Стендаль - Пармская обитель - английский и русский параллельные тексты
Тут можно читать онлайн Стендаль - Пармская обитель - английский и русский параллельные тексты - бесплатно
ознакомительный отрывок.
Жанр: Классическая проза.
Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги
онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть),
предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2,
найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации.
Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.
- Название:Пармская обитель - английский и русский параллельные тексты
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Стендаль - Пармская обитель - английский и русский параллельные тексты краткое содержание
Пармская обитель - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Стендаль, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru
«Пармская обитель» – второй роман Стендаля о Реставрации. Парма, в числе других провинций Северной Италии, была на короткое время освобождена Наполеоном от владычества Австрии. Стендаль изображает пармских патриотов как людей, для которых имя Наполеона становится синонимом освобождения их родины. А в то же время столпы пармской реакции, страшась Наполеона, готовы в любую минуту предать свою родину.
Пармская обитель - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Пармская обитель - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Стендаль
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
| "It was bound to happen sooner or later," the Duchessa told herself with a gloomy sadness. "Grief has aged me, or else he is really in love, and I have now only the second place in his heart." | "Что ж, рано или поздно, так должно было случиться, - думала герцогиня с угрюмой тоской. -Горе состарило меня, или же он действительно полюбил другую, и я уже на втором месте в его сердце". |
| Demeaned, cast down by the greatest of all possible griefs, the Duchessa said to herself at times: | Униженная, подавленная этим страшным, величайшим горем, она иногда думала: |
| "If, by the will of heaven, Ferrante should become mad altogether, or his courage should fail, I feel that I should be less unhappy." | "Если б по милости неба Ферранте совсем помешался или струсил, мне кажется, я была бы менее несчастна". |
| From that moment this half-remorse poisoned the esteem that the Duchessa had for her own character. | И с тех пор нечто подобное раскаянию отравляло ей душу, подтачивая ее былое уважение к себе. |
| "So," she said to herself bitterly, "I am repenting of a resolution I have already made. | "Итак, - думала она с горечью, - я раскаиваюсь в принятом решении. |
| Then I am no longer a del Dongo!" | Значит, я уже недостойна имени дель Донго". |
| "It is the will of heaven," she would say: | И опять она возвращалась к своим мыслям: "Такова воля неба. |
| "Fabrizio is in love, and what right have I to wish that he should not be in love? | Фабрицио полюбил, и по какому праву я могу требовать, чтобы этого не было? |
| Has one single word of genuine love ever passed between us?" | Разве мы когда-нибудь обменялись хоть одним словом настоящей любви?" |
| This idea, reasonable as it was, kept her from sleeping, and in short, a thing which shewed how old age and a weakening of the heart had come over her, she was a hundred times more unhappy than at Parma. | Эти благоразумные мысли лишили ее сна, и все показывало ей, что наступает старость, слабеет душа, и уже нет для нее радости в предстоящем славном возмездии, - словом, в Бельджирате она была во сто раз несчастнее, чем в Парме. |
| As for the person who could be responsible for Fabrizio's strange abstraction, it was hardly possible to entertain any reasonable doubt: Clelia Conti, that pious girl, had betrayed her father since she had consented to make the garrison drunk, and never once did Fabrizio speak of Clelia! | А в том, кто является причиной странной задумчивости Фабрицио, сомнений быть не могло. Клелия Конти, эта благочестивая девушка, предала своего отца, согласившись подпоить крепостной гарнизон, а между тем Фабрицио никогда не говорил о Клелии! |
| "But," added the Duchessa, beating her breast in desperation, "if the garrison had not been made drunk, all my stratagems, all my exertions became useless; so it is she that saved him!" | "Ведь если б гарнизон не подпоили, - добавляла герцогиня, в отчаянии ударяя себя в грудь, - все мои планы, все старания были бы напрасны. Так, значит, это она спасла его!" |
| It was with extreme difficulty that the Duchessa obtained from Fabrizio any details of the events of that night, which, she said to herself, "would at one time have been the subject of an endlessly renewed discussion between us! | С величайшим трудом выпытывала она у Фабрицио подробности о событиях той ночи. "А в прежние дни, - думала герцогиня, - они были бы для нас неисчерпаемой темой для бесед!.. |
| In those happy times he would have talked for a whole day, with a force and gaiety endlessly renewed, of the smallest trifle which I thought of bringing forward." | В то счастливое время он рассказывал бы о них целый день, шутил бы так живо, так весело и старался бы припомнить любой пустяк, о котором мне вздумалось бы спросить". |
| As it was necessary to think of everything, the Duchessa had installed Fabrizio at the port of Locarno, a Swiss town at the head of Lake Maggiore. | Так как нужно было все предусмотреть, герцогиня поселила Фабрицио в порту Локарно, швейцарском городе, находящемся на дальнем берегу Лаго-Маджоре. |
| Every day she went to fetch him in a boat for long excursions over the lake. | Ежедневно она приезжала за ним на лодке, и они совершали долгие прогулки по озеру. |
| Well, on one occasion when she took it into her head to go up to his room, she found the walls lined with a number of views of the town of Parma, for which he had sent to Milan or to Parma itself, a place which he ought to be holding in abomination. | Но вот однажды ей вздумалось посмотреть, как он устроился, и она увидела, что все стены в его спальне увешаны видами Пармы, которые он выписал из Милана и даже из самой Пармы, хотя должен был, казалось, ненавидеть этот город. |
| His little sitting-room, converted into a studio, was littered with all the apparatus of a painter in water-colours, and she found him finishing a third sketch of the Torre Farnese and the governor's palazzo. | Маленькая гостиная, превращенная в мастерскую художника, загромождена была принадлежностями акварельной живописи, и герцогиня застала Фабрицио за работой: он заканчивал третий этюд башни Фарнезе и комендантского дворца. |
| "The only thing for you to do now," she said to him with an air of vexation, "is to make a portrait from memory of that charming governor whose only wish was to poison you. | - Не хватает только, - сказала герцогиня с обидой в голосе, - чтобы ты по памяти нарисовал портрет этого милейшего коменданта, который пытался всего лишь отравить тебя. |
| But, while I think of it," she went on, "you ought to write him a letter of apology for having taken the liberty of escaping and making his citadel look foolish." | Право, - заметила она язвительно, - тебе следовало бы написать ему письмо и извиниться за то, что ты позволил себе убежать из крепости, обратив его в посмешище такой дерзостью. |
| The poor woman little knew how true her words were: no sooner had he arrived in a place of safety than Fabrizio's first thought had been to write General Fabio Conti a perfectly polite and in a sense highly ridiculous letter; he asked his pardon for having escaped, offering as an excuse that a certain subordinate in the prison had been ordered to give him poison. | Бедняжка не подозревала, насколько слова ее близки к истине. Едва лишь Фабрицио оказался в надежном убежище, он прежде всего написал генералу Фабио Конти весьма учтивое и в некотором смысле очень смешное письмо: он извинялся за свой побег и оправдывался тем, что у него были основания опасаться, что одному из служителей в крепости поручили отравить его. |
| Little did he care what he wrote, Fabrizio hoped that Clelia's eyes would see this letter, and his cheeks were wet with tears as he wrote it. | Фабрицио не важно было, что именно он пишет, он надеялся только, что глаза Клелии увидят это письмо, и по лицу его текли слезы, когда он сочинял его. |
| He ended it with a very pleasant sentence: he ventured to say that, finding himself at liberty, he frequently had occasion to regret his little room in the Torre Farnese. | Он закончил письмо весьма забавной фразой: уверял, что, оказавшись на свободе, часто с сожалением вспоминает о своей комнатке в башне Фарнезе. |
| This was the principal thought in his letter, he hoped that Clelia would understand it. | Это была основная мысль его послания, и он надеялся, что Клелия поймет ее. |
| In his writing vein, and always in the hope of being read by someone, Fabrizio addressed his thanks to Don Cesare, that good chaplain who had lent him books on theology. | Разохотившись писать и питая все ту же надежду, что "ее глаза" прочтут и эти строки, он написал также дону Чезаре, выразив свою благодарность доброму эконому, который снабжал его в тюрьме богословскими книгами. |
| A few days later Fabrizio arranged that the small bookseller of Locarno should make the journey to Milan, where this bookseller, a friend of the celebrated bibliomaniac Reina, bought the most sumptuous editions that he could find of the works that Don Cesare had lent Fabrizio. | Несколько дней спустя он уговорил мелкого локарнского книгопродавца съездить в Милан, и там этот книгопродавец, друг знаменитого библиофила Рейна, купил самые роскошные, какие только удалось разыскать, издания тех богословских сочинений, которые дон Чезаре одолжил Фабрицио. |
| The good chaplain received these books and a handsome letter which informed him that, in moments of impatience, pardonable perhaps to a poor prisoner, the writer had covered the margins of his books with silly notes. | Доброму эконому доставили эти книги и красноречивое письмо, где говорилось, что в минуты уныния, быть может простительного бедному узнику, он испещрил нелепыми заметками поля полученных им книг. |
| He begged him, accordingly, to replace them in his library with the volumes which the most lively gratitude took the liberty of presenting to him. | Поэтому он умоляет дона Чезаре заменить их в своей библиотеке томами, которые с глубокой признательностью узник осмеливается преподнести ему. |
| Fabrizio was very modest in giving the simple name of notes to the endless scribblings with which he had covered the margins of a folio volume of the works of Saint Jerome. | Фабрицио очень снисходительно именовал "заметками" те бесконечные излияния, которые он нацарапал на полях толстого тома in folio трудов святого Иеронима. |
| In the hope that he might be able to send back this book to the good chaplain, and exchange it for another, he had written day by day on the margins a very exact diary of all that occurred to him in prison; the great events were nothing else than ecstasies of divine love (this word divine took the place of another which he dared not write). | В надежде, что ему удастся вернуть эту книгу доброму эконому и получить взамен другую, он вел на ее полях дневник, ежедневно и весьма подробно записывая все, что с ним происходило в тюрьме; эти великие события представляли собой не что иное, как восторги "божественной любви" (эпитет "божественная" заменял другое слово, которое он не дерзал написать!). |
| At one moment this divine love led the prisoner to a profound despair, at other times a voice heard in the air restored some hope and caused transports of joy. | "Божественная любовь" то повергала узника в глубокое отчаяние, то дарила ему луч надежды и минуты блаженства, когда он слышал милый голос, разливавшийся в воздухе. |
| All this, fortunately, was written with prison ink, made of wine, chocolate and soot, and Don Cesare had done no more than cast an eye over it as he put back on his shelves the volume of Saint Jerome. | К счастью, все это было написано теми чернилами, какие он сделал в тюрьме из вина, шоколада и сажи, и дон Чезаре, только мельком взглянув на его каракули, водворил труды святого Иеронима на прежнее место в книжном шкафу. |
| If he had studied the margins, he would have seen that one day the prisoner, believing himself to have been poisoned, was congratulating himself on dying at a distance of less than forty yards from what he had loved best in the world. | Если б он, одну за другой, прочел эти "заметки на полях", то узнал бы, как однажды узник, думая, что его отравили, радовался мысли умереть в сорока шагах от покоев самого дорогого ему в мире создания. |
| But another eye than the good chaplain's had read this page since his escape. | Но после его побега эти излияния прочел не благодушный эконом, а кто-то другой. |
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
Похожие книги на "Пармская обитель - английский и русский параллельные тексты", Стендаль
Книги похожие на "Пармская обитель - английский и русский параллельные тексты" читать онлайн бесплатно полные версии.
