Иван Булах - Деревенская околица. Рассказы о деревне

У Семёна пальцы, как сучки на старой берёзе, еле ухватил ими ручку и на бумажке давай царапать. Пыхтел-пыхтел, потом ахнул, — у него сам собой открылся рот.

— Верно! Как же ты, суккин кот, так скоро сосчитал? — Господи! Да что же это делается? Его теперь не так занимал кухонный комбайн с тёплым туалетом, как эта «арихметика».

Но тут появился Игорь, и всё прояснилось. Он ухватил Васятку за ухо и давай строжиться:

— Я тебе сколько раз говорил, чтоб не трогал у деда калькулятор? Ещё хоть раз возьмёшь без спросу, я тебе, свинёнок, все уши пообрываю! — А Семёну пояснил: — Это он со счётной машинкой хитрит, чтоб скорей уроки сделать. Учительница ругается за это, говорит, что потом голова будут плохо соображать.

Ну и дела. Вот так деточки пошли, он тебе и в уме, и на машинке, как из пулемета, выдаст. В их деревне после войны на весь колхоз за умельца остался Митрий Козин, хорошо знал всякую цифру, а кругляши на счётах кидал, как фокусник. Был он в одном лице учётчиком, бухгалтером и ревизором. Не то, что сейчас, двухэтажная контора битком набита пухлыми бабами-бухгалтерами. Уважали Митрия за науку, так тому, слава Богу, было за сорок, а тут малое дитя, хоть и с калькулятором.

Наконец, заявились с работы Колька со снохой Зинаидой. Сноха, сколько помнит её, всё такая же, только чуть пополнела. Колька же лицом больше походил на мать, а рослый и плотный, как сам Семён в молодости. На макушке уже обозначилась изрядная поляна. Семёна всегда занимала одна загадка, — почему деревенские почти небывают лысыми, а в городе почти все, а уж у начальства вообще голова босиком. Это, скорей, не от ума, а от асфальта и тёплых туалетов. Так вам и надо, чертям.

Сразу стало шумно и весело. Семёну было приятно, что ему так обрадовались. Вообще, дети у него были уважительные, его с Марьей почитали. Колька ахал и кудахтал над вениками.

— Ну, ты и выдумщик, тятя. Спасибо тебе. Какие они пушистые. А я сам всё собирался их заготовить, да как-то всё времени нет. Впрочем, вру, ленюсь. А париться люблю.

Зинаида распихала по холодильникам и шкафам деревенские гостинцы и при этом всё приговаривала:

— Да зачем же вы, папаша, так беспокоились? Ой, да зачем же так много, у нас же в городе сейчас всё есть.

Остаток дня и вечер прошли в весёлых хлопотах и разговорах. Смотрели телевизор, Семён отметил одну важную деталь, — «Новости» и политические разговоры они не признают, сразу же переключали телевизор на другой канал.

— Пошто, Колька, «Новости» не смотришь?

— Всё они врут. Говорят одно, а делают другое. Надоели.

Но не из-за этого крепко осерчал Семён. Колька стал хвастаться и показывать ему новый японский видеомагнитофон.

— Смотри, тятя, в этой маленькой коробочке-кассете помещаются две серии фильма про индейцев. А обращаться с ним очень просто, даже Васятка может. Сейчас мы ставим кассету, сюда пальчиком нажимаем. Всё, готово. Можно смотреть.

Да промахнулся Колька, вместо индейцев сперва послышалось сопение, ахи-охи, аж с подвывом, потом показались крупным планом громадные голые титьки, и чья-то голая задница зачастила, как швейная машина!

Колька подхватился с дивана, выключил этих «индейцев», досадно крякнул и закричал, глядя в шкаф:

— Вася! Это ты, паршивец, опять смотрел Чингачгука и сунул кассету не в ту коробку? Сколько раз тебе говорить, чтобы клал всё по своим местам?

Пока Колька рылся и разбирался с кассетами, Семён молчал. Молчал долго, потом с укоризной стал выговаривать:

— Это что же ты, суккин сын, делаешь? Как же тебе не совестно? Ты же сам уже дедушка, а эту гадость смотришь.

— А что такого? — Начал он смущённо оправдываться. — Сейчас везде показывают. Любой фильм без секса не обходится.

— Постыдился бы, у тебя же дома дитё малое.

— И дети всё про это должны знать. Психологи говорят, что мы в половом воспитании детей в какой-то степени отстаём. В определённой мере это даже полезно, потом они меньше глупостей делают и меньше разводов. Когда мы смотрим сами, то Васятку гоним в его комнату.

Не верил своим ушам Семён, не верил. «В какой-то степени… в какой-то мере!» Тьфу! Когда Колька ещё был пацаном, из их класса исключили из школы Костю Воробьёва только за то, что он на уроке литературы, вместо того, чтобы вникать в образ Наташи Ростовой, втихаря показывал карты с голыми девками. А тут, черти, вон что вытворяют. Стыдно это дело назвать своим словом по-русски, так они, сволочи, культурно говорят на заграничный манер — секс! Его дед с бабкой без всякого секса восемь ребятишек настрогали, да если бы ещё трое не помёрли, то было одиннадцать. И понятия не имели о сексе. Выходит, что наши предки сами делали ребятишек, а эти только глядят, как кто-то это делает. Что же это такое? Срамота!

Наконец, Колька запустил своих индейцев, те заверещали, замельтешили с копьями и стрелами, и Семён до того увлёкся, что про всё забыл.

— Вот это другое дело, — похвалил он, — смотри и отдыхай.

Колька с Игорем переглянулись и засмеялись.

Спать его определили с Васяткой. Он долго не мог приладиться к детскому разговору, но всё-таки, разговорились.

— Деда, что показывали по телеку, когда ты был маленький?

— Какой там, внучёк, телек? Я впервые кино-то увидел, когда уже был парнем, и то в городе. Кино тогда казали без звука.

— Как же вы тогда жили без телека и кино?

— Так и жили. Сами себя развлекали: пели, плясали. Молодые девки и парни всякие постановки делали. Ничего, весело жили. Это уже после войны раз в месяц стала приезжать кинопередвижка. Зато какое кино было! «Кубанские казаки», «Свадьба с приданым», «Волга — Волга», а какие песни пели!

Ох, и радости было у ребятни! Твой деда Коля был такой, как ты сейчас, носятся с ребятами по деревне, как угорелые, людей сзывают. Сами ждут, не дождутся вечера. Работали тогда в колхозе до темна, а потому кино показывали поздно.

Клуба не было, кино показывали в колхозном амбаре, вместо экрана — выбеленная стена. Скамейки и стулья несли из дома каждый себе. Электричества тогда в деревне ещё не было, потому мужики во дворе по очереди крутили ручку движка. Как только он затарахтит, все бегом в амбар. Денег тогда было мало, так ребятишки загодя воровали яйца из-под кур и несли киномеханику Григорию, а он за это пускал в кино. Сядут прямо на пол, перед экраном, и до того сердешные за день убегаются, что не могут удержаться и к концу кина все поснут…

Стал Семён вспоминать то далёкое время, и казалось оно ему, хоть и трудным, но таким счастливым. Много работали, были молодыми, хотелось жить. Да что там ребятишки, сам за день на тракторе так намается, что к концу сеанса и у него глаза слипаются. А надо ещё будить ребят, вести домой, тащить скамейку.

Мечталось: вот бы лежать дома на диване, а тебе кажут кино. Надоело смотреть, щёлкнул выключателем, повернулся на другой бок и спи. Тогда это казалось фантастикой. Теперь в каждом доме — цветной телевизор и не одно кино в месяц, а до десятка на день, да ещё эти похотливые видики с сексом. Не надо вставать, нажал кнопку дистанционного управления и дрыхни.