Марсель Паньоль - Жан, сын Флоретты. Манон, хозяйка источников

Он долго метился, сделал полагающиеся три прыжка, размахнулся и, как обычно, промахнулся, но железный шар ударился о торчавший из земли камень, отскочил от него, полетел вниз поверх росших вдоль дороги дубков-кермесов и угодил прямо в поясницу замыкавшего шествие горбуна.

Тот в ярости поднял шар, превратившийся в опасный снаряд, и изо всех сил швырнул его обратно в направлении игроков. Кабридан, который бросился на поиски своего имущества, к счастью, догадался отпрыгнуть в сторону: шар пролетел мимо на уровне его головы и попал в ногу Бернара, каменщика. Тот, схватившись обеими руками за ушибленную щиколотку, принялся плясать на другой ноге, а Кабридан закричал по-провансальски:

– Мало того что горбатый, еще и спятил?

Жан Кадоре не удостоил его ответом, ни Эме, ни Манон не поняли, что сказал Кабридан, все трое продолжали спускаться по тропинке; время от времени горбун оборачивался, как будто боялся, что в него запустят новым снарядом.

– Мать была права, это звери, дикари, и мне очень стыдно, что я состою с ними в родстве, – проговорил он.

В ту же самую минуту Филоксен отчитывал «короля турецкого гороха».

– А ты тоже хорош, я ни разу не видел, чтобы ты сбил чужой шар, а тут, на тебе, черт тебя дернул… Если бы ты попал этому человеку в голову, ты мог бы уложить его на месте.

– А девочка? – поддержал его Памфилий. – Ты мог убить и ее!

– Но я ни в кого не попал! – запротестовал Кабридан.

– А я тебе говорю, твой шар попал ему прямо в горб, – закричал кузнец, – я стоял у дороги и все видел!

– Это ему только на пользу! – сострил Лу-Папе. – Как говорится, горбатого могила исправит – а ему спину выпрямит!

Эта шутка имела огромный успех.

– Во всяком случае, – продолжал оправдываться Кабридан, – все знают, что я не нарочно. К тому же раз он ушел, значит не умер!

Проходя мимо дома Уголена, они увидели, что он поливает лук. Горбун рассказал ему о том, что произошло.

До предела взволнованная Эме так и заявила:

– Они хотели убить моего мужа!

– Вряд ли, госпожа Эме… Они, пожалуй, и правда слегка дикие, но не до такой степени… Я думаю, это вышло не нарочно! Такое случается.

– А вы бы поклялись, что так оно и было? – вскричал господин Жан.

Уголен помедлил с ответом.

– Поклясться? Нет. Разумеется, поклясться не могу, я ведь ничего не видел. Но, по-моему, это не нарочно. Да, скорее всего, так.

Весной снова пришлось засучить рукава, но Уголен на помощь не пришел. Он извинился, сославшись на то, что владелец мула попросил его вскопать землю под небольшой виноградник на той стороне деревни, и добавил, что поле в Розмаринах не нуждается в глубокой вспашке, поскольку это уже было сделано в прошлом году и земля хорошо отлежалась. Господин Жан не видел Уголена в течение трех недель.

Набравшись за зиму сил, он вооружился мотыгой и проложил борозды.

Несмотря на торговлю кроликами, ему пришлось воспользоваться частью сбережений, чтобы закупить отруби, после чего у них осталось только 720 франков… Он положил: выделить половину суммы на покупку и доставку четырех возов конского навоза, воспользовавшись знакомством с перекупщицей из Обани, чей сын служил бригадиром конюхов в гусарском полку. Заделывание в почву этого ценного удобрения потребовало трех дней работы, после чего в одно прекрасное утро дело дошло до посадки семян азиатской тыквы.

– Если снимать по сто килограммов с одного растения, мы можем рассчитывать на урожай в двадцать пять тонн: согласно своему принципу, «лучше недосчитать, чем просчитаться», рассчитываю только на половину, и этого будет более чем достаточно, поскольку в книге говорится о восьми тоннах кормов в год. А теперь посмотрим, что у нас с кукурузой.

Он засадил верхнее поле десятью килограммами кукурузы и объяснил:

– Одно семечко дает початок, в котором четыреста или четыреста пятьдесят зернышек, а иногда и два початка. Теоретически можно рассчитывать на урожай, в четыреста раз превышающий вес посадочного материала. Предосторожности ради предположим, что в триста раз. Следовательно, мы должны получить не меньше трех тонн кукурузы. Самым трудным, разумеется, будет собрать и перевезти пятьдесят-шестьдесят килограммов кукурузы в день. Но проблема встанет только тогда, когда хозяйство заработает в полную силу, то есть года через полтора. А к тому времени мы уже станем зарабатывать достаточно денег, чтобы нанять какого-нибудь пьемонтца, может быть даже нашего друга Джузеппе, чьи руки были бы для нас ценнейшим подспорьем.

– Он не захочет, – возразила Манон, – он слишком горд. И любит свой большой топор. Он говорит, что всякая там трава – занятие для женщин. Но мне в будущем году исполнится двенадцать. Так что мы с Батистиной и ослицей вполне можем справиться. А если ты купишь вторую ослицу, мы тебе заполним весь чердак!

Апрельские дожди намного превысили среднестатистические прогнозы: ветер с моря принес обильные ночные дожди, перемежающиеся солнечными днями; за несколько дней семена взошли, а вскоре зазеленели молодые побеги.

Как-то вечером Уголен сказал Лу-Папе:

– Эти ночные дожди посланы ему Господом. Тыквы у него поперли, а кукуруза – просто загляденье. Этот год отлично начался для него.

– Даже слишком, – заметил Лу-Папе, – девять дождливых дней в апреле не к добру:

Май выдался столь же щедрым на дожди. Цистерна была полна до краев, и каждую неделю с моря приходили желанные тучи. Несмотря на то что у Уголена в огороде наливались его овощи, он перестал справляться со своими нервными тиками и моргал, как сова в полдень.

– Куренок, – взялся его успокаивать Лу-Папе, – не сомневайся:

В июне ночные дожди продолжались, и под слепящим солнцем длинных летних дней тыквенные плети темно-зеленого цвета с удивительной быстротой разрослись во все стороны и покрылись цветами… Затем, в первые дни июля, на божий свет народились крохотные тыквочки… Их были сотни, они росли не по дням, а по часам на глазах семьи; кукуруза, вымахав в человеческий рост, покачивала своими белыми плюмажами, и вечерний ветерок что-то тихо нашептывал им…

Обильные дожди оплодотворяли холмы, и ложбины сплошь заросли дикими травами, высокими, густыми, как колосья пшеницы; упитанные кролики за шесть недель дали потомство, так что из нор они выходили уже не парами, а целыми семействами. Счастливый кроликовод позвал в гости Уголена, желая похвастаться. До предела расстроенный будущий цветовод не смог скрыть своего беспокойства.