Ян Козак - Белый жеребец

Потом они сели у костра и принялись за еду. Был прозрачный, солнечный и безветренный день. Воздух был горьковатый, как это бывает осенью, с ароматом березового дыма. Они дождались Петра.

Володя наблюдал за утками; пока они плавали на освещенной солнцем глади речки с тихим течением, он видел их совсем отчетливо. Но стоило им заплыть в тень, отбрасываемую лесом, как он сразу терял их из виду.

Вдруг Галя тронула его за локоть.

— Смотрите! Смотрите! — прошептала она.

Володя повернул голову, в том направлении, куда она смотрела и откуда взлетели утки.

На противоположном берегу, у затопленного осинника и кучи плавника, у самого края ослепительно сияющей глади, по колено в воде стояли два оленя. Подняв головы, они оглядывались по сторонам и напряженно вслушивались. Ничто не шелохнулось. Тогда олень с длинными ветвистыми рогами неслышно, мягко вошел в реку и поплыл. Второй, поменьше, поплыл за ним следом.

Володя схватил ружье. Животные плыли выше от него метрах в пятидесяти, и оба были у него на мушке. Они плыли медленно, длинные ноги не давали им двигаться быстрее.

Галя схватила Володю за руку.

— Не надо, — сказала она тихо, но настойчиво. — Не стреляйте, Владимир Андреевич.

Он взглянул на нее.

— Пустите! Что за глупости? — возразил он тихо, охрипшим голосом. — Они оба у меня на мушке, а Петру нужно мясо.

— Нет, — прошептала она, — не стреляйте!

И продолжала сжимать его руку.

На мгновение он встретился взглядом с ее глазами. В них светилась такая настойчивая просьба, что он медленно опустил ружье, и все еще держа палец на курке, снова взглянул на реку.

Олени плыли неторопливо, тот, который побольше, был все время впереди.

Володя посмотрел на девушку — она пристально, взволнованно следила за животными. В тишине, которая казалась застывшей, он услышал ее дыхание.

Послышался плеск, и в тот же миг животные, выйдя на берег, рысью вбежали в чащу. С минуту оттуда слышался мягкий топот копыт и треск веток, а потом снова наступила тишина.

Только теперь Володя положил ружье.

Галя взглянула на него. У нее было прояснившееся, радостное лицо.

— Хорошо, что вы не стреляли, — сказала она. — А вы заметили, Владимир Андреевич, какие они были красивые?

— Хотел бы я знать, что скажет по этому поводу Петр, — ответил он, не спуская с нее глаз.

— Да он подстрелит, когда ему надо, — улыбнулась она. Глаза ее сияли, в них вспыхивали веселые огоньки.

— Вы не любите охоту? — спросил он.

— Я выросла в тайге, — ответила она. — Но мне слишком часто доводилось видеть, как люди убивают зверя, едва завидев его. Это не охота, это нечто другое.

Только теперь Володя заметил, что глаза у нее цвета лесного меда, а высокие дуги бровей черны как смоль, так же как и прямые, длинные, слегка растрепавшиеся волосы, причесанные на прямой пробор. Ее лицо сияло чистотой.

Галя легким, привычным движением пригладила волосы. Володя заметил увядшие иголки лиственницы, застрявшие в ее волосах, несколько иголок было и на шерстяном свитере ручной вязки, свободно облегавшем ее грудь.

«Красивая девушка», — подумал он. У него что-то сжалось в горле.

Ее лицо было полно какого-то удивительно простого и живого, радостного обаяния. Крепкое и стройное тело было упругим и гибким. Она походила на молодую березку.

Он улыбнулся ей в ответ. Потом, почувствовав внезапное смущение, закурил.

«А кто она, собственно, такая, эта девушка?» — подумалось ему. Он знал о ней очень немного. Она жила на станции уже три месяца, но он до сих пор как-то не обращал на нее внимания.

— Вы расстроились, что мы отпустили этих оленей? — спросила она.

— Просто немного замечтался, — виновато ответил он.

Галя, наклонившись, стала собирать бруснику, но вдруг насторожилась и повернула голову, прислушиваясь.

— Лодка, — сказала она. — Петр возвращается.

Володе стало досадно, что из-за приезда Петра он не сможет побыть с Галей наедине.

На другой день за ним неожиданно прилетел вертолет и ему пришлось срочно вернуться на электростанцию, Галя же оставалась тут еще на несколько дней.

И теперь, когда он вспомнил о ней, у него стало легко на душе. Он уже не думал о сегодняшней истории, о сцене с Наташей.

Он знал, что завтра его снова ждет дорога, он опять поедет на газике и останется в Богатыре еще на три-четыре дня. А уж потом встретится с Галей.

Было раннее утро. Володя уже собрался и, нагнувшись, обувал высокие меховые унты, как вдруг ему показалось, что кто-то тихонько постучал в дверь. Он поднял голову. Наташа.

— Доброе утро, — поздоровалась она. — Простите, мне не хотелось вас беспокоить, но у меня кончились сигареты. Бурова здесь нет?

С минуту поколебавшись, она постояла в дверях, затем скользнула в комнату.

— Он пошел в буфет — надо взять на дорогу что-нибудь согревающее, — сказал Володя. — Еще рано, почему вы не спите? — добавил он через минуту. Он поглядывал на нее с удивлением.

Она как-то поникла, выглядела устало, разбито. Пришла совсем легко одетая, накинув кирпично-красную шерстяную кофту на плечи; на ней были длинные облегающие брюки. Волосы, однако, были старательно уложены, губы оживляла помада.

— Всю ночь я почти не сомкнула глаз, да и сигареты кончились. Пришла, пока вы еще не уехали…

— После такого дня вы должны были спать как убитая. Устроят вас такие сигареты? Это, конечно, не американские. — Он положил на стол пачку сигарет «Лайка».

— Я надеялась, что вы хоть немного отоспались и ваше вчерашнее настроение изменилось, — сказала она с некоторым сожалением, попытавшись улыбнуться. — Можно мне у вас закурить? — Она стояла теперь совсем рядом с Володей.

— Почему бы нет? — ответил он. — Пожалуйста.

Так она и не думала обижаться, пришло ему в голову. По крайней мере виду не показывает. Скорее всего, она просто привыкла к разным передрягам и сценам, научилась выкручиваться. И хорошо знает, когда мужчина не сможет ей противостоять.

Теперь она пробует начать все сначала. Володя не удивился бы, устрой она здесь что-нибудь.

А как она старалась заарканить Бурова. При ее опыте, накопленном в ее хваленом «обществе», у нее бы это превосходно получилось. Но после вчерашних событий она на это не отважится, так как, в сущности, труслива и едва почувствует силу — сразу же сжимается в комок. Скорее всего, она попытается снова втереться в доверие.

— А вы не закурите? — спросила она, доставая из кармана английскую газовую зажигалку, которая так нравилась Бурову. Когда она прикуривала, у нее заметно дрожала рука и ресницы трепетали. Она наклонилась, и прядь волос упала ей на лоб. Наташа откинула волосы, словно стряхивая с себя капли дождя.

— Нет, — ответил он. — Сейчас не хочется.