Валентин Блакит - Возвращение на Сааремаа

Видимо, правда, войны кончаются примирением, покая­нием, а гражданские и вовсе не могут окончиться без покая­ния и примирения. Немецкая нация прошла через очищаю­щее покаяние, сделала выводы, перекрыла суровыми зако­нами все лазейки для проникновения к государственному рулю нового маньяка, и война для немцев окончилась, сам Бог повернулся к ним: живут - нам бы, победителям, жить так лет через сто! А мы тем временем засели в окопах граж­данской войны, с одержимостью сумасшедших воюем со всем миром, воюем между собой, сами с собой, захлебыва­ясь в ненависти, непримиримости, лжи...

Почувствовал знакомый дискомфорт - он всегда появля­ется, когда одолевает волнение. Закурить... Врачи давно и настойчиво рекомендуют избавиться от этой вредной при­вычки. Усмехнулся: порекомендовали бы они, как избавить­ся от волнений, стрессов! И без врача знает, что надо бро­сать. Уменьшил дозу, однако решительно, раз и навсегда бросить не хватает характера. В армии когда-то хватило, а тут не хватает. Почти три года не курил, и не тянуло, думал, уже навсегда. А возвратился на гражданку - вновь пошло-поехало... В армии тоже хватает волнений, но там знаешь: до заветного приказа об очередном призыве и увольненни в за­пас осталось столько-то дней... И память будто нарочно, 6удто издеваясь, вновь и вновь подсовывала оттуда «идей­ные» картинки.

***

Вскоре после «капитуляции» упрямого Супрунова, когда служба понемногу стала входить в новое русло, на голом месте получил такой удар по своему командирскому само­любию - и сегодня вспоминать досадно...

Вышел во двор и удивился: недалеко от наблюдательной вышки как ни в чем не бывало молодка полощет белье.

- Кто это? Как сюда попала? - спросил у дежурившего и обеспечивающего наблюдение Шпаковского.

- Да Лейда! - махнул рукой тот, - Живет - вот там, ра­ботает на ферме.

- Зачем пустили? Пойдите и прогоните!

- Ага, ее прогонишь! - скептически усмехнулся Шпаков­ский. - Лучше с ней не связываться, командир. Пускай полощет, в тазике не уплывет.

Оно, конечно, не уплывет, но приказ есть приказ, а он запрещает допускать к береговой линии посторонних лиц.

- Попробуй сам. если не веришь.- загадочно молвил Шпаковский. - Может, тебя и послушает, а меня уж точно пошлет на три буквы.

Подумал: спелись тут с девками, демонстрируют свою беспомощность. Сейчас покажу, как надо...

Взял карабин и решительно направился к нарушительни­це погранрежима. Плотно сбитая молодка лет двадцати пяти выложила стиранное белье на торчащий из воды плоский камень, по коленки в ледяной воде проворно полоскала, вы­кручивала, бросала в тазик на другом камне, на него не об­ращала никакого внимания. Постоял, наблюдая, окликнул строгим командирским голосом:

- Гражданка!

Лейда подняла голову, внимательно посмотрела, по-русски с акцентом сказала:

- А-а. это ты - новый командир! Привет! Познакомимся: Лейда. А тебя как эовут?

- Михаил... - сам того не желая, представился, стушевался: можно подумать, знакомиться пришел, не своим голосом сказал: - Здесь заходить в море запрещено. Прошу покинуть...

- А где не запрещено, Миша? - спросила Лейда

- Нигде. Только с разрешения...

Она смерила его снисходительным, насмешливым взглядом, улыбнулась и спокойно, почти дружелюбно скачала

- Да не буду спрашивать никакого разрешении. Ни у тебя, ни у кого. И не жди. Это ты должен просить у меня раз решения - море-то мое, а не твое. - И демонстративно, вызывающе продолжала свое полоскание.

Растерялся: такой наглости не ждал, Сказал как можно спокойнее, убедительнее:

- Лейда, здесь государственная граница, режим. Не положено...

~ Да плевать я хотела на ваш оккупационный режим! - резко бросила она. - Ходила и ходить буду, и ты мне но указывай...

Ее «оккупационный режим» полоснул по слуху - такой откровенной, обескураживающей антисоветчины никогда еще не слышали его уши. Да за такое!.. А что, собственно, он может сделать за такое ей? Доложить начальнику заставы, замполиту? Ну и что! Что может начальник заставы, зампо­лит? Да ничего, разве что информировать соответствующие службы. А эти службы что, ей рот зашьют? Это раньше они могли... Не те времена теперь, и слава Богу, что не те. Да ма­ло что может брякнуть взбалмошная скандальная баба! По­хоже, у нее и с головой что-то не в порядке. Но надо что-то делать...

Лейда между тем приостановила полоскание, с новым пылом бросилась в наступление:

- Кто вы такие, чтобы указывать нам, хозяевам: положе­но или не положено?! Море, земля - наши, а вы кто?

- И наши в равной степени, нам поручено охранять гра­ницу, - попытался объяснить ей популярно и доходчиво, сожалея, что не послушался Шпаковского. Пускай бы себе полоскала на виду, ничего бы не случилось. А где ей, честно говоря, полоскать, если чистой воды едва на чай и суп добу­дешь? Видимо, есть какое-то недомыслие в распоряжении не пускать. И вот впутался в дурацкую свару с этой вздорной Лейдой, которой ничего не втемяшишь. Шпаковский по­сматривает на его «решительные действия» да ехидненько похихикивает...

- От кого охраняете? - еще пуще взъерепенилась Лейда. - От нас, хозяев?

- Знаем, от кого охраняем. А ну, давай отсюда! Быст­ренько!

- Ты что, Миша: глухой или по-русски не понимаешь?

- Я сказал: марш отсюда! - повысил голос, и чтобы у нее не оставалось сомнений в его решимости, взялся за карабин - попугать, конечно.

- Повернуться лицом или в спину будешь стрелять? - спросила с издевкой и захохотала Лейда и стала выдавать такое из русской нецензурной лексики, что почувствовал, как краснеют, вянут его уши, не привыкшие слышать такое из женских уст.

- Ладно, дополаскивай, но чтобы без разрешения по­следний раз... - пробормотал, пытаясь хоть как-то сохранить лицо, и, сконфуженный, под аккомпанемент русской с эс­тонским акцентом площадной матерщины спешно ретиро­вался. Все тряслось внутри от досады, своей беспомощности, и уже не жалел, а проклинал, казнил себя отборной, без ак­цента матерщиной за то, что не прислушался к совету Шпаковского. Хотя бы расспросил, что за фрукт эта Лейда, и вот влип, как кур во щи...

- Ну, что, командир, убедился?.. - без всякого злорадства и ехидства встретил Шпаковский.

- А, сумасшедшая! - с досадой махнул рукой.

- Не расстраивайся! Эту стерву сам капитан не смог вы­гнать из воды. Еще не такое от нее повидаешь...

- Как капитан? - удивился и обрадовался одновременно.

Шпаковский с легким юмором поведал...

Ждали начальника заставы - пришло сообщение по «солдатскому коду». А Лейде в это время взбрело в голову купаться. По-хорошему стали просить: обожди, начальство с проверкой ждем, уедет - купайся хоть утопись. Она - на три буквы: мне ваше начальство не указ, море мое, когда хочу, тогда и купаюсь. Разделась и полезла. Попробовали силой вытащить - то-то было! Постягивала с себя последнее - по­пробуй подступись... А тут капитан. Глаза - на лоб: что бордель?! Прежний командир беспомощно разводит руками; не стрелять же, никого не слушает на... всех посылает, сидит голая, не подступишься... Капитан - кричать с берега, строго приказывает вылезать немедленно, а ей - хоть бы хны! Разо­злился не на шутку, стащил с себя сапоги, штаны и пошел с пистолетом в руке. Он слово, она - три, и все матом. Начал палить вверх из пистолета для острастки, а она с него трусы стягивает. Потеха! Еле вырвался капитан, плюнул, выругал­ся и уехал...