Ян Козак - Белый жеребец

Володя нес рюкзак, в котором были патроны и фотоаппарат, за пояс он заткнул топор. Он все время наблюдал за окрестностями.

Кусты и трава были покрыты инеем, словно весь мир вокруг украсила тончайшая, ослепительно сияющая, хрупкая кружевная ткань. Некоторые ветви в чаще сверкали, словно мохнатые гривы сказочных коней; едва уловимо благоухал багульник. Местами случались прогалины, и тогда открывался чудный вид. В стороне, на освещенном склоне, Володя заметил оленьи и лисьи следы. В них лежали тени, и, поскольку следы были разной глубины, склон казался вышитым. Немного позже путешественники спугнули рябчиков — те лакомились почками ивы и ольхи. Нюргун, шедший впереди, застрелил двух, Буров одного. Володя был бы совсем счастлив, невзирая на мороз, не будь с ними Наташи.

Она шла впереди Володи, ступая в следы Нюргуна и Бурова, но, хотя и не несла ничего, отставала от них все больше и больше. Володя наблюдал за ней. Лицо ее было напряжено, она то и дело озиралась по сторонам. Ее пугал каждый звук: шорох в траве, треск ветки и даже легкий звенящий шелест, с которым осыпался снег с ветвей, когда в кустарнике пролетали рябчики. Каждый торчащий в зарослях сук приковывал ее внимание, вызывая буйную игру фантазии. Когда случалось, что они обходили очередные заросли и Наташа, которая поминутно оглядывалась, идет ли Володя следом, вдруг теряла его из виду, она страшно пугалась и начинала оглядываться еще чаще, тем самым задерживая всех.

«Она окончательно перетрусила, и это отнимает у нее силы, — подумал Володя. — Ноги ее скованы страхом, иначе не объяснишь, ведь физически она достаточно сильна. По крайней мере на вид — этим она и нравится Бурову. Только, видно, не на то расходует свою силу. Ну, да бог с ней… Но что-то слишком уж быстро она сдала, слишком быстро слиняла. В машине она чувствовала себя в безопасности, хотя, когда открывали дверцы, ей небось казалось, что едем по реке во время ледохода. А сейчас… Шуба у нее длинная, во время ходьбы ей не должно быть холодно, только лицо немного пощипывает мороз, ту часть, которая не скрыта лисьим мехом».

— Ну, как дела? Как вы себя чувствуете? — спросил Володя с ободряющей улыбкой, когда Наташа в очередной раз обернулась.

Она не ответила.

«Что-то с ней неладное творится, — подумал он, обратив внимание на выражение ее лица. — Еще недавно она выглядела гораздо лучше. Просто слишком распускает себя, поэтому быстро теряет силы. Это скверно».

— Знаете что, давайте-ка малость выпьем, Наташа. Пора немного разогнать кровь в жилах. Эй! Стойте! — крикнул Володя Бурову и шоферу.

Они остановились.

— Доставай-ка бутылочку, — сказал Володя Нюргуну, подойдя с Наташей. — Первая промежуточная станция. Первая заправка, — пошутил он. — Хотите сигарету, Наташа?

— Нет. А выпить — выпью, — ответила она. — Мне ужасно холодно. — Голос у нее дрожал.

Володя внимательно посмотрел на нее: как и у всех, ее брови и ресницы были белыми от инея — это замерзал выдыхаемый воздух. Глаза увлажнились от мороза и от режущего ослепительного сияния снежной равнины; взгляд был растерянно-испуганный и в то же время холодный.

— Вы считаете, что мы дойдем еще засветло? — спросил Буров.

— Вполне возможно, — ответил Володя. — Только нам надо как следует поднапрячься. — Он краем глаза глянул на Наташу.

Шофер достал из рюкзака бутылку и встряхнул ее.

— Нет, еще не замерзла, — довольно улыбнулся он и налил Наташе полный стаканчик.

Она выпила.

— А здесь нет волков? — вдруг спросила она. — Они не могут… — Она не договорила.

— Хотел бы я опять увидеть хоть одного, — ответил Буров. — Ей-богу. Да вы не бойтесь. С нами ничего не случится. Надо только немного поспешить. — Он озабоченно взглянул на небо. Солнце уже склонялось к горизонту, и на восточных склонах холмов от кустов и деревьев ложились длинные тени, которые темнели на глазах.

— По-моему, вам не стоит так падать духом, Наташа. — Володя сделал глоток. — С нами и в самом деле ничего не может случиться, никакая опасность нам не угрожает. Возьмите себя в руки… Выпьете еще?

Она молча кивнула.

— А что, если мы дойдем до реки, а никакой машины не будет?

— Будем надеяться, что нам повезет. Чем раньше мы туда доберемся, тем больше шансов.

— А если не будет ни одной машины? — настойчиво повторила она, желая знать ответ.

— Ничего страшного. Разведем костер, вскипятим чай, и вы согреетесь на славу. Нюргун несет для вас медвежью шкуру, так что в крайнем случае вы можете чудесно выспаться у костра. Но не будем терять надежды на попутку.

Когда шофер протянул ей еще стаканчик и она заметила спокойный, довольный блеск его глаз под заиндевелыми бровями, когда она вдруг осознала, что он стоит рядом с ней в ушанке с незавязанными тесемками, в старом свитере и дырявой, перемазанной машинным маслом телогрейке и с голой шеей, она вздрогнула. И взглянула на него почти с ненавистью.

Володя перехватил этот взгляд. «Бедняга Нюргун, — подумал он, — всю дорогу так заботился о ней, был так внимателен. Он везет ее в своем газике и поэтому считает ее как бы своим гостем. А ведь он не виноват, что машина отказала. Это же чертовски трудная работа. Ну, да что поделаешь, пора снова в путь».

— Ну, пошли. — И Володя снова улыбнулся Наташе.

Он шепотом договорился с Буровым, что на этот раз они пойдут не гуськом, а будут держаться кучкой. Им не хотелось огорчать Наташу еще и тем, что она не поспевает за ними, отстает.

Они продвигались по равнине, где время от времени встречались редкие заросли; из-под снега то тут, то там торчали высокие замерзшие кочки, поэтому они свернули к речке. Идти по ее замерзшей глади было легко, только время от времени приходилось нагибаться и отводить от себя нависшие с берегов ветви кустов.

Вдруг в тот момент, когда они пробирались через такое сплетение веток, которое образовало свод, нависший над речушкой, Наташа тихо вскрикнула и закрыла лицо руками.

— Что с вами? — спросил Буров, остановившись — он и Нюргун шли впереди нее.

Володя, который шел за Наташей по пятам, отнял ее руки от лица. На лбу, над самой бровью, виднелась небольшая, еле заметная царапина: ее хлестнула ветка, которую она задела капюшоном. Царапина была неглубокая, сантиметра три в длину.

Наташа побелела как мел; казалось, это не лицо, а гипсовая маска. Глаза расширились от ужаса и бессильного отчаяния.

— Боже мой, — прошептала она. — Зачем я вообще приехала сюда?.. Зачем только я поехала в этот… в этот проклятый, мертвый край?

— Наташа! Что с вами? Ведь это всего лишь маленькая царапина. Даже ничего не заметно, ни капельки крови.

Володя успокаивающе положил руку ей на плечо и почувствовал, что она вся дрожит под шубой.