Томас Гарди - Вдали от обезумевшей толпы - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Томас Гарди - Вдали от обезумевшей толпы - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Вдали от обезумевшей толпы - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Томас Гарди
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
60

1

2

3

4

5

Томас Гарди - Вдали от обезумевшей толпы - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Вдали от обезумевшей толпы - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Томас Гарди, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Романтическая драма, первый литературный успех английского писателя Томаса Гарди, одна из первых книг о героине с чертами феминистки — независимой хозяйке фермы, внимания которой добиваются трое: богатый джентльмен, отчаянный сержант и рассудительный фермер. Нелегкая проблема женского выбора и все «прелести» сельской жизни — в романе «Вдали от обезумевшей толпы».

Вдали от обезумевшей толпы - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Вдали от обезумевшей толпы - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Томас Гарди

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

For several years the stream had not spouted so far from the tower as it was doing on this night, and such a contingency had been over- looked.	Уже много лет вода не выбрасывалась так далеко от колокольни, и подобная опасность не была предусмотрена.
Sometimes this obscure corner received no inhabitant for the space of two or three years, and then it was usually but a pauper, a poacher, or other sinner of undignified sins.	Вдобавок в этом заброшенном уголке кладбища, случалось, два-три года подряд не появлялось новых обитателей, а если кто и поселялся, то лишь бедняк, браконьер или какой-нибудь отпетый грешник.
The persistent torrent from the gurgoyle's jaws directed all its vengeance into the grave.	Неуемный поток, извергаемый пастью химеры, обрушился с какой-то мстительной яростью на свежую могилу.
The rich tawny mould was stirred into motion, and boiled like chocolate.	Жирная рыжевато-бурая земля в углублении могилы размякла, пришла в движение и закипела, как шоколад.
The water accumulated and washed deeper down, and the roar of the pool thus formed spread into the night as the head and chief among other noises of the kind created by the deluging rain.	Вода все прибывала, все сильнее размывая землю, и рев образовавшегося водоворота далеко разносился в ночной темноте, заглушая несмолкаемый шум проливного дождя.
The flowers so carefully planted by Fanny's repentant lover began to move and writhe in their bed.	Цветы, столь заботливо посаженные раскаявшимся возлюбленным Фанни, начали шевелиться и корчиться на своем ложе.
The winter-violets turned slowly upside down, and became a mere mat of mud.	Осенние фиалки медленно перевернулись головками вниз и превратились в комочки грязи.
Soon the snowdrop and other bulbs danced in the boiling mass like ingredients in a cauldron.	Вскоре луковицы подснежников и других цветов заплясали в бурной воде, словно овощи в кипящем котле.
Plants of the tufted species were loosened, rose to the surface, and floated of.	Цветы, растущие кустиками, были вырваны из земли, всплыли на поверхность, и их унесло потоком.
Troy did not awake from his comfortless sleep till it was broad day.	Несмотря на неудобное положение, Трой проснулся, лишь когда было уже совсем светло.
Not having been in bed for two nights his shoulders felt stiff his feet tender, and his head heavy.	Две ночи подряд он проспал, не раздеваясь, плечи у него онемели, ноги затекли и голова была словно налита свинцом.
He remembered his position, arose, shivered, took the spade, and again went out.	Он вспомнил, где находится, встал, поеживаясь, взял лопату и вышел из-под портика.
The rain had quite ceased, and the sun was shining through the green, brown, and yellow leaves, now sparkling and varnished by the raindrops to the brightness of similar effects in the landscapes of Ruysdael and Hobbema, and full of all those infinite beauties that arise from the union of water and colour with high lights.	Дождь уже перестал, и солнечные лучи пробивались сквозь листву, окрашенную в зеленые, бурые и желтые тона и унизанную дождевыми каплями; кругом все сверкало ослепительным блеском, напоминавшим световые эффекты пейзажей Рейсдаля и Гоббемы. все дышало непередаваемой красотой, рождающейся из сочетания воды и разноцветных красок с ярким светом.

The air was rendered so transparent by the heavy fall of rain that the autumn hues of the middle distance were as rich as those near at hand, and the remote fields intercepted by the angle of the tower appeared in the same plane as the tower itself.	Омытый продолжительным ливнем, воздух обрел такую прозрачность, что осенние тона были столь же яркими на расстоянии, как и вблизи, и далекие поля, пересеченные колокольней, казалось, находились с ней на одном плане.
He entered the gravel path which would take him behind the tower.	Он пошел по усыпанной гравием дорожке, огибая колокольню.
The path, instead of being stony as it had been the night before, was browned over with a thin coating of mud.	Дорожка была уже не каменистая, как накануне вечером, но вся залита коричневой грязью.
At one place in the path he saw a tuft of stringy roots washed white and clean as a bundle of tendons.	В одном месте он заметил на дорожке пучок волокнистых корешков, чистеньких, вымытых добела и напоминавших клубок сухожилий.
He picked it up - surely it could not be one of the primroses he had planted?	Трой поднял его: неужели же это один из посаженных им первоцветов?..
He saw a bulb, another, and another as he advanced.	Он двинулся дальше и вдруг обнаружил луковицу, другую, третью...
Beyond doubt they were the crocuses.	Без всякого сомнения, это его крокусы!
With a face of perplexed dismay Troy turned the corner and then beheld the wreck the stream had made.	С искаженным от ужаса и недоумения лицом Трой повернул за угол и увидел, что наделал поток.
The pool upon the grave had soaked away into the ground, and in its place was a hollow.	Вода, заполнившая углубление могилы, уже вся впиталась в землю, и теперь там зияла дыра.
The disturbed earth was washed over the grass and pathway in the guise of the brown mud he had already seen, and it spotted the marble tombstone with the same stains.	Кругом вся трава и дорожка были залиты жидкой бурой грязью, уже раньше бросившейся ему в глаза; был забрызган грязью и мраморный памятник.
Nearly all the flowers were washed clean out of the ground, and they lay, roots upwards, on the spots whither they had been splashed by the stream.	Почти все цветы были вырваны из земли, подхвачены потоком и теперь валялись там и сям вверх корешками.
Troy's brow became heavily contracted. He set his teeth closely, and his compressed lips moved as those of one in great pain.	Брови Троя угрюмо нахмурились; он стиснул зубы; его сомкнутые губы подергивались, как у человека, потрясенного горем.
This singular accident, by a strange confluence of emotions in him, was felt as the sharpest sting of all.	Это странное происшествие всколыхнуло в нем самые разнообразные чувства и причинило ему острую боль.
Troy's face was very expressive, and any observer who had seen him now would hardly have believed him to be a man who had laughed, and sung, and poured love-trifles into a woman's ear.	У Троя было очень выразительное лицо, и тот, кто наблюдал бы за ним сейчас, едва ли поверил бы, что это тот самый человек, который хохотал, распевал песни и нашептывал на ухо женщинам любовный вздор.
To curse his miserable lot was at first his impulse, but even that lowest stage of rebellion needed an activity whose absence was necessarily antecedent to the existence of the morbid misery which wrung him.	В первую минуту он был готов проклясть свою судьбу, но даже для такого примитивного бунта требовалась известная активность, а болезненная тоска, овладевшая им, парализовала его силы.

The sight, coming as it did, superimposed upon the other dark scenery of the previous days, formed a sort of climax to the whole panorama, and it was more than he could endure.	Представшая перед ним картина замкнула ряд мрачных сцен предыдущих дней, как бы завершая всю панораму, и он уже не мог этого вынести.
Sanguine by nature, Troy had a power of eluding grief by simply adjourning it.	По натуре сангвиник, Трой уклонялся от тяжелых переживаний, попросту отстраняя их.
He could put off the consideration of any particular spectre till the matter had become old and softened by time.	Он упорно отгонял мрачные призраки, пока событие не отступало в область прошлого, утратив свою остроту.
The planting of flowers on Fanny's grave had been perhaps but a species of elusion of the primary grief, and now it was as if his intention had been known and circumvented.	Быть может, и сажая цветы на могиле Фанни, он пытался как-то увильнуть от горя, - а теперь словно кто-то разгадал его намерения и перехитрил его.
Almost for the first time in his life, Troy, as he stood by this dismantled grave, wished himself another man. lt is seldom that a person with much animal spirit does not feel that the fact of his life being his own is the one qualification which singles it out as a more hopeful life than that of others who may actually resemble him in every particular.	Стоя перед обезображенной могилой, Трой едва ли не в первый раз в жизни испытал разочарование в себе самом. Человек по натуре жизнерадостный обычно чувствует, что он какой-то счастливый избранник судьбы, хотя и мало тем отличается от прочих смертных.
Troy had felt, in his transient way, hundreds of times, that he could not envy other people their condition, because the possession of that condition would have necessitated a different personality, when he desired no other than his own.	Трою не раз приходило в голову, что ему нечего завидовать лицам, занимающим высокое положение, ведь, чтобы добиться такого положения, надо быть другим человеком, а он был вполне доволен собой.
He had not minded the peculiarities of his birth, the vicissitudes of his life, the meteorlike uncertainty of all that related to him, because these appertained to the hero of his story, without whom there would have been no story at all for him; and it seemed to be only in the nature of things that matters would right themselves at some proper date and wind up well.	Он не сетовал на свое не совсем обычное происхождение, на превратности судьбы, на постоянные, молниеносные перемены жизни, - он был поглощен собой, и его удел казался ему каким-то особенным. Он почему-то был уверен, что в свое время его дела сами собой наладятся и увенчаются успехом.
This very morning the illusion completed its disappearance, and, as it were, all of a sudden, Troy hated himself.	Но в это утро его иллюзии окончательно рассеялись, и Трой внезапно возненавидел себя.
The suddenness was probably more apparent than real.	Впрочем, этот перелом лишь казался внезапным.
A coral reef which just comes short of the ocean surface is no more to the horizon than if it had never been begun, and the mere finishing stroke is what often appears to create an event which has long been potentially an accomplished thing.	Коралловый риф долго и медленно нарастает, пока наконец не выглянет из морских волн; нередко нам только кажется, что событие вызвал последний, заключительный толчок, а на деле оно уже давно созрело и готово было совершиться.
He stood and mediated - a miserable man.	Бедняга стоял и размышлял: куда бы ему податься?
Whither should he go? " He that is accursed, let him be accursed still." was the pitiless anathema written in this spoliated effort of his new-born solicitousness.	"Ты проклят навеки!" послышался ему беспощадный приговор, когда он увидел, что погибли плоды его трудов, вдохновленных внезапной решимостью.