Юргис Балтрушайтис - Литва: рассеяние и собирание

Чем дальше, тем меньше я узнаю Каунас. Он изуродован нацистскими плакатами, немецкими приказами и воззваниями, немецкими военными мундирами и свастиками.

Внезапно останавливаюсь, будто громом пораженный. Мне навстречу по мостовой, рядом с тротуаром, как собачка, идет человек с желтой звездой на груди и такой же звездой на спине. Идет спокойно, не озираясь, с поднятой головой. Люди на тротуарах не обращают на него внимания, никто не останавливается, не провожает взглядом. Словно так и должно быть. Я выпрямляюсь, снимаю пиджак и шагаю на мостовую.

Не смотрит ли кто на меня? Не показывает ли пальцем? Нет! Нечего стесняться. Скорее домой!

Центр города. Улица Донелайтиса. Наш двор все ближе. Лишь бы только больше никто не задержал! Не могу справиться с ногами, они сами по себе ступают все быстрее. Пульс в ушах, в горле, в груди учащается, бьется все громче.

На дрожащих ногах огромными скачками взлетаю на пригорок в конце двора. Поднимаю глаза: на втором этаже все окна открыты. Там должны быть мои…

Прислушиваюсь. Люди разговаривают. Но чьи это голоса? Может, уже чужие?

Просто так идти нельзя. Сначала выясню, кто там. Я уже давно обдумал, что сделаю, когда доберусь до этого пригорка. Наши свидания с Маней всегда начинались с него, с этих ступенек. Я и на этот раз просвищу условленную мелодию. Если она здесь — отзовется.

— Фью-лю-лю-лю-лю…

Легкий домашний гул перерезает пронзительный крик. С грохотом падает стул, стукается о стену резко распахнутая дверь. Быстрые шаги по лестнице — и ко мне кидается Маня с распущенными волосами. За ней бежит ее брат Хеся. Из окна свешиваются взволнованная бабушка с младенцем на руках и Леля, мой брат.

Я дома! Что будет — то будет. Мы снова вместе…

<���…>

Мерзкий дождь, который не перестает уже второй день, испортил мне все настроение. Наш бункер устроен в старом гравийном карьере, потолок прикрыт тонким слоем земли. Теперь, когда начинается дождь, вода сквозь этот потолок, как сквозь сито, льется нам на головы, на «кровати», на бумаги. Постели на втором «этаже» мы заставили всеми принесенными хозяевами тарелками, кружками, мисками. Около часа ночи я перетащил подушки и одеяла на первый «этаж».

Однако еще «прекраснее» в бункере стало около двух часов ночи, когда ввалились мокрые Ругис, Шарунас и Бевардис [123] Ругис (Рожь) — Йонас Якубавичюс, р. в 1918 г. в Алитусском уезде, погиб в сентябре 1948 г. в деревне Ланкининкай Меркинской волости Варенского уезда. Шарунас — Феликсас Даугирдас, р. в 1910 г. в Алитусском уезде, погиб 20.06.1949 г. в деревне Утека Меркинской волости Варенского уезда. Бевардис (Безымянный) — Пранас Иванаускас, р. в 1925 г. в Алитусском уезде, погиб 12.03.1949 г. в деревне Эжерайчяй. (Здесь и далее — прим. перев.) . Жайбас [124] Жайбас (Молния) — Вацловас Воверис, р. в 1922 г. в Тракайском уезде, погиб 07.03.1949 г. в Калеснинкском лесу у деревни Жемайтелю Даугайской волости Алитусского уезда. не пришел. Его пока нигде не могут найти. Кое-как дождались утра. Я не спал: уступил место пришедшим. Сегодня в бункере, как в хлеву. Везде кучи сырых бумаг, вода все еще течет. Вдобавок ко всему мы начали печатать газетку [125] «Колокол свободы» — газета партизан Дайнавского округа. . Так что в бункере размером 2×5 шесть мужиков, едва можно высидеть — душно и сыро!

С самого утра выбираюсь наружу, не могу выдержать — в бункере нечем дышать. Посматриваю в просветах между дождями на небо и мысленно прошу Бога, чтобы хоть лить перестало. Но куда там — все небо затянуто плотным слоем серых туч, и, когда прекращается ливень, сеется мелкий дождик.

Сегодня Ванагас [126] Ванагас (Ястреб) — Адолфас Раманаускас, р. в 1918 г. в США, Нью-Бритене, арестован 12.10.1956 г. в Каунасе, расстрелян 29.11.1957 г. в Вильнюсе. поставил печати четверым партизанам, а я своими подписями «продлил» и «зарегистрировал» паспорта. Вот были бы у нас хорошие средства, как бы мы людям помогали! Сейчас у нас есть несколько вырезанных из дерева печатей покойного Арминаса [127] Арминас — Бронис Бальчюс, р. в 1926 г. в Ладзийском уезде, погиб 22.02.1948 г. в деревне Капинишкяй Марцинкойской волости Варенского уезда. , и с ними мы делаем людям паспорта. Работаем по старинке, как во времена Витаутаса.

Пару дней назад приезжал Микас [128] Микас, Аудрунас, Вайшвилкас — Микас Бабраускас, р. в 1924 г. в Алитусе, погиб 17.05.1950 г. в Перлойской волости Варенского уезда. , и мы приводили его в свой бункер. Надеемся, что не выдаст. Ну, в конце концов, надо же кому-то доверять!

Кто знает, где судьба расставит нам капкан.

Мне показалось, Микаса наш бункер немного разочаровал. После дождя он выглядел совсем ужасно, бумага везде отстала от потолка. Кроме того, в бункере было темновато, потому что Генис [129] Генис (Дятел) — Пятрас Вайткус, р. в 1910 г. в Варенском уезде, арестован 17.05.1952 г., расстрелян в 1953 г. , как пришел, разбил стекло лампы. Но мы его не ругали, потому что он принес большую корзину ягод, пирожков и сала. С едой у нас было совсем плохо, а сегодня угостились на славу.

Микас у нас не остался. Приедет через несколько недель. Договорились с ним насчет одного «писателишки», который, по его словам, может писать передовицы, потому что когда-то состоял в Союзе молодых писателей, а теперь «замаскировался» в провинции под учителя. Теперь все такие.

Кроме того, Микас украдет из санатория ротатор и пишущую машинку, но перед тем мы должны будем прислать ему пару пистолетов «для более надежного осуществления планов».

Перед тем как прибыть к нам, он получит от нас чемодан с 25–30 кг заряда взрывчатки. Попытается взорвать ставку НКВД. Неплохо было бы, если бы все удалось. <���…>

И газетку печатать закончили. Жаль, не смогли вставить последние новости от Коминформа с проклятием маршалу Тито. В такие дни и радио приятно слушать про то, как эти черти начали между собой драться. Не верится, что Тито выстоит против Москвы. Позавчера австрийский обозреватель выступал на тему «Я не верю, что будет война». Свои выводы он основывает на том, что Россия, по слухам, войны боится и потому старается особо не высовываться. Кроме того, русские так далеко зашли в области бактериологических исследований, что и американцы сильно заволновались. То есть и одна сторона боится, и другая. Нечего и говорить, что должны чувствовать литовцы, слыша подобные речи. Меня такие вещи как-то оставляют совершенно равнодушным. Я уверен, что должен начаться конфликт. Конечно, про эти годы я не думаю. Знали бы партизаны, обозвали бы меня еретиком. Они все, как и другие люди, считают, что война начнется со дня на день. <���…>