Анна Бру - Панк-хроники советских времен

Я думала про своих родителей. А не знала, почему я не могу обсуждать с ними те вопросы, которые я обсуждаю с Оккультистом и Степаном. В то время у меня не хватало мужества вылить на их головы причины моего беспокойства. Что я могла сказать? Вы знаете, я хочу знать, кто я? Притворщик? Конформист, пытающийся быть не конформистом? Есть ли у меня вообще какой-нибудь талант? Кто мои друзья и почему мне нравятся сумасшедшие люди? Все эти драматические вопросы съедали меня заживо, но больше всего на свете мне хотелось вечной любви, как всем подросткам на планете. Всем известно, что первая любовь остаётся с нами навечно.

Между тем, Оккультист говорил о периодической системе элементов и о том, как меняется качество элементов с увеличением атомного веса и как изменяется материя и становится новой. Материя — одни и те же в элементы в разных комбинациях и количествах.

Я спросила Оккультиста, был ли он сам за границей и почему мы не можем свободно путешествовать?

— Ребёнком в Англии, — ответил он, — ничего, к сожалению, не помню, кроме чудовищного изобилия в магазинах. Поэтому нашему народу не дают путешествовать. Как объяснить им изобилие капитализма?

В то время у меня были очень смешанные чувства по отношению к месту моего рождения. Я чувствовала себя чужой, не чувствовала себя в безопасности. Я хотела как можно скорее вырваться из СССР. Пока я держала рот на замке. Жажда свободы и свободного передвижения по миру продолжали во мне расти.

После смерти брата мои родители тихо продолжали своё существовние. Их дух был сломлен от того, что они не смогли ему помочь. Их мучило чувство вины за их слепоту — они не увидели начало конца и не смогли предотвратить катастрофу. Бедные мои! То же чувство вины гложет и меня по сей день. «Если бы, да кабы во рту росли грибы», — говаривала мама. Так оно и есть.

Я всегда испытывала и испытываю до сих пор сентиментальные чувства к Москве. В Москве жил один из самых талантливых русских писателей, врач по образованию, Михаил Булгаков — автор шедевра “Мастер и Маргарита". Когда я неизвестно почему погрузилась в клиническую депрессию, Оккультист дал мне эту книгу прочитать. Мне сильно повезло, что этот шедевр оказался в моих руках. Он помог мне выбраться с тёмной стороны Луны, как и Воннегут.

Конец Оккультиста был, в какой-то мере, ожидаем всеми нами. В один день это случилось. Степан позвонил ему. Мама Оккультиста сказала:

— Не звони сюда, его больше нет.

От других моих друзей мы узнали, что в одно мгновение он был помещён в круги советского психиатрического ада с диагнозом вялотекущая шизофрения. Его родители думали, что ему нужна помощь. В 1974 году он совершил самоубийство, когда был под присмотром шарлатана по фамилии Столбун вместе с другими «сумасшедшими детьми» партийных и государственных деятелей, которых он держал под контролем. Оккультист повесился на шнурке. Когда-то он сказал, что «смерть — это не самое худшее, что может случиться с индивидуумом». Это правда.

В центре Москвы есть станция метро «Кропоткинская». Здесь начинается Гоголевский бульвар и продолжается до самого Арбата. Поблизости расположен Мансуровский переулок, островок вдохновения. Здесь писатель Булгаков поселил своего Мастера, и именно сюда приходила Маргарита и клялась Мастеру в вечной любви.

Деревянный одноэтажный дом с подвалом всё еще там, на месте и куст сирени. По весне он продолжает цвести. Когда он цветёт, сверхъестественная сила заставляет меня чувствовать, что Булгаков жив и находится рядом. Ведь всё возможно — любовь, поэзия, путешествия во времени, бессмертие, искусство, магия, взгляд в будущее или прошлое. Впервые в жизни я испытала это странное чувство близости к огромному писателю именно здесь, в Мансуровском переулке. Булгаков умер в «опале» в 1940 году в Москве. Уже к 1929 году все его пьесы были запрещены. Его пьеса «Мольер», рассказывающая о жизни писателя в условиях цензуры, была запрещена после семи показов. У меня было и есть огромное восхищение перед ним, потому что он нашел способ быть свободным внутри своих книг. Он сообщает всем нам из своих книг о бессмертии искусства — универсальной истине. Мы знаем, что он говорит с нами независимо от того, где мы находимся и в какое время живем, возможно, через коллективное подсознание, как пророчил мой другой кумир — Карл Густав Юнг, создатель психологической базы для всей современной литературы.

Булгаков дал мне ощущение, что абсурдность советского образа жизни есть абсурдность жизни любой, и, независимо ни от чего, жизнью надо наслаждаться. Наслаждаться даже собственным одиночеством. Ощущать каждый миг, как преддверие чуда. Нет сомнения — чудеса существуют! Например — СССР исчез с лица Земли, как будто никогда не существовал. Однажды, когда я стояла возле Мансуровского переулка после смерти Оккультиста, я вдруг увидела его опять живым. Он шёл по улице и улыбался своей белозубой улыбкой. Когда он проходил мимо, он отчетливо произнес моё имя. Было немножко странно, что Оккультист все еще выглядел молодым. Он был одет в тот же зелёный свитер с коричневой плоской, в котором я увидела его впервые. Я проводила его глазами, пока он не исчез за углом. Перед тем, как исчезнуть, он помахал мне рукой. Я помахала в ответ.

Собственная жизнь Булгакова уже не принадлежала ему, благодаря божественному таланту, которым он обладал. Было нелегко уничтожить его шедевр, так как он действительно был защищен СВЕРХУ.

Я не думаю, что Оккультист мертв. Я до сих пор иногда слышу его голос. Он говорит мне:

— Вполне возможно, что мы несем груз нашего предыдущего существования. Мы обременены поступками наших родственников из их прошлых жизней.

Однажды Оккультист сказал:

— Коллективное подсознание — это замок без ключа. Я хотел бы найти ключ.

Степан, Символист и Оккультист не вписывались в советский менталитет. До сих пор я часто думаю о людях, с которыми я повстречалась когда-то давно в СССР. Они были самородками — тяжёлыми и дорогими.

Сначала он притворялся ими, потом стал одним из них.

Я познакомилась с Дёмой, когда он только закончил Московское кукольное училище. Он работал с актрисой из театра марионеток Бэллой Давидович. Однажды он сделал куклу под названием «Мой брат». После того, как я увидела куклу, я подумала, что однажды он станет художником. Я была большим поклонником его натюрмортов. Он рисовал гуашью. Его руки и пальцы всегда были вымазаны в краске. Он дружил с художником Абрамом Шерлингом и его дочерью Майей, которая сама стала художницей и теперь живет в Нью-Йорке. У Абрама была мастерская в центре Москвы на улице Макаренко под названием «Подвал», который, как ни странно, действительно находился в подвале. Там я увидела одну из выставок Дёмы.