Юлия Беломлинская - Бедная девушка или Яблоко, курица, Пушкин

С ним я решила не разговаривать. Мы с Полей пошли сразу к директору, где нам любезно объяснили, что во всех случаях жизни, даже если Поля завтра исправится — ей придется посещать эту школу лет эдак до двадцати одного, чтобы сдать все хвосты, которые она накопила. И они советуют ей уйти на «Джи и Ди Программ» — это такие полугодовые заочные курсы — эквивалент школьной программы. Они сказали, что дадут ей хорошую характеристику и потом при поступлении в колледж — тоже.

Потом выяснилось, что при поступлении в колледж, все дети с этой «Джи И Ди» автоматически приравниваются к двоешникам, и надо было не выпендриваться, а идти по стопам моей сестры Лизочки, которая училась в той же школе, двумя классами старше — на художницу, и невозмутимо, не теряя чувства собственного достоинства, посещала какие-то отдельные классы как раз до двадцати одного года.

В общем, Поля, что называется, попала, и когда через год дело дошло до колледжа, выяснилось, что ни в один приличный ее не берут и денег на учебу нигде давать не хотят. Она посылала свои документы в одно место за другим и всюду отказы. Наконец она пришла ко мне радостная, размахивая бумажкой:

— Вот, эти меня взяли! Я была уверена, что возьмут. Они прислали анкету на специальную программу «Возможность» — это для детей, у которых были трудности со школой. Им надо было послать эссе на тему «Почему я бросила школу», я им ТАКОЕ написала, что ясно было, что они меня возьмут.

— Ты мне об этом ничего не рассказывала. Интересно, обычно ты мне все рассказываешь и показываешь…

— Ну, знаешь, я не хотела тебе показывать, боялась, что ты немножко обидишься…

— Я?

— Ну, начало там такое: (Поля начала декламировать с выражением):

«Когда мне исполнилось 16 лет, моя мать — хроническая алкоголичка спилась окончательно и выгнала меня из дома. До школы ли мне было? Пришлось с шестнадцати лет тяжелейшим трудом зарабатывать себе на хлеб…» ну и дальше в таком же духе.

— Как тебе не стыдно! Кто алкоголичка? Это мои пару дринков в «Самоваре»? Ты же знаешь — мне было так тяжело…

— Да при чем тут это! Юля! Я же знаю, что ты никакая не алкоголичка. Но мне же нужно было, чтоб меня взяли туда. И, в конце концов, я же поступаю на писательский программу. Могла я проявить фантазию? Я посмотрела, как пишут всякие знаменитые актрисы и рокеры, про свое детство, в журналах, и написала!

— А если я приеду тебя навестить?

— Зачем? Зачем тебе ездить в эту Аи Тейт Нью-Йорк Онианту? Я буду приезжать каждые каникулы. Ну, в крайнем случае, скажем, что ты поступила в Анонимных Алкоголиков и вылечилась. Приняли! И деньги дадут. Потому что в графе «Расовое происхождение» я написала «Рашн блэк»!

— Чего?

— Рашн блэк». Там есть три варианта: «вайт», «блэк» и «хиспаник». Ты же знаешь, «блэк и хиспаник» идут совершенно по другой линии — по «Аферматив экшн», там всякие привилегии в поступлении и в деньгах. Вот я и подумала, если есть «рашн джувс», то почему ж не быть «рашн блэк»? ТЕМ БОЛЕЕ ВОЛОСЫ У МЕНЯ, ПО ЧЕСТНОМУ, НЕГРИТЯНСКИЕ…

— А если они тебя спросят, где живут эти русские негры?

— Это я еще не придумала.

— Отвечай, что «рашн блэк» живут в Абздекии. Запомни — «АБЗДЕКИЯ». Это маленькая горная республика на Северном Кавказе. Там живут абздэки — это и есть русские негры.

— А есть такая республика?

Я даже не пытаюсь ее пристыдить — в Америке географию отменили раз и навсегда, интересно — ЧТО ОНА ИМ СДЕЛАЛА?

Потом Поля поехала в эту Онианту в специальную летнюю школу перед колледжем. В этой программе «Возможность» она оказалась не только единственной белой девочкой, но и единственной, кто умеет нормально читать, писать и даже говорить по-английски. Там были собраны всякие трудные дети из плохих семей, но с проблесками таланта и мозгов. В этой летней подготовительной школе их заново учили учиться. Поля говорила, что это напоминает детский сад. Потом она опять позвонила страшно довольная собой:

— Знаешь, я очень не хочу иметь руммейта. Но думаю, мне и не дадут. Сегодня мы должны были заполнить специальные анкеты — у кого какое хобби. В общем, я написала, что изучаю «Викку» — ну ведьмовство, и любимое мое хобби — это по вечерам после занятий вываривать у себя в комнате, в кастрюльке, трупы некрупных животных — например лягушек, белок или крыс… Они там определяют кому с кем жить — по тому, у кого какое хобби. Думаю, что я буду жить одна.

Не тут — то было! Через дня три — поздно вечером звонок:

— Юля! Они поселили со мной ТАКУЮ девочку! Она вся в татуировках с ног до головы. И вся проколотая! Я боюсь ее!

На самом деле, соседку Поле подобрали вполне удачно — они очень даже потом подружились.

Но на следующий год Поля уже жила одна — у нее там началась головокружительная карьера в этом колледже, на следующее лето, ее уже поставили преподавать в летней школе, потом она все время была ассистенткой у всяких педагогов и даже президентом местного студенческого Пен-Клуба. Я каждый год получала за нее почетные грамоты и всякие «Листы Чести».

Позже, «отслужив» Онианту, Поля вернулась в Нью-Йорк и поступила в адвокатскую аспирантуру, объявив, что устала от бедности и хочет иметь возможность много зарабатывать, и семья ее поддержала в этом начинании. (На самом деле — не важно, богат человек или беден. Просто одни и те же качества называются по- разному, у богатого — жадность. У бедного — прижимистость. У богатого нахальство и наглость, у бедного — гонор и обида. А все хорошее — даже и называется одинаково.)

Но — возвращаюсь к своему повествованию. Я, стало быть, все пила и пила в «Самоваре» и даже вместо невинной «Отвертки» пристрастилась к чудовищному коктейлю «Блэк рашн». Выгнанное из школы дитя, я пристроила барменшей в еще одно место, которое мне доводилось посещать — в «Оранжевый медведь». Это был огромный неуютный бар с бильярдом и полумраком прямо возле Ворлд-Трэйд центра, и владел им печальный зеленоглазый серб Витя. Витя был вдовец, оставшийся от русской балерины Калерии Федичевой. Все это — наследство Кости Кузьминского и там, в «Медведе», Костя вместе с другими русскими художниками организовал арт-партию «Правда». Они начали делать всякие выставки — с переменным успехом, но, по крайней мере, это место стало явно русским.

Грустный Витя в меня влюбился, но я не согласилась, — потому что серб, не серб, это еще до всякого Павича было, а все ж иностранец! А любовь моя к дружбе народов — она метафизическая и никак на жизнь тела не распространяется. Но зато я, по блату, устроила несовершеннолетнюю Полю туда в барменши — там почти каждый вечер была классная музыка. Поля сама певица — училась на мэццо сопрано. Я подумала — пусть слушает хорошую музыку и заодно осваивает полезную нью-йоркскую профессию. К тому же, Витя тоже жил в Квинсе и мог ночью подвозить ее домой. Правда через полгода он ее все же выгнал — страшно извинялся передо мной, но я была потрясена, что он вытерпел ее столько времени. Из Поли получилась поистине уникальная барменша.