Марсель Паньоль - Жан, сын Флоретты. Манон, хозяйка источников

И, с трудом оторвав от земли большой камень со стрелкой, он перевернул его обратной стороной кверху и зашвырнул в кусты колючего дрока.

Они спустились к ферме.

– Ну как? – спросил Уголен. – Говорит вам что-нибудь ваша ветка?

– Говорит! – ответил господин Жан. – Мне кажется, даже слишком много, и не говорит, а тараторит. Если ей верить, тут по меньшей мере четыре крупных источника. Разумеется, на дне ложбины.

Уголен с облегчением выдохнул.

– Верно, вода всегда стекает по склону, – подтвердил он.

– Надо еще кое-что проверить, прежде чем выбрать лучшее место для колодца. Завтра наверняка будет ясно…

На другое утро чуть свет Уголен отправился проверять расставленные ловушки. В одну из них попалась великолепная куропатка, которую он решил подарить Эме, чтобы был повод узнать, как обстоит дело с колодцем.

На подходе к Розмаринам он услышал лязг, затем увидел горбуна: тот стоял по колено в круглой яме и орудовал кайлом.

Возле него на конусообразной куче вынутой земли сидели жена с дочкой, а рядом с ними стояла плетеная большая корзина, по-местному куфен, и бутылка вина, увенчанная опрокинутым стаканом. Было ясно, что господин Жан приступил к рытью колодца.

Уголен с радушной улыбкой поприветствовал Эме и протянул ей красную куропатку; горбун вылез из ямы.

Уголен заметил, что тот работает босиком: его белые худые ноги с забавно оттопыренными вверх большими пальцами были в синих прожилках вен, он ступал по земле, словно по стеклу.

Удивленный взгляд Уголена не прошел для горбуна незамеченным.

– Тренируюсь, – пояснил он, – со вчерашнего дня тренируюсь ходить босиком. Вы, наверное, задаетесь вопросом, зачем мне это. Сейчас объясню. Во-первых, обувь стоит очень дорого! Хочу привыкнуть обходиться без нее, начал ходить босиком для того, чтобы нарастить роговой слой на подошвах, более упругий и столь же износостойкий, как самая лучшая кожа… С другой стороны, так как я хочу слиться с природой, обувь – этот смехотворный футляр – мне уже представляется совершенно бесполезной. Ходить босиком – чистое удовольствие, и мне кажется, я ощущаю, как подземные токи, идущие от матушки сырой земли, легче проникают в мое тело, оживляя его и омолаживая!

– Значит, – перебил его Уголен, – это и есть то самое место?

– Совершенно верно! – ответил сияющий от радости горбун. – Именно тут! Когда я прошел здесь с веткой, та практически выскочила у меня из рук!

– Это нужно было видеть! – подтвердила Эме. – Ветка дважды обернулась вокруг оси и совершила прыжок!

– Она взлетела, – вставила и Манон, – взлетела, как птица!

– Я очень рад тому, что ветка указала именно на это место, – добавил горбун, – поскольку оно в самом низу ложбины, и, если даже я не обнаружу здесь воду, нетрудно будет устроить так, чтобы сюда стекались дождевые потоки. К тому же оно расположено в самом центре моей земли: закрепив насос на закраине колодца, а может быть, и поставив небольшую ветряную установку, я буду лишь перемещать задвижки, чтобы поливать растения, а сам в это время устроюсь на шезлонге и стану играть на губной гармошке!

Уголен прикинул в уме: они стояли в ста метрах ниже и в пятидесяти метрах левее источника.

– Раз ветка выпрыгнула из рук, – веско заявил он, – значит именно тут нужно копать! Интересно бы определить, на какой глубине залегает вода.

– На глубине ровно восемь с половиной метров, – без запинки ответил горбун.

– Вы измерили?

– Разумеется.

– А как?

– Техническим приемом, основанным на количестве камешков, которые помощник кладет один за другим в левую руку оператора. Каждый камешек размером с лесной орех обозначает глубину в один метр, а камешки поменьше – пятьдесят сантиметров. Разумеется, это условная шкала, которую лозоходец определяет сам. Оказалось, что на восьмом камешке ветка слегка вздрогнула, а стоило добавить камешек меньшего размера – она задрожала. Еще один маленький камешек – и все прекратилось. Следовательно, вода ровно на глубине восемь с половиной метров.

Это объяснение, выглядевшее вполне научным, вкупе с таинственной «условной шкалой», согласованной оператором с самим собой, произвели на Уголена довольно сильное впечатление, тем более что горбун говорил о всех этих манипуляциях так, словно речь шла о совершенно естественном явлении, столь же распространенном, как выращивание турецкого гороха или пикировка лука.

– Вырыть яму в восемь с половиной метров – труд немалый, – заметил Уголен.

– Конечно, вы правы, но посудите сами: за два дня мы уже достигли глубины шестьдесят сантиметров. Значит, вполне можно рассчитывать на среднее продвижение порядка тридцати сантиметров в день, так что на колодец глубиной в двенадцать метров уйдет всего лишь сорок дней работы!

Между тем Эме, спрыгнув в яму, медной лопаточкой для золы наполняла куфен землей. Уголену подумалось, что такой труд, сравнимый с трудом земляного червяка, – нелепость, однако, если продолжать его в течение недель и месяцев, в конце концов он может привести к желаемому результату.

– Разумеется, надо считаться с характером пластов, которые нам предстоит одолеть, – добавил господин Жан. – Мы можем столкнуться с пренеприятными сюрпризами. Почва ложбины наверняка состоит из нескольких разнородных пластов. Сначала идет слой пахотной земли, который я уже прошел. Ниже, вероятнее всего, залегает гравий, затем песок (об этом мне сообщила ореховая ветка). С этими пластами проблем не будет. Но не следует забывать (тут он пристально уставился на Уголена и пальцем указал на «бары» Святого Духа), не следует забывать, что мы находимся в горах, сформированных меловыми отложениями юрского периода второй эры мезозоя! Да, именно юрского периода! То есть на определенной глубине мы столкнемся с пластом белой породы повышенной твердости. Если вода течет по поверхности этой каменистой породы, мы доберемся до нее через две недели. Но если она проходит под каменистым пластом четвертичного периода, придется работать полгода, а может быть, и дольше. Так обстоят дела. Ну, как говорится, Labor improbus omnia vincit , что означает: терпение и труд все перетрут. За работу! – С этими словами он спрыгнул в яму.

Сидя друг напротив друга на скамейке под шелковицей в Массакане, Уголен и Лу-Папе легким ударом молотка плющили крупные неспелые маслины для приготовления большого кувшина «давленых маслин» [38] Давленые маслины (по-провансальски oulivo escachado ) – традиционный, очень высоко ценимый рецепт приготовления оливок. . Уголен мрачно докладывал Лу-Папе о разговоре с горбуном.

– Меня пугает то, что он самый настоящий ученый. Слов нет, он, конечно, свихнутый, но до чего умен! Он мне подробно разъяснил, что лежит под землей, говорил о каком-то юродском твердом слое, о том, что ему, может, и не придется пробиваться сквозь него, ежели вода по нему течет.