Ян Козак - Белый жеребец

Первым его услышал Нюргун. Рука, поворачивающая вертел, застыла, шофер поднялся, оттянул тесемку ушанки и обернулся, приставив к уху ладонь.

Все сразу ожили, заволновались. Наташа, закутанная в медвежью шкуру, тоже приподнялась.

— Похоже, что нам повезло, — сказал Буров.

— А она не с другой стороны едет? — заикаясь, спросила Наташа. Володя даже сквозь потрескивание огня слышал, как учащенно она дышит.

— Нет. Мотор гудит в той стороне, — махнул рукой Нюргун. — Но это не грузовик. Скорее всего, мотоцикл. От него нам не будет никакого прока. — В голосе его прозвучало разочарование.

— Отчего же, — возразил Володя. — Всегда лучше белка в руках, чем соболь на дереве. Тем более что маленького зверька мы можем отправить за крупным зверем. Сейчас половина шестого, пройдет каких-нибудь три часа — и за нами придет машина, а мы тем временем зажарим рябчиков и выпьем еще чаю.

Наташа снова упала духом, казалась несчастной, приунывшей, однако уже не села, а когда на реке показался свет фары и за ней темная скользящая тень, она вместе со всеми сбежала вниз, на укатанную ледовую трассу.

Это и в самом деле был мотоцикл с коляской, на котором ехали геологи, муж и жена. Они возвращались после недельного дежурства на станции экспедиции, проехали уже сто двадцать километров и, хотя оба были закутаны до самых глаз в меха, изрядно промерзли и мечтали о том, чтобы поскорее добраться до дома.

— Сообщи Хаймушову! — крикнул водителю Нюргун.

Геолог, не выключив мотор, понимающе кивнул. На нем была тяжелая медвежья шуба, укрывающая его с головы до ног, ушанка надвинута почти на глаза, воротник шубы, прикрывающий нос, был стянут шерстяным шарфом. Рот был закрыт полоской ткани, покрытой инеем.

— Если тем временем пойдет какая-нибудь машина, мы сядем. А с той, которую пошлют за нами, мы все равно не разминемся, — сказал Володя. За эти годы ему не раз доводилось бывать в подобных переделках.

Пока они договаривались, женщина в коляске приподняла голову, прикрытую поднятым воротником оленьей шубы. Брови и ресницы у нее были мохнатыми от инея, но глаза искрились живым блеском. Взглянув на Наташу, она обратила внимание на ее обезображенное страхом лицо и резкие движения, которыми она освобождалась от медвежьей шкуры. Крадущимися шагами Наташа приблизилась к мотоциклу.

Женщина не спускала с нее глаз. Потом вдруг высвободила руки в рукавицах из спального мешка, в котором сидела во время езды, потянула мужа за рукав и кивнула ему, подавая знак.

Наташа судорожно уцепилась за край коляски, покрытый инеем. Женщина с сочувствием и немного со страхом смотрела, как Наташа, словно в забытьи, пытается втиснуться в коляску. «С этой женщиной что-то случилось, она словно не в себе», — подумала женщина-геолог. Ободряюще улыбнувшись Наташе губами, от мороза почти утратившими подвижность, она привстала — промерзшая, неуклюжая после долгого сидения в одном положении — и попыталась вылезти из коляски.

— Садитесь, — сказала она. — Так вы скорее попадете домой. А я подожду здесь. Вы угостите меня чаем, да? — Она вопросительно оглядела мужчин.

Володя почувствовал, что заливается краской, сердце забилось чаще. Он напряг все силы, чтобы сдержаться. И снова его охватило чувство стыда.

— Погодите, — сказала женщина Наташе. — Я укрою вас. И спрячьте все лицо целиком. Вам никуда не надо смотреть.

И хотя Наташа влезла в своей шубе в спальный мешок, она укрыла ее еще и медвежьей шкурой.

— Поезжай, — велела она мужу.

Когда мотоцикл уехал, все пошли к костру. Женщина шла неуверенной походкой, она совсем закоченела, сидя в коляске. Мороз усилился.

— Быстренько согрейтесь, — сказал Володя, протянув ей чай, в который вылил остатки водки.

Она села на край шины, к самому костру, выпила чаю и с облегчением улыбнулась. Расстегнула шубу и сняла ушанку. Ее голова была повязана белым шерстяным платком, и у нее было молодое, скорее симпатичное, чем красивое лицо. Она снова отхлебнула чая.

— Что с ней случилось? У нее был ужасный вид. Она больна? Что, собственно, произошло? — спросила женщина.

Мужчины переглянулись.

— У нас была авария, — ответил Володя. — Это немного выбило ее из колеи. А теперь все в порядке.

Когда в дверях появилась Наташа, Володя и Буров опять сидели за столом и курили. Она вошла несколько неуверенно, но была свежа, причесана, в прилегающей блузке песочного цвета, который очень шел к ее волосам. Две пуговки сверху, у воротника, были расстегнуты.

— Я полежала полчаса в горячей воде и уже чувствую себя прекрасно, — сказала она. — Как вы доехали? Я слышала, как вы пришли, но была еще в ванне.

Она держалась так, словно ничего не произошло, на губах ее играла улыбка — Володе она казалась приклеенной.

— На грузовике доехали, — отозвался Буров. — Газик, который за нами послали, мы встретили по пути. Вам налить чаю? Или что-нибудь покрепче? — спросил он.

— Лучше покрепче, — ответила Наташа. — Я все еще не совсем в норме. — И она улыбнулась Володе.

«Эта баба, — подумалось ему, — нигде не растеряется, она ведет себя так, словно ничего не было. Уже опять почистила перышки, снова в форме, снова помолодела. Осталась только та легкая царапина на лбу, впрочем, она почти незаметна».

Они молча чокнулись.

Наташа закурила, жадно затягиваясь. Глаза ее лихорадочно блестели.

— Я будто заново родилась после горячей ванны, — заговорила она через минуту. — Она меня оживила. Боже мой, я тогда так закоченела! — Она пыталась говорить спокойно и беззаботно.

Ей никто не ответил.

Она держала в руке рюмку, играя с ней. Нежная, холеная рука, ногти покрыты оранжевым перламутровым лаком, губы подкрашены помадой того же оттенка.

— Выпьем еще? — спросила она.

Выпив, поставила рюмку. На лице ее заиграла улыбка. С легкой женской непринужденностью она взяла в ладони руку Бурова.

— Саша… какие у вас крепкие, сильные руки. Надо же, я и не обратила внимания сначала… — Она заглянула Бурову в лицо с восхищенным и несколько извиняющимся видом. — С такими руками вы можете тут… — Она не договорила, и, хотя старалась произнести это просто и естественно, слово «тут» в ее устах невольно прозвучало с ударением.

Володе она действовала на нервы. Что она, собственно, вообразила? Откуда у нее столько смелости, что она снова пришла к ним и держится как ни в чем не бывало? Нет, это уже не смелость, это наглость. Бесстыдство и наглость. Неужели эта девка думает, что… Ну да, конечно, она именно на это и рассчитывает. Теперь она готова на все и выбрала Бурова. О, она все великолепно продумала. Одни глаза чего стоят. Они то холодны как лед, то — когда ей это надо — светятся лаской, теплом. Вот и сейчас они поголубели. Горе мужчине, которого она свяжет. Сейчас она кое-что поняла, поэтому хочет загладить и готова ради этого на все. Она красива, да и опыт наверняка немалый. Она знает, как трудно перед ней устоять… Вот и выбрала Бурова: он ведь вчера, да и сегодня полдня, токовал вокруг нее. И ему так хотелось быть с ней. А теперь она сама хочет завоевать его.