Раду Чобану - Сумерки

Старик оскорбился: у главного! Только у главного, он не из тех, кого дальше черной лестницы не пускают. Этот шофер просто негодяй, и зачем он только с ним связался!

Лечебница Рамиро занимала обширный особняк с причудливыми уступами, какие с увлечением строили до войны. Плющ, увивающий его до самой крыши, придавал ему таинственности, да и стоял он в глубине запущенного разросшегося парка на самом берегу реки. Ну как тут не сочинить какой-нибудь необыкновенной истории о докторе Рамиро? К особняку вела аллея, посыпанная гравием, мягко шуршавшим под шинами. Север остался недоволен особняком. У него появилось ощущение, что его втягивают в какой-то заговор, а заговоров он никогда не любил. Он попросил шофера подождать их.

— Ожидание денег стоит, — предупредил шофер.

Прежняя властность зазвучала в повелительном окрепшем голосе старика:

— Будьте любезны помолчать и дождаться нас здесь! Вы шофер и сейчас находитесь в моем распоряжении.

— Хорошо, товарищ! — ответил тот, посмеиваясь.

Ну и ну! Это была последняя капля. Какой он ему «товарищ»! Чтобы какой-то шоферишка посмел его так называть. Товарища себе нашел! Сейчас он поставит его на место, объяснит, кто ему товарищ, но тогда тот наверняка уедет, и что делать Северу с беспомощной женщиной на руках? Сидит как истукан и не подумает, что надо помочь женщине выйти из машины. Вот она, воспитанность коммунистов. Подумать только — «товарищ»! Это он-то, Север Молдовану, доктор юридических наук, сенатор — ему «товарищ»?!

Поднимаясь по лестнице под руку с Олимпией, он подумал: ожидание и впрямь встанет ему в кругленькую сумму. И если так по три раза в неделю? Хорошо еще, что Дамиан продал брошь. Хотя хорошего тоже немного: почему-то он поторопился и продал ее за полцены, удержав один к десяти комиссионные. Но на первое время денег хватит.

Из просторного холла они прошли в помещение поменьше, не ярко освещенное, с несколькими потертыми продавленными креслами и низким облупленным столиком. На двери значилось: приемная. В приемной было пусто, пахло свежим борщом. Север помог Олимпии снять пальто, они сели и стали ждать. Из дверей напротив, за которыми виднелся длинный темный коридор, показался рослый мужчина в белом халате.

— На электрошок? Вам назначено?

Его развязность, неуважительный тон не понравились Северу, с подчеркнутым достоинством он ответил:

— Да, мы приглашены. Я — адвокат Север Молдовану, а это моя супруга.

Но имя его не оказало никакого действия.

— Придется подождать, — сказал тот и исчез.

Тишина стояла такая, словно во всем этом огромном доме не было ни души. Вдруг раздались шаги, и со стороны холла вошла девушка лет двадцати. Она приветливо кивнула, сняла голубое пальто с белой меховой опушкой и села в кресло рядом с Севером. У нее были пышные каштановые волосы, казалось, ей стоит большого труда сдерживать смех, который таился в уголках рта и ямочках на щеках.

Старик посмотрел на нее с живейшей симпатией и интересом. В молодости он не был равнодушен к женскому обаянию, в старости, как оказалось, тоже. Он уже подумывал, каким образом завязать с ней разговор, как вновь появился человек в халате.

— Проходите, пожалуйста, — пригласил он и улыбнулся девушке как старой знакомой, — добрый вечер, барышня!

Север поспешно повел к дверям безропотную Олимпию. В дверях этот субъект — как он посмел — положил Северу на плечо руку.

— А вы останьтесь!

— Но… мне… я хотел бы поговорить с доктором.

— Хорошо, но прошу, подождите здесь!

Растерянный, униженный, старик стоял перед закрытой дверью. Ему стало легче, когда девушка спросила:

— А что с бабушкой?

Девушкам он прощал все, даже «бабушку». Он горестно опустился в кресло.

— Она никак не может успокоиться.

— И что? Буянит?

— Нет, что вы!

— Не буянит? Смирная?

— Да. То ость нет… То есть да… в общем-то смирная.

— Понятно. И ей предложили электрошок?

— Да.

— Может быть, и поможет, — не слишком уверенно сказала девушка.

Почему «может быть»? Разве Олимпия не выздоровеет? Кстати, что такое все-таки этот электрошок?

— Вы тоже лечитесь?

Девушка кивнула.

— И… тоже…

Он не произнес «электрошоком», только кивнул головой в сторону двери, ведущей в темный коридор.

— Да.

— Давно?

— Два месяца.

— Вот как? А с вами что?

— Все время плачу.

— Как плачете?

— Так. Ни с того ни с сего начинаю плакать и не могу остановиться. Поэтому стараюсь все время смеяться, чтобы не расплакаться.

Она расхохоталась, запрокинув голову, сияя белыми ровными зубами. Старик растерялся: шутит она или говорит серьезно?

— Подумать только! И вам не лучше от?..

Он снова кивнул головой на таинственную дверь в коридоре.

— Пока улучшений нет.

Оба помолчали. Север с презрением подумал: «Все эти электрошоки, наверное, чепуха». Вдруг девушка прижала к щекам ладони и быстро-быстро заговорила:

— Боюсь, боюсь, боюсь! Знали бы вы, дедушка, как я боюсь!

— Чего боитесь?

— Электрошока!

Старик вдруг почувствовал, что и он боится. Он наклонился к ней и доверительно спросил:

— Это больно?

Девушка пристально посмотрела не него, засмеялась и ответила:

— Нет, совсем не больно.

— Так чего же вы боитесь?

— Не знаю. Это совсем не больно, и ничего не помнишь, но все равно страшно, что-то с тобой происходит страшное. Ой, дедушка. Ой, как я боюсь! Каждый раз уговариваю себя быть храброй, и… не получается.

— Подумать только!

Девушка закрыла лицо руками и разрыдалась.

— Ну вот, опять, — проговорила она сквозь рыдания.

Сердце у старика зашлось от жалости: дрожащей рукой он ласково коснулся ее мягких пышных волос, хотел ее утешить, попросить не плакать, пообещать, что все будет хорошо… Но не успел и рта раскрыть, как из глубины мертвого нежилого дома донесся протяжный, жуткий, пронизывающий звериный вой. Севера заколотило, он испуганно вскочил на ноги, сердце у него сжалось.

— Что это? — не в силах успокоиться, спросил он.

Девушка отвечала спокойно, слезы все еще текли у нее по лицу:

— Бабушка… госпожа… все так кричат… И я буду…

Последние слова она произнесла, уже улыбаясь.

— Не может быть… Чтобы Олимпия… Но вы же говорите, что совсем не больно?

— Не знаю. Все так кричат.

Север опустился в кресло, чувствуя, что ноги его не держат. Но тут же поднялся и нервно зашагал взад и вперед по комнате. Больше он не привезет сюда Олимпию. Где этот сумасшедший? Он не позволит издеваться над Олимпией, ставить над ней какие-то опыты! Сейчас он выскажет все это прямо ему в лицо! Как он смеет! Кто он такой?!

Человек в белом халате пригласил.

— Доктор Рамиро вас ждет.

Север торопливо засеменил, воображая, — сейчас он стукнет кулаком по столу и покажет этому негодяю, как измываться над людьми! Рамиро сидел один в своем кабинете. Одет он был в спортивный костюм вишневого цвета. Сидел на краешке стола, попыхивая трубкой, глядя на вошедшего Севера.