Юлия Беломлинская - Бедная девушка или Яблоко, курица, Пушкин

В общем, я опять покатила в Квинс — точно как поет Шура Некрасова, своим несравненным голосом в одной из песен:

Эх да на последнюю пятерку

Найму я тройку лошадей…

А ребята отправились на своем джипе на реку Делавер.

Я тогда не знала и не думала, что через несколько лет загадочная и прекрасная река Делавер — станет тем самым местом на земле, где находится мой ОТЧИЙ ДОМ.

Не метафизический, а конкретно-реальный Отчий дом, есть далеко не у каждого. У большинства жителей моей исторической родины России — в прежние годы, Отчие дома мало у кого встречались — последние сто лет истории этого места плохо располагали к сохранению Отчих домов, в каком бы то ни было виде. Метафизическим Отчим домом — являлся все тот же Пушкин ну и конешно — Береза, которая для всего годиться: и для «в лес погуляти…», и для «ты прежде, Отчизна, меня напои…», и для лапти сплесть, и для повеситься, если уж пришла такая нужда, одним словом — НАША РУССКАЯ БЕРЕЗКА, над которой никак мне не удается зарыдать, при встрече с ней где-нибудь в Мэне или Вермонте; а вот в сосновой роще — всегда готова плакать, стоит только увидеть эти сиренево- розовые голые стволы-мачты, уходящие высоко в небо, услышать запах сосняка — запах Родины. Всеволожского, там стоял зеленый дачный дом, построенный другим дедушкой — столяром. Там проходило самое раннее детство — все эти карты на темном чердаке и голые попы на помойке (игра в доктора) и война с осиными гнездами…

Все же там была дача, а Отчего дома — не было. Нынче в России все изменилось — повсюду леса и пилы, полным ходом идет постройка множества новеньких Отченьких домов — скоро будет как в Америке, а Америке — Отчий дом есть почти у каждого — ничего, что он часто находиться в какой- нибудь жопе, типа Мид-Вест Индианы — и к тому же в весьма захудалом состоянии — все равно это здорово, когда он есть. Раньше — в додвадцатом веке — и в России у многих эти Отчие дома находились, где попало и в захудалом состоянии, а все равно легче жить, зная, что где- то ОН есть.

Никто из моей семьи, ни о каком Отчем доме и не мечтал, мечты таковые несвойственны потомкам российских евреев и бакинских армян, достаточно для счастья и того, что все мы, в очередной раз живы и вместе — ну хотя бы по одну строну океана, но судьба, в лице писателя Василия Агафонова, а попросту Юлика Гантмана — рассудила иначе. Юлик первый купил старый дом на реке Делавер, привел его в порядок и начал жить там подолгу один или с гостями. Но в одиночестве Юлик скучал и по этой причине всегда внимательно просматривал объявления о продаже недвижимости в местной газете.

Когда Костю Кузьминского с Эммочкой и тремя борзыми начали в очередной раз выкидывать на улицу за неуплату — Юлик увидел некий вариант, показавшийся вполне подходящим. Костя, конешно, пытался остаться на Брайтоне, не из любви к маленькому Брайтону, который он все эти годы тихо ненавидел. А из любви к большому ОКЕАНУ, лежавшему прямо у ног Брайтона и соответственно у Костиных тоже.

Костя позвонил даже своему старому другу — ВЕЛИКОМУ РУССКОМУ ХУДОЖНИКУ и рассказал, что вот плохи дела — если не внести к пятнице триста баксов — выкинут на хрен с вещами, борзыми и Эммочкой. Друг посочувствовал и сказал, что с жильем всегда большие расходы — у него вот в имении — тоже неприятность — погнулся чугунный столб для привязывания лошадей и вынь да положь — три штуки на починку — морока…

В общем, Юлик нашел что-то, правда без крыши, пола и стен — но зато на реке Делавер, да еще и на ручье, да еще и прямо возле узкоколейки. Кузьминский согласился в ЭТО — въехать. Он продал пару картин художника, которому лошадь, блин, важнее старой дружбы и купил… нет, Костя купил не Отчий дом, а свой собственный ДОМ-МУЗЕЙ.

И тут уж тема ПЕРВОЙ ЗИМЫ вступила на полную катушку — непонятно было как они с Эммочкой переживут эту первую зиму. Я звонила и спрашивала:

— Ну, унитаз у тебя, по крайней мере, есть?

— Есть, но куда ведет — неизвестно.

Вместо стен поначалу были какие — НАШИ РУССКИЕ БЕРЕЗКИ, обтянутые целлофаном. В общем, — ПЕРВАЯ ЗИМА.

А у моих все вышло наоборот — Юлик нашел для них совершенно игрушечный домик на горе в соседней деревне Экванак — оставшийся от двух гномов — мужа и жены. Все дверные ручки в этом доме находились где-то на уровне колен. Но зато там сразу было все, что необходимо для жизни — полный набор свершившейся Американской Мечты — кафель, коврики, креслица, даже ножи и вилки, и все к тому же подобранное по цвету в нежнейшей пастельной гамме «Кантри». Дети старичков-гномов решили ничего там не разрушать, а так и продать этот игрушечный набор «Счастливая старость» — в целом виде. Вот этот подарок и достался моим родителям.

Теперь там — на реке Делавер, прямо на горке — напротив пожарной команды стоит мой Отчий дом. И постепенно создается маленькая русская «артистическая» колония, вокруг Юлика, родителей, Кузьмы и Некрасовых.

Кузьма обжился и завел важные для хозяйства вещи — пулемет Калашникова, три неработающих джипа и яхту «Эмма Подберезкина» — яхта вполне исправная — но на воду ее никогда не спускают — лень. Эммочка посадила сад и огород. Потом они построили баню, а на втором этаже — комнаты для гостей. Каждый вечер ровно в десять, мимо усадьбы, на которой крупными русскими буквами написано «БАНЯ», проноситься товарный поезд, и машинист отдает Кузьминскому честь — вся округа знает — что это — русская знаменитость.

В деревне Экванак — горы и орлы. Иногда медведи…. Лирическое отступление:

Мама и медведь.

Мама стоит во дворе и готовит салат любимому мужчине (это папа). Вдруг кто-то тихонько и ласково трогает ее за плечо…

— Миша, пойди душ прими, эта ваша манера не мыться — и ты и твоя дочь… запах же! А купание — мытья не заменяет. Мыться надо в ванной с мыл…………..аааааааааааааа ааааааааааааааааааа!!!!!!!

Мама вбегает на веранду и запирается в доме, медведь некоторое время пытается выломать дверь, а потом мирно съедает не ему приготовленный салат (имя все же совпадает!) и уходит. Такие случаи на реке Делавер — нечасто — раза два-три за сезон. Мама говорит, что страшно было только в первый раз.

Внизу в деревне, меня спрашивают, в лавке мистера Ханта:

— Вы дочка русской писательницы, которая поселилась на горе?

Там на реке Делавер — охота на оленей. Мы давно знали эту реку — с того самого дня, как по редким первым питерским видикам прошла «Всегородская премьера» фильма «Охотник на оленей». Помните, как он начинается? Не гундосым голосом знаменитого переводчика Володи, а знакомым колокольным звоном, свадьбой в православной церкви и спутанной русско-украинской речью. Герои «Охотника на оленей» — фильма о вьетнамской войне и американском патриотизме — делаверские украинцы.