Ян Козак - Белый жеребец

— Галка, — выдохнул он тихо. — Галка!

Она все еще держала в ладонях его голову. И, склонившись над ним, пристально смотрела на него. В царившем полумраке он угадывал ее лицо. Она как-то неуверенно улыбалась, глаза ее увлажнились и светились темным светом. Он тоже осторожно взял в ладони ее лицо. Их дыхание снова перемешалось. Галя приникла к нему так, что он почувствовал на своей груди биение ее сердца. Под губами Володи, прикоснувшимися к Галиной шее, бился пульс ее артерии. Он не различал, чье сердце стучит сильнее. Ему казалось, что в этом объятии по всему его телу разливается приятное тепло солнца. Это подлинное наслаждение, безмерное, безграничное наслаждение.

Они прожили вместе столько счастливых дней! Он словно окреп, возродился, снова был полон желания жить.

И теперь, вспоминая ее в этом холодном, заледеневшем газике, с окошками, застывшими от холода, он пытался представить себе, что она сейчас делает и как сдает экзамены. Наверное, уже все позади и она скоро прилетит, а может быть, уже дома. Теперь ей осталась только диссертация. А потом ее ждет плотина.

Володя улыбнулся про себя. И вот он уже не в промерзшем, покрытом инеем газике, а дома, в своей хорошо протопленной квартире. Он уютно растянулся на кровати, а к нему пришла Галя. Она скользнула под одеяло в его объятия…

— Как ты выспался? — спросил его Буров.

Он заметил, что Володя, закутанный в шубу и еще накрытый поверх одеялом, сонно потягиваясь, улыбается.

— Я слегка задремал, — ответил Володя.

Буров еще ничего не знал о нем и Гале: он работал не в городе и вернулся всего за день до отлета в Богатырь, куда Володя пригласил его, зная, что Саша человек опытный.

— Сегодня дует как следует. Может, выпьем, а? — предложил Буров.

— Через минуту мы уже будем у газика.

Солнце уже взошло. Машина пробиралась сквозь тайгу. На этот раз они спешили, не отвлекаясь на поиски зверей, и без этих охотничьих экскурсов путь оказался короче. Но у Нюргуна и на сей раз почти все время были открыты дверцы: с подножки было виднее, где лучше проехать. Вместе с ледяным сквозняком в машину то и дело врывался сноп резких, слепящих солнечных лучей, похожий на луч прожектора.

Володя тоже приоткрыл дверцы, наблюдая за залитым солнцем заснеженным пейзажем. Машина то и дело кренилась, подпрыгивала. Володя стал поглядывать по сторонам, изучая следы зверей, которые появлялись то тут, то там; он немного взбодрился, хотя все еще не согрелся.

И тут же вспомнил, что через два-три дня это путешествие закончится и он снова будет дома. Снова будет с Галей.

Он опять улыбнулся про себя.

Наконец-то они все же добрались до брошенного газика, остановились и развели костер. На солнце мороз казался всего лишь легким морозцем, и все сразу повеселели — пора было поразмяться и немного отдохнуть от утомительного пути.

— Вот здесь стоит твоя машина, Алеша. А ну покажи, на что ты способен, — сказал Нюргун юноше, который стоял, притопывая, у огня и курил.

— Сперва надо согреться, выпить чаю и развести приличный костер, чтобы выдержал подольше. Ну, а когда вернетесь, все уже будет в порядке. Да, вот это гараж! — косил он глазами в сторону газика, засыпанного кучей снега.

Буров отвинтил пробку фляжки в фетровом чехле, набрал в ладонь снега, бросил его в рот и отхлебнул из фляги. Потом передал ее Володе.

— Хорошо охлаждено, зато по жилам сразу растекается жар.

Все по очереди выпили.

— Чайку напьемся? — спросил Буров Володю. Лед в котелке уже растаял, от воды подымался пар.

— Само собой, — кивнул Володя. — Чаек подождем.

Он заметил в свету вчерашние следы, уже слегка покрытые инеем. Самые маленькие были Наташины.

Алеша тоже с интересом оглядывался по сторонам и обратил внимание на следы.

— Вчера тут с вами была какая-то женщина? — спросил он.

Володя и Буров молчали.

— Да, журналистка, — сказал Нюргун. — А ведь Алеша тоже из Москвы, — вдруг вспомнил он.

— Как вы сюда попали? — спросил Володя.

— По комсомольской путевке, — ответил парень; ушанка падала ему почти на нос, рукавицы, вымазанные машинным маслом, доходили чуть не до локтей. Глаза у него были живые, веселые, в зубах сигарета.

— Надолго сюда?

Прежде чем парень ответил, Нюргун дружески похлопал его по плечу и сказал:

— Он уже успел здесь жениться. На Тамаре из Саратова. Она крановщица на пристани. Там они и познакомились.

Алеша ухмылялся, затягиваясь.

— Ну, тогда надо за это выпить, — провозгласил Буров. — Пожалуй, я немного капну в чай.

— В такой мороз это не повредит, — заметил парень.

Он пошел с Нюргуном к машинам, и они переложили из одной в другую необходимые вещи.

Володя постепенно согрелся и теперь любовался пейзажем. Он засмотрелся на ослепительно сверкающий склон Вороньей горы и подумал, что с нее, наверное, здорово съезжать на лыжах. Когда-то он очень любил лыжи и много катался на них. Еще с Ирой. А с Галей они пока ни разу не собрались, как-то все не хватает времени. И пожалуй, долго не будет хватать, пока Галя не закончит диссертацию. Она пишет о переменах в жизни рыб на Вилюйском водохранилище после затопления тайги, где не был сведен лес. Володя очень помог ей: у него в кабинете было много карт и диаграмм, сводок, которые показывали, в какой последовательности затоплялись русла рек, впадавших в Вилюй. Он знал их все. Та, у русла которой они с Галей встретились, называлась Джекунда. Почти у всех речек были старые, эвенские названия. Иногда Володя и Галя подолгу сидели вместе над этими картами и сводками. Галя тоже много знала теперь, она работала самозабвенно — так же, как и любила. Она рассказала Володе много таких вещей, о которых он и не подозревал. Оказывается, те три миллиона кубометров дерева, которые затопило водохранилище, выделили в воду сто двадцать тонн смолы. Вода стоячая, с незначительным содержанием кислорода — и в итоге она очень окислилась. Эти изменения неблагоприятно сказались на гидрологии. Но в широких и неглубоких заливах хорошо прижились лещ, сиг и чир, да и карась, которые прежде в Вилюе не водились. Да, даже и часы, проведенные с Галкой над ее работой, радовали его, были ему приятны.

Совсем близко, на кусте, он заметил полярную куропатку. Несмотря на то что мотор машины работал непрерывно, она даже не пошевелилась. Она сидела нахохлившись и почти сливаясь с хлопьями снега, которым были обсыпаны ветки.

Потом его внимание снова привлекла Воронья гора. Грея руки над костром, он подумал о том, как трудно теперь будет протянуть к этой горе трассу линии электропередач. Снимки, сделанные с вертолета, говорили, что кратчайший путь — через густо заросшие кустарником болота и трясины. Рельеф местности очень неровный, изрезанный. Володя размышлял о том, что дорогу к домостроительному комбинату придется на всем ее протяжении «уложить» на бревнах — использовать дерево как изоляционный материал, чтобы в жаркие летние дни полотно дороги не мокло и не сползало.