caprices-in other words, suffered and hoped irrationally. | Теперь же они, по всей видимости, оказались во власти небесных капризов, другими словами, мучились, как и все мы, и, как все мы, питали бессмысленные надежды. |
| Moreover, in this extremity of solitude none could count on any help from his neighbor; each had to bear the load of his troubles alone. | И наконец, в этом обострившемся до пределов одиночестве никто из нас не мог рассчитывать на помощь соседа и вынужден был оставаться наедине со всеми своими заботами. |
| If, by some chance, one of us tried to unburden himself or to say something about his feelings, the reply he got, whatever it might be, usually wounded him. | Если случайно кто-нибудь из нас пытался довериться другому или хотя бы просто рассказать о своих чувствах, следовавший ответ, любой ответ, обычно воспринимался как оскорбление. |
| And then it dawned on him that he and the man with him weren't talking about the same thing. | Тут только он замечал, что он и его собеседник говорят совсем о разном. |
| For while he himself spoke from the depths of long days of brooding upon his personal distress, and the image he had tried to impart had been slowly shaped and proved in the fires of passion and regret, this meant nothing to the man to whom he was speaking, who pictured a conventional emotion, a grief that is traded on the marketplace, mass-produced. | Ведь он-то вещал из самых глубин своих бесконечных дум все об одном и том же, из глубины своих мук, и образ, который он хотел открыть другому, уже давно томился на огне ожидания и страсти. А тот, другой, напротив, мысленно рисовал себе весьма банальные эмоции, обычную расхожую боль, стандартную меланхолию. |
| Whether friendly or hostile, the reply always missed fire, and the attempt to communicate had to be given up. | И каков бы ни был ответ - враждебный или вполне благожелательный, он обычно не попадал в цель, так что приходилось отказываться от попытки задушевных разговоров. |
| This was true of those at least for whom silence was unbearable, and since the others could not find the truly expressive word, they resigned themselves to using the current coin of language, the commonplaces of plain narrative, of anecdote, and of their daily paper. | Или, во всяком случае, те, для которых молчание становилось мукой, волей-неволей прибегали к расхожему жаргону и тоже пользовались штампованным словарем, словарем простой информации из рубрики происшествий - словом, чем-то вроде газетного репортажа, ведь никто вокруг не владел языком, идущим прямо от сердца. |
| So in these cases, too, even the sincerest grief had to make do with the set phrases of ordinary conversation. | Поэтому-то самые доподлинные страдания стали постепенно и привычно выражаться системой стертых фраз. |
| Only on these terms could the prisoners of the plague ensure the sympathy of their concierge and the interest of their hearers. | Только такой ценой узники чумы могли рассчитывать на сочувственный вздох привратника или надеяться завоевать интерес слушателей. |
| Nevertheless-and this point is most important-however bitter their distress and however heavy their hearts, for all their emptiness, it can be truly said of these exiles that in the early period of the plague they could account themselves privileged. | Однако, и, пожалуй, это самое существенное, как бы мучительны ни были наши страхи, каким бы до странности тяжелым камнем ни лежало в груди это пустое сердце, можно смело сказать, что изгнанники этой категории были в первый период мора как бы привилегированными. |
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
Похожие книги на "Чума - английский и русский параллельные тексты", Неизвестный Автор
Книги похожие на "Чума - английский и русский параллельные тексты" читать онлайн бесплатно полные версии.
