Юлия Беломлинская - Бедная девушка или Яблоко, курица, Пушкин

— Юлька, ты похудела. Чудно выглядишь!

Отвечать, опустив глаза, якобы от стыда за сытое человечество,

— Конешно, я похудела. Уж дня три как в доме еды ни крошки…

А на дружеское замечание:

— Везет тебе, Юлька — вон у тебя зубы, какие хорошие.

Говорить, наоборот, внимательно глядя в глаза собеседнику:

— Да зубы у меня хорошие. Мне ведь не часто приходиться ими пользоваться…

Все это происходило в Нью-Йорке 1998-го года и, вероятно, нужен был если не гений, то большой талант, чтобы люди хоть на какую то секунду поверили, ощутили вокруг что-то вроде Москвы 18-го.

Между тем — они начали смотреть на меня испуганно и с уважением. Самые добрые начали пихать мне в руку смятые десятки и двадцатки.

В этом случае, мне не надо было, возвращаясь из « Самовара», проводить часа полтора в ночном сабвее, где нет ничего страшного — просто моча и крысы, поезда ходят по ночам раз в сорок минут, сидишь себе в «самоварном» бальном платье на бетонном полу и вспоминаешь опять Валеру Попова:

«… По болоту пробираются, задрав макси-пальто, потом на вокзале часами мерзнут, а все для того, чтобы надменно выпить чашечку кофе в кафе…»

Про меня, все про меня… Это я — Бедная девушка с Окраины. Конешно смятая десятка — все сразу меняла — на такси-то оно сподручнее в бальном платье. Но люди понимают только про еду.

Голодающая поэтесса — это привычный, и оттого — правильно найденный образ. Иногда бывало стыдно — когда Каплан говорил:

— Поешь. Ты ведь голодная.

И ставил передо мной много всяких вкусных маленьких тарелочек. И что я должна была ему объяснять? Что я, конешно, не голодная, потому что ем рис и гречневую кашу. А еще лук, черный хлеб и кофе с яблоками.

Вот такой Антицинготный Набор Имени Русского Поэта. По-моему, с моей легкой руки это стало меню многих. Все вкусно, полезно и просто приготовить. Интересно сколько из вас, любезные читатели сейчас читают эти строки, поднося ко рту ложечку риса или гречневой каши? С соевым соусом! Потому что зато — вы купили эту книгу. Никак уже не выходит, чтоб и книга и курица. Она куда-то вылетела из моего волшебного триптиха.

…Слушая в Мид-вест Индиане эти бесконечные голоса мертвецов — о смерти, о крови, о голоде — я не плакала, вырабатывается какой-то защитный слой. Только однажды не выдержала — казалось бы ерунда —

Ремизов пишет, что вот жизнь наладилась, есть и крыша и еда, но вот никак не может он научиться ходить в книжные магазины — просто посмотреть — какие выпустили новые книги. Он уже полностью перестроил свою психику — на то, что больше ему никогда в жизни не придется покупать книги, это он уже сделал, но вот не расстраиваться в книжных магазинах — никак не может научиться и оттого не ходит. А это неправильно. Надо быть в курсе…

Вот тут я и заревела. Потому что — это — уже про меня. Заревела, якобы из жалости к Ремизову, а на самом деле — к себе любимой. Перестроил психику. Приучил себя никогда больше не покупать книги. Русский писатель в Париже…

Ремизовы всегда были бедны. И дома — в России. В России Ремизовы были бедны, а книги вероятно дешевы. Пирожки — тоже.

У Агнивцева в «Блистательном Петербурге» — свой триптих:

Кулебяка «Доминика»,

Пирожок из «Квисисаны»

«Соловьевский» бутерброд…

Вот триптих немного дикий,

Вот триптих немного странный,

Так и прыгающий в рот!…

Бедняга Агнивцев — в результате, не выдержал, и сам прыгнул в рот любимой Родины в 23-м году, не хуже пирожка из «Квисисаны», и к 32-му «жизнь поэта трагически оборвалась». Это уже предисловие перестроечных лет — словесный блок не меняется. Почему бы не написать, что этого бутербродного соловья, схватили злые люди из ГПУ, они его били, пытали, а потом казнили, а виноват он был только в том, что не захотел, мудила, сидеть себе в Париже на чердаке и есть гречневую кашу, а пристрастие к ресторанным кулебякам принял за Тоску по Родине. Вот прочтет ребенок про «трагически оборвалась» и подумает: может он тушил пожар или спасал бедную девушку из проруби.

А у Ремизова — жена готовила кулебяки! А меня — Каплан кулебякой угощал!

А я не говорила ему, что хоть я и не голодная, но это так здорово — съесть иногда что-нибудь вкусное — вот такое, чего дают в ресторане. Можно, конешно, и самому иногда заказать. Если приучить себя никогда не подходить к книжным магазинам…

…Там в библиотеке Блюмингтонского университета, я еще читала перестроечный «Огонек». И там все время писал юноша — поэт Дима Быков — статьи о том, как голодает интеллигенция. И фотокарточка его всегда прилагалась к публикации — вдохновенный еврейский мальчик с влажными глазами и черными усиками. Героинями его очерков были сплошь Бедные девушки. Вот эти самые мои учительши, инженерши, аспирантки, переводчицы. Очень он переживал за Судьбы Родины!

Приезжаю в Питер через тринадцать лет и вижу его в телевизоре: это ж, сколько Бедному поэту нужно было простоять на презентациях со стаканом калорийной водки в руке и бутербродом с лососиной в другой, сколько ж нужно было посетить банкетов, посвященных жертвам Холокоста или сбору благотворительных средств на приданое гувернанткам — чтобы так округлились щечки! Да он сам теперь напоминает пирожок из «Квисисаны» и так и проситься в рот! Сладкие черные глазки и обольстительные усики — так и остались при ем — вот выйдет моя книга — стану я писательшей в законе, поеду в Москву, пойду на презентацию чего-нибудь и… схвачу его за румяный бочок. Он этого достоин.

Не надо мне только гнать, что толщина бывает от болезней — не такая, не щек. Есть неправильный обмен веществ — у этих людей лица не толстые. Щеки — это не от болезней, а от плохого здоровья, а плохое здоровье это — водка и закуска в неумеренном количестве. Захар Михалыч себе тоже щеки наел-напил за эти годы. Но он и изображает из себя Гражданин-Начальничка, а раньше был Сержант- Десантник, но никогда не Радетель Голодного Русского Интеллигента. Да и рядом с Быковым он, пожалуй, просто скелет. Усы только похожи и эти опять же очи огневые — мечта каждой Бедной Девушки на свете.

(Вот у фашистов — сразу было видно, Гитлер с Геббельсом — они худые, за бедных значит. А Геринг — тот за богатых. Налево — ботиночки — которы за бедных, направо — за богатых. Плохих в плохие ящики, хороших в хорошие…)

Я написала сейчас «Женский вариант лимоновского словаря».

«Какой на на хрен голод, когда всегда можно вынуть из мусорного ящика немного капусты! А толстые — это буржуины и хрен им, а не Военную Тайну!»

ПУСТЬ СИДИТ

Если верить Скидану, он там написал еще одну хорошую книгу.

Пожалуйста, Святой Никола, пошли ему побольше масла в тарелку серых макарон. … А я пожалуй, завтра останусь без обеда, но зато куплю его книгу. Пирожки в России по-прежнему дешевы, а книги…