Валентин Блакит - Возвращение на Сааремаа

- Товарищ старший лейтенант, вы интересовались моим мнением - я его и высказал. Не могу же я выдумывать и ого­варивать достойных людей. Я служу уже на пятом месте и откровенно скажу: таких принципиальных, деловых коман­диров, как капитан Дегтярев и старший лейтенант Старшинов, нигде не встречал. - Сказал искренне, с внутренним убеждением, и это, видимо, почувствовал особист - по его лицу вновь прошла тень разочарования, досады.- А ты присматривайся внимательно, думай. Потом встре­тимся и продолжим разговор...

Подумал разочарованно: неужели не удастся сразу отде­латься?

- А старшину Никитина ты хорошо знаешь? - подумав, спросил особист. - Как он, по-твоему?

И старшине дал самую лестную характеристику, хотя и имел на него обиду за бесцеремонно реквизированное очень удобное кресло-качалку, подаренное морским богом.

- А его жену знаешь? - допытывался особист.

- Видел издалека, но никогда даже не разговаривал.

- А знаешь, что она - эстонка?

- Знаю, - признался. - А что: на эстонках жениться за­прещено? Партия ведь всемерно поощряет интернациональ­ные браки, как проявление истинного интернационализма...

Особист поморщился, будто вдруг разболелся зуб.

- А знаешь, что старшина отдал своих детей в эстонскую школу?

- Нет, не знаю... Извините, товарищ старший лейтенант, а где же им учиться, если в сельсовете нет русской школы?

- А о каких-либо связях жены Никитина не слышал?

- Хм, кто рискнет на связи с женой старшины? - прики­нулся идиотом. - Старшина все ребра переломает. Да и ста­руха!

Особист зыркнул зверем, но держал себя в прежней то­нальности:

- Значит, договорились, Миша: ты будешь активно содействовать контрразведке. Какая информация нас интересует, ты, надеюсь, понял. Присматривайся, мотай на ус. Повторяю: контрразведку интересуют факты неправильного пове­дения начальника заставы, замполита, старшины, нездоровые настроения, разговоры, слухи. Будем встречаться инког­нито для передачи мне устной, а если понадобится, и пись­менной информации...

«Ах, вот оно что! А комбинацию из трех пальцев ты на хочешь?» - подумал с возмущением и спокойно, но тверда ответил:

- Ни о чем мы не договорились, товарищ старший лейтенант. Никакой информации без ведома моих непосредственных начальников давать кому бы там ни было я не имею права. В уставе четко записано, кто, кому и как должен давать информацию. Вы уставы не хуже меня знаете. Обо всех позитивных и негативных явлениях я регулярно сообщаю начальнику заставы и замполиту. По ним принимаются са­мые решительные меры. Принципиально обсуждаем на пар­тийных собраниях. Если будет разрешение начальника за­ставы, замполита, могу информировать и вас, товарищ старший лейтенант, без разрешения не имею права, устав не позволяет...

- Да что ты зарядил, как попугай: устав, устав! - явно раздосадованно прервал особист. - Ты что, ненормальный: чтобы сообщить контрразведке о неблаговидных деяниях своих командиров, будешь спрашивать у них разрешения? Да они тебя в бараний рог согнут!

- Товарищ старший лейтенант, мне, как коммунисту, устав партии не только дает право, но и вменяет в обязанность по таким делам обращаться в вышестоящие партийные инстанции вплоть до ЦК КПСС, не спрашивая ни у кого разрешения, чем я при надобности, безусловно, воспользуюсь. Устав партии давать вам информацию меня не обязывает, - сказал решительно и отчужденно, дав понять: разговор на эту тему не имеет смысла.

- У меня впечатление: рано тебя приняли в партию, сержант... - в его голосе зазвучали угрожающие нотки.

- Не вы меня рекомендовали, не вы меня принимали в партию, не вам и судить, старший лейтенант! - ответил тем же, не в шутку обозленный.

- А это мы посмотрим... - многозначительно заметил особист.

- Смотрите, сколько хотите. Я перед партией чист, - ответил с вызовом.

Возвращались молча. Особист - мрачный, явно раздосадованный, у него, Бакульчика, отлегло от сердца - похоже, пронесло. Заставил себя успокоиться, контролировать каждое слово, соблюдать с особистом корректность. У самого прожектора старлей строгим, подеревеневшим голосом напомнил о конфиденциальности и секретности разговора, предупредил:

- Проболтаешься кому - очень плохо кончится.

- Понятно, товарищ старший лейтенант...Прежде чем завести мотоцикл, особист внимательно ос­мотрел крепления тросика спидометра, явно разочаровался, достал блокнотик, сверил с показанием спидометра, не скрывая разочарования, молвил зло:

- Сто тридцать километров накатал! Использовал казен­ное имущество в личных целях? Признавайся: девок катал?

Вздохнул с облегчением: слава Богу, удержался от со­блазна погонять с ветерком! А мог и в самом деле кого-нибудь прокатить... Решительно потребовал:

- Давайте разберемся, товарищ старший лейтенант!

- Давай!

- Считайте: вас на двадцать восьмую отвез, тридцать пять туда и столько же назад. Семьдесят.

- Не тридцать пять, а тридцать три, - уточнил особист. Поразила, покоробила его мелочность.

- Ладно, пусть тридцать три, хотя вы прекрасно знаете, что в пути накручивает больше, чем по прямой. За вами се­годня туда и назад - тридцать. Итого сто. Да, съездил на за­ставу за продуктами, заодно проверил надежность детальки в работе. Вы ведь позволили поездить. Не было бы вашего разрешения - и не подошел бы.

- А чем доказать можешь, что ездил на заставу, а не катал б...?

- Спросите у начальника заставы. Он в курсе.

Особист с полуоборота завел мотор, сел и, не попрощав­шись, злой, мрачный уехал, чтобы никогда больше не воз­вратиться...

- Кажется, пронесло, - сказал назавтра замполит, выслу­шав подробный отчет о вербовке. - Повезло тебе, что попал на слабака...

***

Но у «бати» не все такие слабаки. С каким знанием гово­рил тогда об обстановке на каждом прожекторе! Местных девчат по имени называл. Не исключено, что и в деревне у него есть «уши». А может, тот особист что-то наклепал со зла? Особист своему начальству, а оно, возможно, подсунуло какую-то гадость «бате», потому и не подписывает документы. Вот и едет...Но надо встречать гостя. Штукатурить, будто ничего знать не знает, а доложит по форме дежурный Гоцицидзе? Нет. Надо встречать и докладывать самому. Гоцицидзе - на вышке, Бедрис - спит, Петрищев и Петренко - занимаются ремонтом, самому - быть наготове. Если возникнет вопрос, то заметили машину на подходе, успел одеться и встретить по форме...

Вскоре Гоцицидзе сообщил: «Волга» свернула к деревне. Еще раз тряпочкой навел блеск на сапогах, расправил скла­дочки на гимнастерке, взял автомат на ремень и с замиранием сердца вышел встречать.

В машине был и начальник заставы.

После доклада «батя» подал руку, крепко пожал:

- Давно собирался навестить тебя, белорус, но подумал: а зачем? Ездить надо туда, где плохи дела. А на кой ляд ехать, пугать своим присутствием, где все нормально? Думаешь, не знал о твоих делах? Все знал, - улыбнулся. - Даже больше, чем ты догадываешься. Молодец! Ты полностью оправдал мое доверие. А теперь показывай, рассказывай - возможно, не все мне докладывали...