Александр Зиновьев - В преддверии рая

После ухода Бородатого Ученик задумался о состоявшейся беседе. И она показалась ему очень странной, было в ней что-то недоговоренное, несмотря на кажущуюся откровенность, какой-то очень глубоко запрятанный второй смысл. Любопытно, где сейчас находится автор этой вот рукописи? Посмотреть бы на него и поговорить было бы интересно. Кстати, пора с этой рукописью закругляться.

В институте не было недостатка в умных, образованных и весьма либеральных сотрудниках. Это главным образом доктора наук с множеством публикаций. Для них рассматриваемое чепе — пустяк, не стоящий их высокого внимания. Да и что они могли?! Вот разве поговорить на эту тему. Поговорить — это за милую душу. Отчего не поговорить?! Обратите внимание, говорит один такой умный сотрудник. Красивая, молодая, умная, культурная женщина, а не может выйти замуж. За тех, кто мог бы на ней жениться, не хочет выходить, говорит другой умник. А те, за кого хотелось бы, заняты или не хотят жениться. Слишком большие претензии, говорит третий. Им подавай профессоров, докторов, академиков! Детей не хотят, говорит четвертый. Хлопотно с детьми. Домашними делами брезгуют. Она была замужем, говорит пятый. Знаете, кто был ее муж? Да, да! Тот самый. В аппарате ВСП. Что ей не жилось с ним?! Спуталась с этим диссидентом, говорит шестой.

Несколько иной характер принимает обсуждение чепе в другой группе порядочных сотрудников. Такие одинокие женщины теперь типичное явление, говорит один. Но и мужчины тоже, говорит другой. У мужчин другие причины, говорит третий. И мужчин мне не жаль. Наша мерзостная жизнь сложилась от недостатка мужества у мужчин. И от недостатка женственности у женщин, говорит четвертый. Мне, пожалуйста, коньяку! Так что тут все виноваты. Общая тенденция к бесполому обществу, говорит пятый. Мясо, между прочим, недурное. Из закрытого? Попробуйте рыбу, говорит шестой. Превосходная. По особому списку. И все-таки женщинам больше достается. Я бы не сказал, говорит седьмой. Но это не играет роли. Предлагаю тост за женщин! За хозяйку дома! Между прочим, говорит восьмой, она ездила в нашей делегации в ... Переводчицей. Она неплохо разбирается в литературе. Умеет держать себя в обществе. Конечно, ей далеко до присутствующих здесь дам, но все-таки... Не надо преувеличивать, говорит девятый. Я ее знал еще студенткой. Ничего особенного. Не советую, друзья, налегать на закуски, говорит хозяин дома. Нас ожидает еще гусь! Даешь гуся, закричали все.

Нам придется сходить в отдел изобразительного искусства, сказал Учитель. Дело в том, что автор этих вот записок был одновременно художником. Он делал тексты, снабженные рисунками. Или, скорее, серии рисунков, снабженные текстами. Причем, рисунки — не иллюстрации к текстам, а тексты — не разъяснения рисунков. Они, по мысли автора, суть элементы нового синтетического искусства. Они дополняют друг друга. И в то же время имеют независимый смысл. Как это понять, я не знаю. Вас я попрошу разыскать рисунки, соответствующие этим текстам, и дать им краткое словесное описание. Как разыскать? Очевидно, по линиям отрыва. Когда эти произведения поступили сюда, в приемной пришлось тексты и рисунки разделить.

Посещение отдела изобразительного искусства /И ЗИ / оказалось не таким уж простым делом. Пришлось взять пропуск на вынос рукописей из хранилища и на внос их в ИЗИ. Пришлось, далее, взять разрешение на осмотр экспонатов, на составление их описи, на обратный вынос рукописей и записей. На это ушло более трех часов. Сотрудники, ведавшие такого рода пропусками, допусками, разрешениями, держали себя так, будто они — таможенники на государственной границе. Лишь после того, как Ученик сказал, что ему все эти «штуки-дрючки» «до лампочки», что он может вообще отлеживаться тут сутками, его быстро оформили. В отделе ИЗИ Ученик первым делом разыскал Художника. Правильно сделал, сказал тот. Без меня ты тут погряз бы минимум на неделю. Тут никто не знает, где и что лежит. Только я тут еще могу кое-как ориентироваться. Покажи-ка текст! А, ясно! Это типичный сюрик. Что это такое? Сюрреалист, значит. Формат тридцать на шестьдесят. Это здесь.

Пока рассматривали рисунки папку за папкой и примеряли к тексту, Художник с увлечением рассказывал Ученику о современной живописи и графике, разъяснял смысл непривычных рисунков. Эта папка моя любимая, говорил он. Гляди! Это же настоящий гений! Если бы этому парню дать развернуться на Западе, все ахнули бы! Совершенно оригинальный рисунок. А колорит! Видел ли ты что-нибудь подобное? То-то! Этакое дело в Париже не увидишь! Мечтаю как-нибудь стянуть эту папочку. Трудно, конечно. Но рискнуть стоит. А вот, кажется, и твои голубчики. Точно! Ну, это не в моем духе. Хотя, должен признать, выполнены с профессиональной точки зрения блестяще. Настоящий мастер, ничего не скажешь. Вот что! Я буду диктовать, а ты пиши. Так мы за час управимся. А потом пойдем... Я тут одно злачное местечко открыл.

После того, как работа была окончена, Художник предложил Ученику заглянуть в подвалы, где сложены картины и скульптуры. Живопись, сказал он, тут — подражание Западу, причем — известному по репродукциям. И весьма отрывочно. Так что сам понимаешь, тут в принципе ничего значительного быть не может. И техника не та. С чисто технической точки зрения мы и то отстали на полсотни лет. Зато скульптура!. Ну, сам увидишь. То, что увидел Ученик, привело его в полное смятение. В помещении в ужасающем беспорядке были свалены скульптуры из самого разного материала /бронза, гипс, дерево, фарфор и даже... хлеб/ разного размера /от нескольких метров до нескольких сантиметров/, стиля, техники исполнения, качества... И чего тут только не было! Вот это, между прочим, подлинники того самого..., назвал Художник имя известного скульптора, эмигрировавшего несколько лет назад на Запад. Сначала его хотели сюда забрать. Наши эксперты дали соответствующее заключение. Но, судя по всему, власти испугались шумихи на Западе и выпустили его. Обрати внимание вот на эти работы. Я думаю, что этот парень был на несколько порядков талантливее. Но его мало кто знал. Где он теперь? Где все, т.е. в небытии. Скоро здесь порядок наводить будут. Некуда помещать новые поступления. Эти работы, к сожалению, намечены на уничтожение. Забрать? Ты что, рехнулся?! Да кто разрешит?! Если бы можно было, я бы такую галерею собрал!.. Но увы, это все — патология. К тому же идеологически вредная и опасная. Ну, на первый раз хватит.

Всякий целостный и относительно автономный коллектив /институт, завод, лаборатория и т.п./ распадается на следующие подгруппы: 1/ активную; 2/ пассивную; 3/ выпадающую. Активную образует сравнительно небольшое число сотрудников, которые заправляют всеми делами внутренней жизни коллектива, оказывают давление на дирекцию, партийную организацию и прочие общественные организации. Они образуют своеобразную мафию людей, связанных круговой порукой и взаимной выручкой. Они суть носители, выразители и создатели внутреннего общественного мнения коллектива. Они избираются в местком, в жилищную комиссию, в кассу взаимопомощи и т.п. В их руках распределение путевок, выдача ссуд и премий. Они распускают слухи и сплетни. Они составляют негласные досье на каждого члена коллектива. Конечно, далеко не все подвластно этой мафии. И сама она обычно выполняет волю официально правящей группы коллектива. Но ей многое подвластно, в особенности — в отношении сотрудников низших разрядов и житейских мелочей. Она не всегда однородна и единодушна. Иногда она распадается на враждующие части, меняется по составу. Иногда «поджимает хвост». Но при всем при этом ее роль остается незыблемой,— коллективно урвать для себя все то, что возможно урвать на самом нижнем уровне жизни.