Юлия Беломлинская - Бедная девушка или Яблоко, курица, Пушкин

Стоило ли за это умирать? Да кто ж знал? Она просто жила. Любила мужика своего. Обрадовалась, что вдруг можно — да по всему свету, да по телевизору. Ну и надела туфельки, что получше… а потом — пошло-поехало. Перестрадала, заболела да и померла.

А я —то — перестрадала, заболела и… жива осталась. Благодаря Эвите.

С Эвитой было вот что:

Пришли антиперонисты и решили ее тело сжечь. Из мавзолея ее, ясное дело — выкинули. Но и просто в могилу переложить не хотели. Чтоб неповадно было народу приходить на ее могилу и вести перонистские разговоры.

Получалось, что ее могила обязательно станет рассадником перонизма, а зачем это нужно, когда кругом уже антиперонизм объявлен. В общем, велели одному полковнику ее сжечь от греха подальше. А народ выкрал эту ее мумию и стал ее прятать. Вся эта история описана одним латиноамериканским писателем в одном романе. Не помню как фамилия писателя и название тоже не помню. Может так и называется «Эвита»? А может «Санта-Эвита»? Ну что-то такое. Роман этот перевели и напечатали в «Иностранке».

Я уж давно жила в Америке и никакой «Иностранки» в глаза не видела, но однажды у Рицмана в гостях, (так что он тоже косвенно причастен к моему чудесному спасению), вижу, валяется «Иностранка» — я стала ее листать, нашла эту «Эвиту» и от любви к мюзиклу, выпросила себе этот роман почитать. Там дальше этот полковник долго за ней гоняется и постепенно понимает, как ее любит простой народ.

Эта Эвита наладила по всей Аргентине такую грандиозную раздачу ботинок и одеял, что все церкви и синагоги Америки, вместе взятые, могли отдохнуть.

В конце концов, полковник сам становится ярым перонистом и, догнав, хоронит ее, как положено, и свято хранит тайну ее могилы, от своих бывших друзей антиперонистов. Кажется, его в конце расстреляли. Или наоборот — наши победили. Не помню. Моя сестра Анька — которая объиспанилась, живет в Мадриде, танцует фламенко и все про них понимает, говорит, что в Латинской Америке — если война или революция- то никогда не разобраться — «кто тут немцы, а кто наши».

Главное — они волновались — похоронить ее по-нормальному. Потому что у них там — Бог — полностью деревенский и от этого — они в него сильно верят. Я даже не понимаю, как ее могли в мавзолей положить? Наверное, временно положили, а потом собирались — хоронить как положено.

Вот такой роман. А начинался он с начала ее болезни. И как положено, в латиноамериканской литературе, которой никогда тела не стыдно, там было подробнейшее описание всех симптомов, всего, что она чувствовала, где там, что у нее болело, от начала до конца. Отчего то я все это запомнила. Да не от чего, просто память хорошая.

И когда в Париже — со мной стало происходить что-то странное — я вспомнила эту «Эвиту». Вела я себя, конешно как все дуры-бабы, в подобных случаях. По-моему весь мир рассказывает друг другу истории о том, что если русский человек заболел — то он не идет к доктору, а звонит знакомым и спрашивает, как ему лечиться. Желательно конешно, знакомому, который много болел — у такого, считается большой опыт.

Ну и что? Я до сих пор считаю, что это правильно. Просто я теперь, когда мне звонят посоветоваться с какой-нибудь штукой, посильнее насморка, твердым голосом велю немедленно к доктору идти. И даже там, в Нью-Йорке выдаю адреса всех бесплатных заведений, где делают основные анализы. Без страховки — к врачу не разбежишься.

В общем, я стала со всеми советоваться. Главное — место — такое деликатное, что и как назвать то его, непонятно. А женщин вокруг — никого.

Алеша окончательно от них устал, всех разогнал — я одна курицу готовлю и хватит. Вокруг — сплошь какие-то парубки без право жительства, беглые матросы, я на них ору, они обижаются.

Один в меня из пистолета стрелял — прямо в лоб, хорошо пуля холостая попалась, (между прочим, если в лоб стрелять человеку из пистолета, то иногда можно и убить ненароком), другой ножом пихается, третий — еврей как положено — в очках и лысый, думала защитит — все ж Свои-Наши, так тот хуже всех оказался — окурком в меня кинул!

Прямо в Рождество. Кричал: «Еврей еврею не товарищ!»

Этот вообще самый нервный был. Он там жил себе спокойно в Париже семь лет по паспорту какого-то португальца, а потом поссорился из-за девушки с одним дядькой — знаменитым художником, решил его застрелить (там вокруг Алеши такая жизнь — как в народной песне и все время «за измену плотют кровью»), прибежал, кольтом размахивает, дядька испугался, со страху в полицию позвонил. Ничего страшного не было — но португальский паспорт — все ж таки отобрали. И парень этот страшно убивался. Понятно — кому ж охота из португальцев обратно в евреи? Да я и случаев таких больше не знаю. Наоборот — из евреев в португальцы — случаев полно. Они потом все капитанами на работу устраивались — и наоткрывали кучу разных интересных мест. Колумб, например, Америго Веспуччи…

Но чтоб наоборот — этот случай, он был конешно уникальный.

Вот такой был вокруг здоровый коллектив. Стала я с ними советоваться. Все как обычно в таких случаях приняли самое живейшее участие, наперебой стали советы давать:

— У меня тоже самое. Только в жопе. Это геморрой. Тебе красного вина нельзя.

— Да простуда у нее! Ванну горячую!

— Я те говорю — венеруха обыкновенная. Что «ни с кем»? Не гони уж, «ни с кем», к доктору надо — пусть таблеток даст.

— Не надо ей к доктору! Облепиховое масло достань…

Все советовали, и который стрелял, и который резал, главный то злодей — бывший португалец — как самый ученый, велел никого их не слушать — а попросту марганцовкой промывать. Это прозвучало уж вовсе убедительно. Он даже сам обещал марганцовку принести, потому что в чужой стране, вещи — невидимки, ну которые дома — откуда-то всегда есть (йод, марганцовка, табуретка, тапочки…) — вдруг превращаются в проблему.

В общем, я вроде как успокоилась. Ладно, думаю, принесет марганцовки… Книжка эта все не шла у меня из головы, и все время вертелась эта мелодия

«…Не плачь по мне, Аргентина…».

Ясно было, что в Париже — без денег к врачу не пойдешь. На бесплатную медицину — прав нет. Все это уже сто раз описано — как раз про Европу.

А в это время — Новый Год — на носу.

Мансарда у меня прелестная — дико дешевая и оплачена уж за три месяца вперед

(там иначе не сдают). Улица Пигаль, седьмой этаж, Эйфелеву башню в окно видать… опять же любимый Алеша рядом. И вообще — Париж.

Я там рисовала новогодние открытки — очень красивые и этим зарабатывала. С рук продавала и даже в какой-то сувенирный магазин сдала. В общем, полная идиллия.

Жить бы да радоваться. А я — плачу, кричу на всех — непонятно, что происходит — страх внутри — чего? Сказали же — принесут марганцовки…