Мухаммад ал-Мувайлихи - Рассказ Исы ибн Хишама, или Период времени

Первый: Мне известны ваши добрые намерения, я благодарю вас и прошу доставить мне машину как можно скорей. На рисунке она мне очень понравилась, скажите, когда я смогу ее получить?

Иностранец: Это зависит от того, сколько времени займет доставка.

Первый: Время можно сократить, послав заказ на завод не письмом, а телеграммой.

Иностранец: Слушаюсь. А вот сумма, извольте поставить свою подпись.

Первый: Вот подпись, и назовите мне точную цену.

Иностранец: Цена этой машины не идет ни в какое сравнение с ее истинной стоимостью: девять тысяч пятьсот тридцать шесть франков.

Первый: Нормально. И у меня к вам просьба: если мой брат спросит о машине, назовите ему более высокую цену, скажите, что я приобрел ее за пятнадцать тысяч франков.

Иностранец: Слушаюсь. У меня и у самого было такое намерение, но я скажу ему, что вы уплатили за машину четырнадцать тысяч семьсот сорок два франка, для большей точности.

Первый (оборачиваясь к своим друзьям) : Уверен, что братец взбесится, когда узнает это, и не успокоится, пока не займет еще денег, чтобы купить такую же машину. Ведь вам хорошо известна его привычка: каждый раз, когда я приобретаю новую ценную вещь, он из кожи вон лезет, чтобы приобрести такую же и не уступить мне ни в чем. Он уже просадил все свои капиталы и начал распродавать недвижимость. Думаю, через месяц-другой он лишится всего оставшегося.

Третий: Что же бедняга будет делать?

Четвертый: Придется ему жить на один пенсион.

Третий: Разве я не говорил, что в конечном счете мы можем рассчитывать только на пенсион, а его хватит, чтобы удовлетворить наши потребности и жить прилично. Я по-прежнему считаю, что самое верное это просить увеличения пенсиона. Давайте договоримся вместе отстаивать свои права.

Пятый: Разве ты не слышал, что полагаться на один пенсион могут лишь те, кому не хватает ума и предприимчивости?

Третий: Если ты такой умный и предприимчивый, укажи нам другой путь, который сразу улучшит нашу жизнь и обеспечит наше будущее.

Первый: Я вижу этот путь в биржевых спекуляциях.

Четвертый: А я в том, чтобы продавать крупным компаниям право использовать наши имена.

Пятый: Я думаю, надо оказывать услуги посольствам.

Седьмой: А я, что следует жениться на иудейках.

Шестой: Или на египтянках.

Восьмой: А лучше всего пойдемте-ка в игорный зал.

Все: Прекрасная мысль, но сначала подкрепимся в баре.

Говорил Иса ибн Хишам: Они отправились в бар, мы пошли следом за ними и наблюдали, как в баре они бокал за бокалом осушали и весело болтали, друг перед другом силой похваляясь и пари между собой заключая. Один поспорил, что бутылку целиком выпьет, другой, что одной рукой стол поднимет, третий вызвался монету пальцами согнуть. Четвертый клялся, что однажды спрыгнул со спины верблюда и приземлился на одну ногу, пятый — что он разговаривает со своим конем, и конь его понимает, шестой утверждал, будто его возлюбленная заявила, что не видела в Париже равного ему танцора. И все остальные высказывались в том же духе.

Напившись вволю, они покинули бар и переместились в игорный зал, расселись там за столом и погрузились в игру. Не прошло и часа, как карманы их опустели, и они принялись искать, у кого бы денег занять, стали свои ценности в заклад предлагать сначала другим игрокам, а потом и слугам. Вскоре начались между ними разлады и споры. Мы испугались, что добром это не кончится, и поспешили выйти, пока не поздно. Паша шел за мной и громко хохотал. Я спросил его: «Чего же ты не вздыхаешь и слез не проливаешь?» «Слезы тут не помогут, — ответил он. — Прав был мудрец Демокрит, и нужно смотреть на мир его глазами:

Говорил Иса ибн Хишам: Когда мы покончили с посещением этих примечательных и немногочисленных собраний, я сказал паше: «Пришло нам время возвратиться в наше уединение и отказаться от этого бесполезного общения». На что он ответил с видом недовольным и упрямым: «Почему ты норовишь меня остановить и конец моим поискам и исследованиям положить? Зачем хочешь меня движения и общения лишить, помешать мне порядки и нравы понять и изучить? Отчего ты решил ограничить мои познания тем, что написано в книгах? Не лучше ли увидеть все своими глазами и пощупать своими руками, чтобы неясное прояснить и прежнее с нынешним сравнить? Какой из врачей более сведущ и полезен, тот, который лишь по книгам изучал человеческие органы, или тот, который делал операции на телах, истекающих кровью? Именно опыт помог мне прозреть, свою нетерпимость и гневливость преодолеть, облегчил мне трудное, хмурость мою превратил в дружелюбие, я снисходительней к недостаткам людей стал, научился терпению и мучаться перестал, привык рассуждать и скорбям противостоять, сделался осмотрительным и нераздражительным. Сегодня с людьми общение приносит мне удовольствие и развлечение. И у тебя не осталось серьезных резонов препятствовать мне и чинить препоны». Паша долго на эту тему говорил и доказательство за доказательством приводил, так что в конце концов меня убедил и к своему мнению склонил. А в числе приглашений, полученных мною от разных людей, было приглашение на большую свадьбу со множеством гостей. И я сказал паше: «Сегодня ты можешь желание свое удовлетворить и многолюдное собрание посетить». Как только начало смеркаться, мы стали в дорогу собираться. Пока в пути находились, сумерки еще больше сгустились, но когда добрались до места, увидели, что там ночь в день превратилась — тьма непроглядная яркими огнями осветилась. Мы вошли во двор, широкий, как городская площадь, празднично украшенный и заполненный толпой, в которой нельзя было ступить и шагу. Один из встречавших у ворот, с особым значком на платье, взял нас за руки и повел сквозь толпу, в которой мы никого не узнавали. На наши приветствия люди не отвечали, и мы тоже замолчали и ни на кого уже внимания не обращали. Глазами мы хозяина дома искали, но нигде его не замечали, словно он в празднестве не участвовал или мы по ошибке не на ту свадьбу попали. Мы уже подумывали, не покинуть ли нам собрание, если бы наш проводник на одного гостя не указал, и я бы в нем близкого друга не признал. Он сидел в окружении достойных и благородных людей, которые потеснились и место нам в своем кругу уступили. Усевшись, мы в их разговор вступили и узнали, что хозяин дома в полной растерянности пребывает — из пришедших на свадьбу он добрую половину не знает и где находится, сам не понимает. Но упрекать его за это нельзя, он знатным персонам, с которыми до сего дня не встречался, угождает.